– Важное сообщение о засаде!

В ответ раздался точно такой же звук, который был до этого, по крайней мере, Антипов не уловил никакой разницы. Однако постовой отошел от окна с выражением удовлетворения от выполненного долга на лице.

– Десятник сейчас выйдет, – сообщил он замершему в ожидании Виктору.

И действительно через несколько секунд раздался какой-то грохот, словно кто-то открывал заржавевшую дверь, а потом на пороге возникла могучая фигура Нурии, одетого в прежнюю серую накидку, но уже без кольчуги под ней.

Первым делом он бросил зоркий взгляд в сторону казарм, затем, убедившись, что там все в порядке, повернул голову к Ролту:

– Что, опять что-то разузнал? Смотрю, новости к тебе так и липнут. Выкладывай!

– Э… господин десятник, я не то чтобы узнал, а – вспомнил.

– Что вспомнил? – добродушно осведомился Нурия.

– Я, наверное, еще не совсем выздоровел, господин десятник. Вот сейчас иду вдоль стены, а мне кажется, что все наши солдаты одеты в красные куртки…

Собеседник поцокал языком:

– Красные куртки? Тебе все-таки к лекарю нужно, парень. Я могу замолвить за тебя словечко. Пусть посмотрит на нашего бдительного героя.

Брови постового изумленно взлетели вверх. Нурия не отличался мягкостью и заботой о ближних.

– Да я могу обойтись и без лекаря, господин десятник, – заторопился Виктор. – Просто подумал, а вдруг те зеленые плащи мне тоже почудились?

– А, вот ты о чем, – ухмыльнулся Нурия и от души хлопнул Ролта по плечу. – Не беспокойся, парень, все не так плохо. Были зеленые плащи, чтоб их. Пленник только что признался.

– Как признался? – Плечи Виктора опустились. То ли от удара, то ли от неожиданных известий.

– Во всем признался. Хотя упорствовал сначала, как же без этого… Но моя рука крепка!

Антипов поежился. Рука действительно была крепка.

– Новая форма это, – продолжил Нурия. – Их отряда. Если меня кто-нибудь спросит, то скажу так: дурость. Но ему хозяин приказал, тут не отвертишься. А они потом в лагере все плащи посбрасывали. Дурость, как есть дурость. Иди, парень, отдыхай.

Виктор, слегка покачивая головой, побрел со двора. Местные методы получения информации произвели на него неизгладимое впечатление своей эффективностью и бесполезностью.

«Что же это получается, господин Андерсен, – думал Антипов, – десятник Нурия плодит сочинителей? Да одного такого можно приставить к какому-нибудь средней руки писателю-фантасту из моего мира – и тот так напишет, что любо-дорого! Шедевр в кратчайшие сроки. Десятник Нурия – вот истинная муза, а не прекрасные девушки, как ошибочно считалось ранее».

Уже покидая казармы, Виктор поднял голову и случайно увидел дымок, поднимающийся над одной из башен донжона. Вроде бы обычный дымок, но с одной особенностью – он шел вверх строго по спирали.

– Что, Ролт, удивляешься? – поинтересовался Нарп, вновь оказавшийся поблизости. – Это господин ан-ун-Укер развлекается. Вот он стоит в окне. Наши маги еще и не то могут.

В голосе солдата звучала законная гордость. А в темной бойнице донжона с трудом угадывался какой-то силуэт. Похоже, Нарп не жаловался на остроту зрения.

«Вот еще чудо-чудное на мою голову, – вновь начал размышлять Виктор. – Маги-то, похоже, настоящие. И куда это меня занесло? Да и вообще – как жить дальше? Что делать? Да если бы я знал, что делать, разве травил бы байки о разноцветных шмотках! Действовал бы! Действовал! А так… что остается? Ждать манны небесной в лице Ареса. Кстати, не навестить ли мне его опять? А нет… Нельзя! Ворота замка на ночь закрываются. Трудно будет объяснить свой выход. Да и арнепы опять же… Арнепы!»

Антипов чуть было не подпрыгнул на месте. В ходе своих путешествий по лесу он как-то упустил из виду этот аспект воспоминаний Ролта. Арнепы, странные животные величиной с немецкую овчарку, выходили на промысел исключительно ночью. Они передвигались стаями, но, с точки зрения Виктора, были гораздо опаснее обычных волков. Арнепы обладали мощным, крепким туловищем, уродливой головой гиены, а их челюсти по силе могли сравниться с силой челюстей тасманийского дьявола. Эти «недособаки» играючи перегрызали крупные кости, и после их нападения от жертвы мало что оставалось. Существовали две загадки, связанные с арнепами. Во-первых, если у этих животных был выбор между человеком и любой другой пищей, они неизменно выбирали человека, часто не считаясь с риском. Во-вторых, никто не знал, чем они занимаются днем и где прячутся. На них устраивали облавы, ставили ловушки, да что только не делали, – все было безрезультатно. Черная стая арнепов появлялась ночью, чтобы бесследно исчезнуть днем. Если бы не их относительно малая численность, они бы с успехом терроризировали огромные территории. В целом шансы встречи с арнепами были невелики, но люди все равно боялись.

Антипов слабо разбирался в биологии, но даже его знаний хватало, чтобы понять, что что-то здесь не так. Таких животных, любителей исключительно человечины и мастеров маскировки в дневное время, просто не могло существовать в нормальных условиях. Но после общения с Аресом и лицезрения мага эта проблема казалась не самой важной, однако напрочь отбивала охоту выходить ночью за стены замка в одиночестве.

Одолеваемый думами о странном мире, где он оказался, а также о собственном месте в этом мире, Виктор медленно двигался к дому. Он прошел мимо нескольких коз, которых гнал хворостиной соседский босоногий мальчишка, мимо того самого колодца, где он утром встретил Ханну, мимо мужика с плотницким топором за поясом, целеустремленно шагающего в сторону трактира. Встреченные люди и животные отбрасывали длинные тени в последних лучах заходящего солнца. Антипов уже собирался свернуть к своей хижине, как вдруг услышал веселый смех и… музыку.

Надо сказать, что к музыке Виктор испытывал трепетное отношение. Когда его родители обнаружили, что у их чада абсолютный слух, они немедленно отдали сына в музыкальную школу, не особенно интересуясь его согласием. По сути, это, в сочетании с обучением игре на скрипке, и породило трепет. Первую половину своей жизни Антипов-младший постигал премудрости высокого искусства, стиснув зубы и люто ненавидя все связанное с музыкой. Потом понемногу привык. Ситуацию несколько исправила гитара, вошедшая в его жизнь. Гитару Виктор тоже не особенно любил, но признавал, что это – идеальное средство для продолжения романтического знакомства с девушками. Впрочем, как и хиромантия. Последнее вообще было «фишкой» номер один. Держишь малознакомую девушку за руку, нежно водишь пальцами по ее ладошке и с проникновенным видом несешь чушь. После такого мало кто мог устоять. Но вернемся к музыке.

Играть на гитаре потенциальный сердцеед Антипов научился, однако с вокалом дело обстояло не очень. По прозаической причине: не было голоса. Не то чтобы совсем не было, но вместо пения получалось идеально правильное скрипение – абсолютный слух не позволял фальшивить, а сами звуки оставляли желать лучшего. Виктору пришлось овладевать подходом некоторых хрипящих бардов. И процесс пошел! Та категория девушек, которая оказалась устойчива к темным тайнам Антипова-хироманта, не смогла противостоять Антипову-тенору. Он сам любил называть так себя, всякий раз в мыслях прося прощения у Карузо.

И вот, заслышав музыкальные звуки, новоявленный сын лесоруба развернулся и направился в ту сторону, откуда они доносились. Им двигало не только любопытство, но и практичность. Ему показалось, что среди прочего он узнал голос Ханны, которой опрометчиво пообещал свидание. Обойдя дом старого винодела Ерниа и проскользнув сквозь отверстие в старой покосившейся ограде, Виктор неожиданно для самого себя оказался перед большой компанией сидящих на бревнах людей. Молодежи замка. Там были Террок, его приятель Виронт, Ранька, конечно же Ханна и многие другие. Они сгрудились вокруг Атлея – слуги менестреля, белобрысого паренька с хитрым и подвижным лицом. Атлей сжимал в руках какой-то инструмент и играл на нем. Точнее, пытался играть. Получалось скверно, но непритязательным слушателям было достаточно и этого.