— Ладно, готовьте что хотите, — сердито произнесла миссис Хаббард и вышла из кухни.

Но к шести часам вечера миссис Хаббард вновь обрела прежнюю деловитость. Она оставила кое-кому из студентов записки с просьбой зайти к ней перед ужином и, когда они явились, рассказала им о предложении Силии. Те восприняли его благосклонно. Даже Женевьев смягчилась, узнав, как дорого оценила Силия ее пудру, и радостно прощебетала, что все «Sans rancune»[17]. А потом глубокомысленно добавила:

— У Сильвии что-то непорядок с нервами. Она обеспечена, и ей не нужны эти вещи. Нет, у нее, конечно, что-то с нервами. Мосье Макнабб прав.

Когда прозвучал гонг, созывающий студентов к столу, и миссис Хаббард спустилась вниз, Лен Бейтсон отвел ее в сторону.

— Я подожду Силию в холле, — сказал он, — и приведу в столовую. Пусть она знает, что все нормально.

— Вы очень любезны, Лен.

— Да что вы, мама Хаббард!

И действительно, когда подавали суп, из коридора донесся громовой голос Лена:

— Пошли-пошли, Силия. Все будут рады тебя увидеть.

Найджел язвительно заметил, глядя в тарелку:

— Какие мы сегодня добренькие!

Но больше насмешничать не стал и приветственно помахал Силии, которую Лен обнимал за плечи могучей ручищей.

Студенты оживленно беседовали, стараясь как можно чаще вовлекать в разговор Силию. Но в конце концов показное благодушие сменилось неловким молчанием. И тут Акибомбо с сияющим видом повернулся к Силии и, наклонившись над столом, произнес:

— Теперь мне объяснили, я раньше не понимал. Ты очень умно воровала. Никто долго не догадывался. Очень умно.

Салли выдохнула:

— Ну, Акибомбо, ты меня доконаешь! — И не в силах сдержать хохот, выбежала в холл. Все рассмеялись от души.

Колин Макнабб опоздал. Он вел себя сдержанно и еще более отчужденно, чем обычно. Когда ужин подходил к концу, но все еще сидели за столом, он встал и смущенно промямлил:

— Я сейчас ухожу, у меня дела. Но я хочу сказать… В общем.., мы с Силией решили пожениться.., через год, когда у меня кончится стажировка.

Он стоял весь красный от смущения, жалкий, а вокруг раздавались поздравления и улюлюканье друзей; наконец, страшно сконфуженный, он удалился. Силия тоже зарделась, но ничего не сказала.

— Ну вот, еще одного хорошего парня окрутили, — вздохнул Лен Бейтсон.

— Я так рада, Силия! — сказала Патрисия. — Надеюсь, ты будешь счастлива.

— Наконец-то на нас снизошла благодать, — сказал Найджел. — Завтра купим «кьянти» и выпьем за здоровье жениха и невесты. Но почему наша драгоценная Джин так мрачна? Ты что, противница брака?

— Не говори глупостей, Найджел.

— Я всегда считал, что брак гораздо лучше свободной любви. Ты разве со мной не согласна? Особенно для детей. Не очень-то приятно, когда в графе «отец» стоит прочерк.

— Но матери не можно быть слишком молодой, — вмешалась Женевьев. — Так нам говорили на занятиях по физиологии.

— Ну, ты даешь! — воскликнул Найджел. — Уж не считаешь ли ты Силию несовершеннолетней? Она — вполне взрослая свободная белая женщина.

— Это оскорбление! — возмутился мистер Чандра Лал.

— Да нет, мистер Лал, вы не так поняли, — сказала Патрисия. — Это просто идиома. Она ничего не значит.

— Не понимаю, — сказал Акибомбо. — Если она ничего не означает, зачем ее употреблять?

Внезапно в разговор вмешалась Элизабет Джонстон, в ее голосе звучало легкое раздражение.

— Порою люди говорят вроде бы ничего не значащие фразы, но на самом деле их слова полны скрытого смысла. Нет-нет, я не о том, что сказал Найджел. Я о другом. — Она обвела взглядом сидящих за столом. — О том, что произошло вчера.

— В чем дело, Бесс? — резко спросила Вэлери.

— Не надо, — робко попросила Силия. — Я думаю.., я уверена, что завтра все выяснится. Правда-правда. И история с конспектами, и с рюкзаком. И тот, кто это сделал, признается, как.., как я.

Чувствовалось, что она говорит искренне, лицо ее пылало, и кое-кто из студентов посматривал на нее уже вполне дружелюбно.

— И все мы будем жить долго и счастливо, — хохотнула Вэлери.

После чего все дружно встали и направились в гостиную. Каждый хотел услужить Силии и подать ей кофе. Потом включили радио, часть студентов разошлась по своим делам, кто-то пошел заниматься, и в конце концов обитатели дома (вернее, двух домов) на Хикори-роуд отправились спать.

День выдался страшно долгий и утомительный, думала миссис Хаббард, блаженно растягиваясь на постели.

— Но, слава Богу, — сказала она себе, — все позади.

Мисс Лемон опаздывала крайне редко, а вернее сказать, не опаздывала никогда. Ни туман, ни буря, ни эпидемия гриппа, ни дорожные происшествия не могли помешать этой удивительной женщине вовремя прийти на работу. Но в то утро мисс Лемон вместо десяти прибежала, запыхавшись, в пять минут одиннадцатого. Она рассыпалась в извинениях и была какая-то встрепанная.

— Ради Бога, простите меня, мосье Пуаро, мне, право, очень неловко. Я как раз собиралась выходить, но тут позвонила сестра.

— Надеюсь, с ней все в порядке?

— Как вам сказать…

Пуаро выжидающе посмотрел на мисс Лемон.

— Она безумно расстроена, просто безумно. Одна из студенток покончила с собой.

Пуаро молча уставился на нее. Потом что-то пробормотал себе под нос.

— Простите, мосье Пуаро?

— Как зовут девушку?

— Силия Остин.

— Отчего она умерла?

— Говорят, отравилась морфием.

— Может, это несчастный случай?

— Нет-нет, кажется, она оставила записку.

Пуаро тихо сказал:

— Этого я не ожидал. Не этого… Но все равно что-то должно было случиться.

Он поднял глаза на мисс Лемон, застывшую с карандашом в руках и блокнотом наготове. Пуаро вздохнул и покачал головой:

— Нет, разберите-ка лучше утреннюю почту. Просмотрите письма и ответьте, кому сможете. А я отправлюсь на Хикори-роуд.

Джеронимо впустил Пуаро в дом и, узнав его, заговорщицки зашептал:

— А, это вы, сеньор… У нас беда.., большая беда. Маленькая синьорина.., ее нашли утром в постели мертвую. Сначала пришел доктор. Он так качал головой. Теперь пришел инспектор полиция. Он наверху с синьора и падрона. Почему она решила убить себя, poverina?[18] Вчера вечером было так весело, была помолвка.

— Помолвка?

— Si, si.[19] С мистер Колин, вы знаете, такой большой, темный, всегда курит трубка.

— Понятно.

Джеронимо открыл дверь в гостиную и, проведя туда Пуаро, сообщил еще более таинственно:

— Вы будете здесь, хорошо? Когда полиция уходит, я скажу синьора, что вы здесь. Ладно?

Пуаро кивнул, и Джеронимо ушел. Оставшись один, Пуаро, не страдавший чрезмерной щепетильностью, как можно тщательней осмотрел комнату и в особенности полки, где студенты держали кое-что из вещей. Его любопытство было вознаграждено весьма скудно: большую часть своих вещей и бумаг студенты хранили в спальнях.

Наверху миссис Хаббард беседовала с инспектором Шарпом, который задавал ей вопросы тихим, даже немного виноватым голосом, — вальяжный мужчина, с обманчиво-мягкими манерами.

— Я понимаю, что вы огорчены и нервничаете, — посочувствовал он. — Но, как вам, наверно, уже сообщил доктор Коулз, мы производим дознание и поэтому хотим, так сказать, воссоздать истинную картину происшедшего. Так вы говорите, в последнее время девушка выглядела расстроенной и подавленной?

— Да.

— Из-за несчастной любви?

— Не совсем, — замялась миссис Хаббард.

— Будет лучше, если вы мне все расскажете, — проникновенно произнес инспектор Шарп. — Повторяю, мы хотим воссоздать реальный ход событий. У нее были основания, хоть какие-нибудь, чтобы покончить с собой? Может, она была беременна?