Ему пришлось говорить с Уолтом, хотя чувствовалось, что он испытывает неудобство. Уолт, понимая, что чары магии крови скоро перестанут держать его руку и ногу, был зол и неразговорчив.

Потом был Лангарэй и огромный фамильный замок Сива. Их провели тайно. У Магистра уже кружилась голова. Ноги заплетались. Одна так вообще намеревалась оторваться. Потом он потерял сознание.

Потом, открыв глаза, он увидел сидящую рядом угрюмую Иукену.

Потом он снова открыл глаза, пытаясь понять, когда он успел опять потерять сознание. Рядом никого не было.

Потом… Потом Иукена сказала ему, что его хотели убить как лишнего свидетеля. Но передумали. Она сказала, что не знает почему.

Уолт знал, что она врет.

Знал, что убить его не дала она.

Потому что хотела знать.

Хотела знать, что было в последние мгновения жизни Понтея.

Потом он говорил с ней.

Потом она говорила с ним.

Потом пришел Первый Незримый, и Уолт говорил с ним.

Потом оказалось, что он пошел на поправку и даже с Локусами Души будет все в порядке. Лекари упырей оказались на высоте.

Потом Вазаон Нах-Хаш Сива отвел его в комнату Понтея.

Потом оказалось, что пролетела уже неделя.

Потом пришла Иукена и молча повела его за собой. Они пришли в Храм Ночи, строящийся глубоко в земле, с главным молельным залом на глубине семьдесят метров. Это строение должно было стать Храмом для верхушек кланов. Сейчас в среднем ярусе посередине зала устанавливали несколько огромных статуй. Высокая крылатая женщина в одной руке держит полумесяц, а в другой — накидку со звездами. Перед ней преклонивший колено упырь, протягивающий к женщине руки.

— Ночь, — сказала Иукена. — И первый принявший ее покровительство Живущий в Ночи. Красивая ложь.

Не сказав больше ни слова, она увела Уолта.

Впрочем, он и так понял.

В статуе упыря был замурован Понтей. Мертвый бог-упырь.

Через два дня его попросили покинуть Лангарэй. Не Сива. Те были готовы содержать Уолта до конца его жизни, а если надо — и после тоже.

Первый Незримый сказал, что Конклав поднял шумиху вокруг случившегося в Диренуриане, где было замечено использование Рубинового Ожерелья Керашата, и в пограничье, где было замечено вообще непонятно что.

В связи с этим Уолт Намина Ракура должен немедленно явиться в Школу Магии.

Меч, полученный от Вадлара, он так никому и не отдал. А если бы попросили — послал бы. Далеко-далеко.

Потом был портал.

В момент Перехода он услышал…

«Скоро. Очень скоро. Для меня — очень скоро. Я буду нужен тебе. Ты еще попросишь мою Силу. Сам придешь и сам попросишь дать! И тогда я буду ставить условия. И тогда ты пожалеешь, что сам раньше не взял мое Могущество!»

Он плюнул, если бы мог. Не мог.

Потом Архиректор и Алесандр еще полдекады прятали его от Конклава, строча фальшивые бумажки, из которых следовало, что Уолт был послан на Перекресток Измерений для очень важных дел с троззами, и отсылая подделки назад во времени.

Магической энергии было потрачено столько, что Эвиледаризарукерадин в сердцах пообещал с упырями больше не связываться.

Потом от упырей пришла щедрая компенсация, и Архиректор передумал.

Потом Уолт сходил к Джетушу Малаушу Сабиирскому и сказал, что хочет поменять тему диссертации. Теперь ему хочется заняться магией крови.

Джетуш нахмурил брови, пожевал губами, поморщил лоб, потом махнул рукой и открыл первую из бутылок гномьего темного пива, принесенных Уолтом как раз для этого.

Смену темы диссертации праздновали два дня.

Потом он выдержал допрос. Впрочем, допросом это было назвать сложно, так как дознаватели откровенно скучали и все время поглядывали в сторону зала, где накрывался пиршественный стол по случаю приезда комиссии из Конклава. Признайся Уолт, что он собирается вырезать всю верхушку Конклава, дознаватели просто бы что-нибудь черкнули в своих табличках и принюхались к чудесному аромату жареных уток.

Потом ему приснился кошмар.

Потом кошмар забылся.

Потом он тайно послал в Лангарэй отчет о своей работе.

Потом он получил ответ из Царствия Ночи.

Потом он съездил с Лосом и Ударием на Архипелаг и там прокатился на Акуле Морей, будоражащей юго-восточные острова. Больше всего Акулу шокировали вопли Удария, который орал, что ему всегда хотелось попробовать жареные мозги Воплощения Стихий. Акулу Морей не видели с тех пор ни на юге, ни на востоке, ни вообще где-либо на Архипелаге.

Потом… Потом была еще тысяча тысяч мелочей.

Жизнь продолжалась.