— Ничего удивительного, — произнесла миссис Хаббард. — Вы кого угодно доконаете. Силия, наверно, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.

— То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по-вашему, что, синтетические?

Справа распахнулась дверь, и выглянувший из комнаты тощий, длинноволосый, лохматый юнец проворчал:

— А, это ты! А я подумал, у нас тут толпа здоровенных мужиков! Голос один, а топота как от целой роты!

— Надеюсь, тебе это не действует на нервы?

— Не больше, чем обычно, — сказал Найджел Чэпмен и скрылся в комнате.

— Наше нежное создание! — съязвил Лен.

— Ради Бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.

Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста.

— Да плевать мне на Найджела, ма.

В этот момент на лестнице показалась девушка.

— Миссис Хаббард, вы срочно нужны миссис Николетис. Она у себя в комнате.

Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, пропуская ее.

Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:

— В чем дело, Вэлери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?

Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.

— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она, обернувшись. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.

Дом № 26 по Хикори-роуд на самом деле состоял из двух домов — 24 и 26, соединенных общим первым этажом, где помещалась гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленькая канцелярия. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.

Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.

— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.

В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.

— А… Наконец-то! — Тон ее был прямо-таки прокурорским.

Миссис Хаббард, как истая сестра мисс Лемон, и бровью не повела.

— Да, — ехидно отвечала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.

— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!

— Что чудовищно?

— Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?

— Молодыми людьми с хорошим аппетитом, — ответила миссис Хаббард. — Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.

— Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот-вот разорюсь!

— Не правда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.

— Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют все: и Британский Совет, и Лондонский университет, даже посольства! Три кандидата на одну комнату — такое еще поискать надо!

— А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.

— Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.

— Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!

— Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.

Миссис Хаббард по-прежнему сохраняла невозмутимость.

— Вам следует поосторожней выбирать выражения, — сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за чересчур уж дерзкую проделку. — Не нужно так разговаривать с людьми, это может привести к нежелательным результатам.

— Боже мой! — Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.

Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.

— Вы меня бесите! — крикнула хозяйка.

— Возможно, но тем хуже для вас, — ответила миссис Хаббард. — Не стоит волноваться, а то повысится давление.

— Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?

— Разумеется. На этой неделе Лэмпсон сбросил цену на продукты, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.

Миссис Николетис надула губы.

— Вы всегда выкрутитесь.

— Ну вот. — Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. — О чем вы еще хотели со мной побеседовать?

— Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А мне бы этого не хотелось. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может сделать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.

— А почему она собралась съезжать?

Миссис Николетис передернула могучими плечами.

— Разве я помню? Придумала какую-то причину. Уж я-то знаю, когда мне врут.

Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она была готова поверить миссис Николетис.

— Салли ничего мне не говорила, — сказала она.

— Но вы постараетесь ее убедить?

— Конечно.

— Да.., если весь сыр-бор из-за цветных, индусов или этих, негритосов.., то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего общежития среди американцев, а не среди всякого сброда. — Она театрально взмахнула рукой.

— Пока я здесь работаю, этому не бывать, — холодно возразила миссис Хаббард. — Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.

— Значит, ей не нравятся коммунисты, вы ведь знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Найджел Чэпмен — стопроцентный коммунист!

— Сомневаюсь.

— Нечего сомневаться! Послушали бы вы, что он нес вчера вечером!

— Найджел может сказать что угодно, лишь бы досадить людям. Это его большой недостаток.

— Вы их так хорошо знаете! Миссис Хаббард, дорогая, вы просто прелесть! Я все время твержу себе: что бы я делала без миссис Хаббард? Я вам безгранично доверяю. Вы прекрасная, прекрасная женщина!

— Ага, подсластим пилюлю… — прокомментировала миссис Хаббард.

— Вы о чем?

— Да нет, я так.. Я сделаю все, что смогу.

Она вышла, не дослушав благодарных излияний хозяйки, и торопливо пошла по коридору к себе, бормоча: «Сколько времени я с ней потеряла!.. Она кого хочешь сведет с ума…» — Миссис Хаббард торопливо шла по коридору к себе.

Но в покое ее оставлять не собирались. В комнате ее ждала высокая девушка.

— Нельзя ли с вами поговорить? — Девушка поднялась с дивана.

Элизабет Джонстон, приехавшая из Вест-Индии, училась на юридическом факультете. Старательная, честолюбивая и очень замкнутая. Держалась всегда спокойно, уверенно, и миссис Хаббард считала ее одной из самых благополучных студенток.

Она и теперь сохраняла спокойствие, смуглое лицо оставалось совершенно бесстрастным, но миссис Хаббард уловила легкую дрожь в ее голосе.

— Что-нибудь случилось?

— Да. Пожалуйста, пройдемте ко мне в комнату.

— Одну минуточку. — Миссис Хаббард сняла пальто и перчатки и двинулась вслед за девушкой.

Та жила на верхнем этаже. Элизабет Джонстон открыла дверь и подошла к столу у окна.

— Вот мои конспекты, — сказала она. — Результат долгих месяцев упорного труда. Полюбуйтесь, во что они превратились.

У миссис Хаббард перехватило дыхание.