Я решительно встала.
— Я собираюсь взять кошек с собой, я не оставлю их здесь.
— Дорогое дитя, не говорите глупостей. Вы не можете таскать с собой шесть кошек, как пятьдесят деревянных зверей.
— Не беспокойтесь о деревянных зверях. Эти кошки живые. Я возьму их с собой.
— Вы ничего подобного не сделаете. — Я возмущенно посмотрела на него, но он продолжал:
— Вы считаете меня жестоким, но в жизни нельзя сентиментальничать по такому поводу. Бесполезно настаивать — я не позволю вам взять их. Это примитивная страна, как вы знаете, и я сильнее вас.
Я всегда сознаю, когда терплю поражение. Я пошла к машине со слезами на глазах.
— Может быть, они голодны только сегодня, — попытался утешить меня полковник. — Жена хозяина поехала в Булавайо за покупками. Завтра все будет в порядке. Но так или иначе, вам известно, что в мире полно голодных кошек.
— Не надо, не надо, — яростно сказала я.
— Я учу вас воспринимать жизнь такой, как она есть. Я учу вас быть суровой и безжалостной — как я. В этом секрет силы — и секрет успеха.
— Я скорее умру, чем буду суровой, — воскликнула я страстно.
Мы сели в машину и поехали. Постепенно я пришла в себя. Вдруг, к моему изумлению, он взял меня за руку.
— Энн, — нежно сказал он, — вы нужны мне. Выходите за меня замуж.
Я была совершенно ошеломлена.
— О, нет, — запинаясь произнесла я. — Не могу.
— Почему нет?
— Я не люблю вас. И никогда не думала о вас как о муже.
— Понимаю. Это единственная причина?
Я вынуждена была быть честной, просто обязана — перед ним.
— Нет, — сказала я, — не единственная. Видите ли.., я.., люблю другого.
— Понимаю, — повторил он. — А вы уже любили его, когда я впервые увидел вас на «Килмордене»?
— Нет, — прошептала я. — Это случилось потом.
— Я понимаю, — повторил он в третий раз, но сейчас его слова были полны значения, побудившего меня повернуться и взглянуть на него. Его лицо было мрачнее, чем когда-либо прежде.
— Что.., что вы хотите сказать? — спросила я дрогнувшим голосом.
Он посмотрел на меня загадочно и властно.
— Только то, что теперь я знаю, что делать.
Его слова заставили меня затрепетать. В них была непонятная решимость, и она испугала меня.
До возвращения в гостиницу мы не сказали больше ни слова. Я сразу побежала наверх к Сьюзен. Она читала, лежа в постели, и у нее не было никаких признаков мигрени.
— Здесь покоится идеальная gooseberry[14], — заметила Сьюзен. — Она же тактичная дуэнья. Но, Энн, дорогая, что случилось?
Ибо я буквально разразилась потоком слез.
Я рассказала ей о кошках — я чувствовала, что было бы не правильно рассказывать ей о полковнике Рейсе. Но Сьюзен очень проницательна. Полагаю, она поняла, что мое состояние объяснялось еще чем-то.
— Надеюсь, вы не простудились, Энн? В такую жару подобные предположения звучат абсолютно нелепо, но вы вся дрожите.
— Ничего страшного, — отозвалась я. — Нервы, и к тому же меня дрожь пробирает. Я все время чувствую, что должно произойти нечто ужасное.
— Не будьте глупышкой, — решительно сказала Сьюзен. — Давайте поговорим о чем-нибудь интересном. Например, о тех алмазах…
— Что с ними?
— Я не уверена, что они у меня в безопасности. Раньше все было нормально, никто не мог вообразить, что они находятся среди моих вещей. Но теперь, когда все знают, что мы подруги, я тоже под подозрением.
— Однако никому не известно, что они в коробочке из-под пленки, — доказывала я. — Это великолепный тайник, и я не думаю, что мы могли бы найти лучшее место.
Поколебавшись, она согласилась со мной, но сказала, что мы вернемся к этому вопросу, когда приедем на водопад.
Наш поезд отошел в девять часов. Сэр Юстас был все еще не в лучшем настроении, и мисс Петтигрю выглядела подавленной. Полковник Рейс полностью пришел в себя. Я чувствовала, что весь разговор с ним на обратном пути из Матопоса мне просто приснился.
Я плохо спала в ту ночь на жестком ложе, меня одолевали сумбурные сны, предвещавшие дурное. Проснулась я с головной болью и вышла на обзорную площадку вагона. День был свежий и чудесный, и кругом, насколько хватало глаз, высились холмы, поросшие лесом. Мне они понравились больше, чем какое-либо другое место, которое я когда-нибудь видела. Мне тогда захотелось иметь маленькую хижину где-нибудь в чаще кустарника и жить там всегда…
Около половины третьего полковник Рейс вызвал меня из офиса и указал на причудливый букет белого тумана, клубившийся над частью леса.
— Брызги водопада, — сказал он. — Мы почти приехали.
После беспокойной ночи меня все еще охватывало странное мечтательное чувство. Все время казалось, что я приехала домой… Домой! А между тем я не была здесь раньше — или, может быть, во сне?
Мы пошли пешком от станции к гостинице, большому белому зданию, хорошо защищенному сетками от москитов. Кругом не было ни дорог, ни домов. Мы вышли на веранду, и я онемела от изумления. Прямо перед нами в полумиле виднелся водопад. Я никогда не видела ничего столь грандиозного и прекрасного — и никогда не увижу.
— Энн, вы сегодня странная, — сказала Сьюзен, когда мы уселись за ланч. — Я прежде вас такой не видела.
Она с любопытством уставилась на меня.
— Разве? — я рассмеялась, но почувствовала, что смех мой неестественный. — Просто мне тут все очень нравится.
— Тут что-то еще.
Ее брови слегка нахмурились понимающе.
Да, я была счастлива, но за этим скрывалось странное ощущение, что я жду чего-то, что скоро произойдет. Я волновалась и не находила себе места.
После чая мы вышли прогуляться, сели на дрезину и, подталкиваемые улыбающимися чернокожими, двинулись по небольшому рельсовому пути к мосту.
Вид был изумительный, огромная пропасть и несущаяся вниз вода, туманная завеса и брызги, то и дело расходившиеся на короткое мгновение, чтобы явить нашему взору падение воды, а затем снова смыкавшиеся в своей непостижимой таинственности. Таково, по моему мнению, вечное очарование водопада — неуловимость. Вы все время думаете, что сейчас увидите его — и никогда не видите.
Мы пересекли мост, медленно пошли вперед по дорожке, тянущейся вдоль края обрыва и размеченной по обе стороны белыми камнями. Наконец мы достигли большой расселины, где слева тропинка вела вниз к пропасти.
— Пальмовая лощина, — объяснил полковник Рейс. — Спустимся вниз? Или оставим на завтра? Это займет некоторое время и потом придется еще совершить обратное восхождение?
— Оставим на завтра, — решительно произнес сэр Юстас. Я заметила, он совсем не любит требующих усилий физических упражнений.
Назад он пошел первым. По дороге нам встретился прекрасный туземец, шествовавший гордой поступью. За ним шла женщина, на голове которой, по-видимому, были водружены все домашние пожитки! Коллекция включала даже сковородку.
— У меня никогда нет с собой фотоаппарата, когда он мне нужен, — застонала Сьюзен.
— Такая картина будет встречаться достаточно часто, миссис Блейр, — сказал полковник Рейс. — Так что не горюйте.
Мы пришли обратно к мосту.
— Пойдемте в радужный лес? — предложил полковник. — Или вы боитесь промокнуть?
Сьюзен и я пошли вместе с ним. Сэр Юстас отправился обратно в гостиницу. Радужный лес несколько разочаровал меня. Радуг мы толком не увидели и промокли до нитки, но то и дело перед нашими глазами мелькал водопад, и мы представляли себе, какой он необыкновенно широкий. О, милый, милый водопад, как я люблю тебя и поклоняюсь тебе, и так будет всегда!
В гостиницу мы вернулись как раз вовремя, чтобы успеть переодеться к обеду. Сэр Юстас, кажется, проникся явной антипатией к полковнику Рейсу. Сьюзен и я слегка иронизировали над сэром Юстасом, но не получали от этого особого удовлетворения.
После обеда он удалился в свою гостиную и утащил с собой мисс Петтигрю. Мы с Сьюзен немного поболтали с полковником Рейсом, а потом она объявила, широко зевая, что собирается лечь спать. Я не хотела оставаться наедине с полковником, поэтому тоже встала и пошла к себе.
