Золтарус знал, он точно знал, золото и серебро говорили ему, — если он умрет, его Народ не погибнет.

И он знал, что если он проснется и не умрет, то безумие станет его разумом. И безумными станут все упыри, что шли за ним. Только спасутся те Дикие, предков которых он так и не нашел, когда стал богом. Но безумцы будут убивать и разрушать, пока не убьют их. И его Народ погибнет. А он будет мстить, пока сможет. А как бог, он будет мстить вечно, если сам Тварец или Его Мысль не остановит Золтаруса.

Но Тварец не вмешивается в дела своих созданий.

Они должны были скрыть память о нем. Вычеркнуть его имя из летописей и даже легенд Народа Живущих в Ночи. Никто, кроме них, не должен был пробудить его. Он должен был стать призраком, фантомом, а затем и забытым. Иначе его Народ хотел бы, чтобы он всегда вел их. И тогда кто-нибудь разбудил бы его, неспособный лишить его бытия. И он пообещал Двенадцати Верным, что если он проснется и они не смогут убить его, то тогда он сам уничтожит свой Народ. И все остальные Народы Равалона. Потому что они не должны жить, если не будет жить его раса. Так будет честно. Так он решил.

А когда он уничтожит все, тогда он войдет в Безначальное Безначалье Безначальности и Бессмертные, которые уже ничем и никем не будут править, убьют его, потому что Принципы не помешают им убить смертного, ставшего Бессмертным.

Не будет уже тогда Принципов.

И это будет его месть разуму, что дала ему Искра Творения. Месть золоту и серебру, текущему по жилам. Месть боли, что разум принес с собой.

…Но он хотел, чтобы его убили Верные. Чтобы не надо было уничтожать свой Народ. Чтобы они жили, а он…

Когда багровый жгут просвистел в последний раз, отобрав плоть и жизнь у последнего Дикого, Золтарус замер, прислушиваясь к голосу внутри. Голосу золота и серебра, голосу, что раскрывал перед ним мир и делал тайное явным.

Голосу, который не знал ответов на вопросы, которые беспокоили Золтаруса.

Потому что не беспокоят Бессмертных вопросы смертных и им не надо знать на них ответы.

В подземном комплексе Тиаров никого не осталось. Только Золтарус. Ему были нужны люди. Когда он проснулся, слишком много Силы покинуло его, прежде чем он взял ее под контроль. Надо восстановить ее. Потому что его Народ должен погибнуть сразу, никто не должен выжить, чтобы мучиться и задавать себе вопросы, на которые не смогут ответить.

Нужны люди.

Голос золота и серебра показывал. Лес Лесных эльфов… там нет людей, там только боль и ненависть… Люди… далеко… и близко… Далеко людей много, очень много, есть и другие смертные… Но и близко людей достаточно, чтобы Сила вернулась к нему полностью… Они намного ближе… Меньше Силы придется потратить…

Значит, так тому и быть.

Золтарус вернулся в зал, откуда начал убивать Тиаров, и сел на трон. Еще не зашло Солнце, Проклятый Путник, в присутствии которого вопросов отчего-то становилось больше. Будто зная, что Воздействие его не трогает Золтаруса, Глаз Дня посылал вопросы, чтобы хотя бы так задеть бога-упыря. Скоро Проклятый Путник уйдет. И тогда он поднимется наверх. И начнет свой путь. Путь бога-упыря.

Когда-то Лесной эльф продал души своих потомков убогу. Не детей, не внуков. Далеких потомков, которым суждено было родиться не скоро. А потом его далекая правнучка зачала от молодого бога, которому не терпелось повеселиться в мире смертных.

Так на свет появился он, Латиэлл сиэ Ниорэ.

Маэлдрон.

Разрушитель.

Надежда всех карлу Равалона. Освободитель.

Латиэллу говорили это с самого рождения. Латиэлла готовили к этому с самого рождения. Он не знал иной цели своего существования. И когда выпал шанс добыть Рубиновое Ожерелье Керашата, когда ракшас Гравана, царь острова Илашри, наполовину убог, предложил ему стать рабом и выполнить тринадцать поручений, взамен которых он отдаст Латиэллу Ожерелье, тот согласился, хотя нет для карлу ничего унизительнее, нежели быть рабом. И когда Латиэлл выполнил все желания Граваны и его черных магов, все их унизительные поручения, тот показал ему Ожерелье, но отдавать отказался, сказав, что раб не имеет права владеть им.

В тот миг Маэлдрон в первый раз проснулся в душе Латиэлла.

Он ушел с Илашри, опустошив остров и унеся Ожерелье с собой.

А сейчас он, Маэлдрон-Разрушитель, надежда Лесных эльфов и Древа Жизни, добывший Ожерелье Керашата, побежден каким-то упырем?!

Нет!

Было темно. Уже долго было темно. Не было воздуха. Уже давно не было воздуха. Но он не сдавался, продолжая бороться.

Темноту прорезал луч света. Сначала один, потом другой. Потек неторопливо свежий воздух. Послышались голоса. Голоса спорили и ругались.

Он вытянул руку и ударил. Ударил сжатым Полем Сил, которое начал ощущать. Костяной шар, в который Маэлдрон был запечатан, будто покрылся сеточкой мелких порезов. Их становилось все больше, а потом костяная темница исчезла, она просто перестала существовать, будто ее никогда и не было. Латиэлл, опираясь на золотой молот, пытался унять дрожь в ногах.

Уже был вечер, и ночь готовилась войти в свои права. Стоявшие рядом карлу, держащие в руках молотки и зубила, смотрели на Маэлдрона с плохо скрываемым страхом. Находившиеся позади них Заклинатели прятали свои глаза от Латиэлла.

Разрушитель почти сразу ощутил невероятную ауру смерти, что расползлась по Диренуриану. Просто пиршество для некромага, ищущего Силу для своей магии. Много смертей. Очень много.

— Что… произошло?

Рабочие отворачивались, не в силах выдержать его взгляд. Заклинатели молчали.

— Я… спрашиваю, что произошло? Молчание. Они боялись отвечать. Раз так…

Он вскинул руку, и главный среди Заклинателей подлетел к нему. Латиэлл схватил его за горло. И, не сдерживаясь, ворвался в его сознание, ища то, что ему нужно, прорвавшись к тому слою, где инициированный Заклинатель связан с Душой Леса…

…и…

…он увидел…

…черное пламя, играющее за стеклом…

…смерть лесного чудовища…

…выжженная земля, куда бегут упыри…

…ящик посреди выжженной земли…

…тьма, хлынувшая из ящика…

…багровые полосы, несущиеся по всему Диренуриану…

…кости карлу, единственное, что остается после…

…багровая полоса, ударившая по костяной клетке…

…смерть, смерть, смерть…

…и Он…

Заклинатель упал, хрипло дыша, схватился за горло.

С почерневшим лицом Маэлдрон зачем-то оглянулся. Погибли тысячи карлу, когда Он вырвался из ящика, тысячи невинных карлу, которых не спасли ни убежища, ни магия. А Его аура смерти, накрывшая Диренуриан, была аурой смерти Лесных эльфов.

…Что это, Великий Лес?..

…Что это было?..

— Главный Страж…

До него дошло, что к нему обращаются. Невидящими глазами он посмотрел на рискнувшего подойти Заклинателя.

— Много раненых, Главный Страж, — докладывал тот. — Нужна ваша помощь.

— Куда Он отправился?

— Простите?

— Куда Он отправился, я спрашиваю?! — заорал Латиэлл.

— О ком вы говорите? — залепетал Заклинатель. Латиэлл оттолкнул его и зашагал прочь. Заклинатель побежал следом.

— Многие не доживут до утра, Главный Страж. Если вы воспользуетесь вашей магией…

Маэлдрон отшвырнул его, бросив через всю поляну прямо в обрушенный храм. Заклинатель врезался в кирпичи, дернулся и замер. Глаза его теряли осмысленное выражение, из пробитого затылка текла кровь. Все замерли, смотря, как убивший соотечественника Маэлдрон уходит.