— С чего вы взяли? — сказал я. — Разумеется, надену. И вы тоже.

Пейджет содрогнулся.

— Итак, ступайте вниз к парикмахеру и позаботьтесь обо всем, — закончил я.

— Не думаю, что у него есть большие размеры, — пробормотал Пейджет, на глаз измеряя мою фигуру.

Временами Пейджет, сам того не сознавая, может больно обидеть.

— И закажите столик на шестерых в салоне, — продолжал я. — Мы пригласим капитана, девицу с красивыми ножками, миссис Блейр…

— Миссис Блейр не пойдет без полковника Рейса, — вставил Пейджет. — Он просил ее отобедать с ним.

Пейджету всегда все известно. Я ощутил законную досаду.

— Кто такой Рейс? — спросил я раздраженно.

Как я уже говорил, Пейджет всегда все знает или думает, что знает. Он снова выглядел таинственным.

— Говорят, будто он из Секретной службы, сэр Юстас. Кроме того, он до некоторой степени большая «шишка», хотя я, конечно, не уверен.

— Ну разве это не похоже на наше правительство?! — воскликнул я. — Здесь на борту находится человек, чья профессия — перевозить секретные документы, а они вручают их мирному профану, который просит только о том, чтобы его оставили в покое.

Пейджет напустил на себя еще больше туману. Он подошел ко мне поближе и понизил голос.

— Если вы спросите меня, сэр Юстас, я скажу, что все очень странно. Взять хотя бы мою болезнь перед отъездом…

— Дорогой мой, — безжалостно прервал его я, — это был приступ холецистита. Вы всегда от него страдаете.

Пейджет слегка поморщился.

— Это не был обычный приступ. На сей раз…

— Ради Бога, не входите в подробности вашего состояния, Пейджет. Я не хочу о них слышать.

— Очень хорошо, сэр Юстас. Однако я считаю, что я был умышленно отравлен!

— А! — сказал я. — Вы говорили с Рейберном. Пейджет не отрицал.

— По крайней мере, сэр Юстас, он так думает, а он должен знать, о чем говорит.

— Между прочим, где этот парень? — спросил я. — Он не попадался мне на глаза с тех пор, как мы оказались на борту.

— Он сказывается больным и пребывает в своей каюте, сэр Юстас. — Пейджет снова понизил голос. — Но это камуфляж, я уверен. Так ему удобнее охранять.

— Охранять?

— Вашу безопасность, сэр Юстас. На случай, если на вас будет совершено нападение.

— Вы такой бодрячок, Пейджет, — сказал я. — Полагаю, что воображение заводит вас слишком далеко. На вашем месте я пошел бы на бал в костюме смерти или палача. Это будет соответствовать вашему мрачному чувству прекрасного.

Мои слова заставили его замолчать на время. Я вышел на палубу. Девица Беддингфелд беседовала с миссионером-проповедником Чичестером. Женщины всегда увиваются вокруг проповедников.

Человеку моей комплекции неудобно нагибаться, тем не менее я оказал Чичестеру любезность, подняв клочок бумаги, который порхал у его ног.

Ни слова благодарности за свои труды я не дождался. Между прочим, я невольно подсмотрел, что было написано на листке. Там было всего одно предложение.

«Не пытайтесь действовать в одиночку, не то будет хуже».

Миленькое обращение к проповеднику. Интересно, кто такой этот Чичестер? На в и д он кроткий как ягненок. Но внешность обманчива. Спрошу о нем Пейджета. Тот всегда все знает.

Я изящно опустился в шезлонг рядом с миссис Блейр, прервав тем самым ее tete-a-tete с Рейсом, и пригласил ее отобедать со мной в вечер костюмированного бала. А Рейсу удалось напроситься на приглашение.

После ланча пришла девица Беддингфелд и села с нами пить кофе. Я был прав относительно ее ножек. Они действительно самые красивые на судне. Я, конечно, приглашу к обеду и ее.

Я бы очень хотел знать, что приключилось с Пейдже-том во Флоренции. Как только упоминается Италия, он меняется в лице. Если бы я не знал, сколь он порядочен, я заподозрил бы его в какой-нибудь сомнительной интрижке…

Интересно! Даже самые порядочные люди… Для меня было бы большим утешением узнать, что я оказался прав.

Пейджет — и тайный грех! Великолепно!

Это был любопытный вечер.

У парикмахера мне впору пришелся единственный костюм — медвежонка. Я не прочь сыграть медведя в обществе каких-нибудь миленьких молоденьких девиц зимним вечерком в Англии, но для экватора — это едва ли идеальный костюм. Тем не менее я вызвал много веселья и получил первый приз в конкурсе «Что вы привезли с собой» — нелепое название для костюма, взятого напрокат на один вечер. Однако это было, в общем, несущественно, поскольку никто, кажется, не имел ни малейшего представления, что было привезено, а что получено здесь.

Миссис Блейр отказалась участвовать в маскараде.

Очевидно, тут она заодно с Пейджетом. Полковник Рейс последовал ее примеру. Энн Беддингфелд придумала для себя костюм цыганки и была чудо как хороша. Пейджет сослался на головную боль и не пришел. Вместо него я пригласил странного маленького человечка по фамилии Ривс. Он — видный член Южно-Африканской рабочей партии. Ужасный человечишка, но я буду поддерживать с ним отношения, поскольку он снабжает меня необходимой информацией. Мне нужно иметь представление об этой истории на Ранде в интерпретации обеих сторон.

Во время танцев было жарко. Дважды я танцевал с Энн Беддингфелд, и ей пришлось сделать вид, что она в восторге. Один раз я танцевал с миссис Блейр, которая не дала себе труда притворяться, и еще помучил несколько других девиц, чья внешность произвела на меня благоприятное впечатление.

Затем мы спустились к ужину. Я заказал шампанского, стюард предложил «Клико» 1911 года как лучшее, что у них есть на борту, и я согласился. Похоже, это было единственное, что развязало язык полковнику Рейсу. И так не слишком молчаливый, он стал просто болтлив. Какое-то время я забавлялся, но потом мне в голову пришло, что душой общества у нас становится полковник, а вовсе не я. Он вышучивал мою привычку вести дневник.

— Когда-нибудь он выдаст все ваши неблагоразумные поступки, Педлер.

— Мой дорогой Рейс, — ответил я, — осмелюсь сказать, что я совсем не такой дурак, как вы думаете. Я могу совершать неблагоразумные поступки, но я не пишу о них в дневнике черным по белому. После моей смерти мои душеприказчики узнают мое мнение об очень многих людях, но сомневаюсь, что они обнаружат что-нибудь, что обогатит или умалит их мнение обо мне. Дневник полезен для увековечивания особенностей других людей, но не своих собственных.

— Однако существует такая штука, как бессознательное саморазоблачение.

— На взгляд психоаналитика все отвратительно, — нравоучительно ответил я.

— У вас, должно быть, была очень интересная жизнь, полковник? — спросила мисс Беддингфелд, внимательно глядя на него широко открытыми лучистыми глазами.

Вот как они действуют, эти девицы! Отелло очаровал Дездемону, рассказывая ей сказки, но разве Дездемона не очаровала Отелло тем, как она слушала?

Так или иначе девица разговорила Рейса. Он начал рассказывать сказки о львах. Мужчина, застреливший изрядное число львов, имеет несправедливое преимущество перед другими мужчинами. Мне показалось, что пора и мне рассказать сказку о льве. Только более веселую.

«Между прочим, — заметил я, — это напоминает мне одну довольно увлекательную историю, которую я когда-то слышал. Мой приятель охотился где-то в Восточной Африке. Однажды ночью он зачем-то вышел из своей палатки и был напуган негромким рычанием. Он резко обернулся и увидел льва, припавшего к земле перед прыжком. Ружье он забыл в палатке. Тогда он мгновенно присел, и лев перепрыгнул как раз через его голову. Разозлившись из-за своего промаха, животное зарычало и приготовилось к повторному прыжку. Мой приятель снова присел, и лев опять перепрыгнул через него. То же случилось и в третий раз, но теперь охотник оказался у входа в палатку, заскочил внутрь и схватил свое ружье. Когда он вышел из палатки, держа в руке ружье, лев исчез. Это очень озадачило моего приятеля. Он прокрался за палатку на небольшую поляну. И там, конечно, он нашел льва, который усиленно упражнялся в низких прыжках».