Длинный столбик пепла упал Перри на брюки. Он смахнул его и продолжал курить.

— Я сказал: прошу тебя, Перри. — Ответа не последовало. — Я просто хотел узнать у тебя, знаешь ли ты, сколько сейчас времени, вот и все.

Теперь он стал действовать по-другому: подтащил стул от соседнего столика, поставил его так, чтобы сидеть лицом к Перри, и, сложив руки на коленях, расположился с видом, дающим понять, что он пересидит любое живое существо.

После долгой паузы Перри спросил у Джоя:

— Хочешь еще кофе?

Прежде чем Джой успел ответить, Перри повернулся к третьему у них за столиком и, не глядя на него, сказал:

— Марвин.

Тот не прервал своей игры в гляделки.

— Да, Перри.

— Марвин, две чашки кофе.

Ученый из фильма наклонился вперед, умоляюще склонив голову. Все его поведение показывало, что он подчиняется без большой охоты.

— Ох, Перри, — сказал он.

— Один черный, Марвин, а один со сливками.

У Марвина, который плотно сжал губы и поднял тонкие черные брови, был вид жестоко обманутого человека. Вздохнув, он пошел к стойке.

Джой улыбнулся и сказал:

— Эй, Перри, держу пари, что этот парень твой брат, верно?

— Ошибаешься.

Вернувшись с кофе, Марвин поставил обе чашки перед Перри. В силу каких-то деталей ситуации он, казалось, не замечал присутствия Джоя за столиком.

— Обслужи моего друга, Марвин, — сказал Перри. Марвин послал одну чашку через столик к Джою.

— Спасибо, — сказал Джой. — Большое спасибо. — Лысый череп вызывал у него улыбку, и, борясь с абсурдным желанием нарисовать на нем картинку, он надвинул на него воображаемую шляпу.

Молча вернувшись на свое место, Марвин принял прежний бесстрастный вид.

— Мой друг поблагодарил тебя, Марвин.

— Мы ему рады, Перри. Добро пожаловать, сэр. Голос Перри не изменился, и его мягкий тембр опьянял.

— Его зовут Джой, Марвин.

— Очень приятно, Джой. Прошло несколько минут. Перри сказал:

— Марвин.

— Да, Перри.

Перри положил перед собой руки, по-прежнему не глядя на этого человека. В глазах его появилось выражение высокой сосредоточенности, с которой отпускают грехи, и он не хотел отвлекаться на ерунду.

— Дай-ка мне взглянуть на твой бумажник, Марвин.

— О, Перри, прошу тебя.

Перри по-прежнему держал вытянутые руки перед собой.

— Я, конечно, имею в виду, что хочу увидеть его немедленно, Марвин. Каждый раз я имею в виду именно это, если не следует уточнения.

Марвин вложил свой бумажник в руку Перри.

— Честное слово, — сказал он.

Перри сосчитал деньги. Там были четыре бумажки по одному доллару.

— Сколько у тебя в кармане, Марвин?

— В каком? — сказал Марвин, быстро отдергивая руку от бокового кармана твидового пиджака.

— Вот в этом, — сказал Перри, не тыкая пальцем и даже не глядя в сторону Марвина.

Марвину осталось только протянуть ему небольшую пачку купюр, которые Перри взял, даже не пересчитывая.

— Сколько здесь? — спросил он.

— Тс-с-с, — сказал Марвин. — Семьдесят. — Он вздохнул.

— Тогда можешь воспользоваться моей долей, Марвин. — Перри вернул ему бумажник. — А я возьму твою. — Он сунул доллары в карман.

— А теперь я хотел бы получить ключ от машины, Марвин.

— Нет! Я категорически отказываюсь! Пожалуйста, Перри.

— Прости, Марвин. Я не расслышал. Что ты говоришь? Ты что-то сказал только что. Повтори.

— Как мне добираться до дома?

— В чем дело, Марвин? Неужели ты скончаешься, если пойдешь ножками?

— Перри, ну зачем ты все это делаешь? Только, чтобы произвести впечатление на своего приятеля? Я уверен, что ты своего и так добился.

— Я собирался, — сказал Перри, — заглянуть к тебе домой завтра днем. Но ты так отвратительно ведешь себя, Марвин, что мне придется пересмотреть свои планы.

— Во сколько? — спросил Марвин. — Пораньше или попозже? Но завтра?

— Ключи от машины, Марвин.

— Да, дам я их тебе, дам. Но скажи, в какое время…

— Ты хочешь поторговаться, Марвин?

— Ох!

— Не скули. Ты скулишь, Марвин. Улыбнувшись, Марвин попытался выдавить из себя какое-то подобие смеха, но лишь несколько раз нервно повел бровями и со всхлипом втянул в себя воздух.

К тому времени Джой ясно представлял себе, что бы он нарисовал на лбу Марвина, будь у него такая возможность: девочку с длинными наклеенными ресницами.

Марвин вынул из кармана ключи от машины и положил их на стол перед Перри.

— Вот, забирай. Итак, в пять часов?

— Спасибо, Марвин, — и за машину и вообще за твою любезность. Порой я забываю выразить тебе свою признательность, но не сомневайся, что она идет от сердца. — Перри встал из-за столика. — Идем, Джой.

Джой медленно поднялся, смущенный сценой, свидетелем которой ему довелось стать. Ему казалось, что если бы он мог заглянуть Марвину в глаза, все встало бы на свои места. Но очки были частью его лица, слившись с плотью, и избавиться от них не было никакой возможности.

Поднявшись, Марвин схватил Перри за руку. Перри, стоя спиной к Марвину остановился как вкопанный, держа руку, за которую тот ухватился, на отлете от тела.

— Убери руку, Марвин. И сядь на место. Приказ был немедленно исполнен.

— Так в какое время? — продолжал настаивать Марвин. — В пять? Или после? Или что?

Наконец Перри всем телом повернулся к маленькому человечку и одарил его долгим рассеянным взглядом: в нем светилось презрение, которое сменилось мягкостью и спокойствием.

— Завтра днем, — сказал он. — А теперь я хочу, чтобы ты спокойно сидел на месте, пока я не исчезну. Ты понимаешь, что я от тебя хочу?

Марвин вздохнул.

— Хорошо, Перри.

Перри не отводил от него глаз, подавляя всякую попытку возражений, пока Марвин не повторил то, что ему было сказано.

— Хорошо, Перри. Спасибо! — выдохнул он на всякий случай.

Перри миновал вращающуюся дверь, и Джой следовал за ним по пятам. Когда они проходили мимо витрины, Джой глянул на маленького ученого из кино. Как странно было видеть его, сидящим в безмолвной покорности; и толстые стекла его очков, в которых отражались огни кафе, были повернуты под таким углом, что напоминали два мощных прожектора, провожающих Перри.

Они оказались на стоянке. Перри облокотился на капот белого «МГ», и Джой, растерянно улыбаясь, стоял перед ним, засунув большие пальцы в карманы и ломая себе голову над тем, что происходит. Ночь стояла холодная и ясная, а небо было усыпано яркими звездами, которых было больше, чем обычно. Джой засмеялся. Перри улыбнулся и, посмотрев на него, покачал головой, словно имел дело с малым ребенком.

— Джой, — сказал он. Имя его он произносил редко и осторожно, словно догадываясь, что для владельца оно было самым сокровенным словом, которое касалось не только его слуха, но и доходило до самого сердца. — Над чем ты смеешься, Джой?

По-прежнему улыбаясь, Джой покачал головой.

— Чтоб я знал. — Он продолжал смеяться, стараясь делать вид, что все понимает, и все же догадываясь, что выглядит сущим дураком.

— Тебе бы остыть, Джой и успокоиться. Как ты на это смотришь?

— Ну да, черт возьми, именно это мне и надо.

— Ведь ты не понимаешь, о чем я говорю, не так ли, Джой?

— Да нет, ясно, мне надо настроиться, то есть… Нет, не то, в общем-то я в самом деле не понимаю. — Он попробовал хмыкнуть, но у него ничего не получилось.

— Да, ты в самом деле не понимаешь, Джой. Ты многого не понимаешь. Но в этом и заключается твое достоинство. В противном случае ты ничего бы не мог усвоить. А ведь ты хочешь что-то понять, не так ли?

— Да, конечно, Перри, спорю, что хочу.

— В таком случае разве плохо, что ты ничего не понимаешь?

Джой насупился, опасаясь насмешки.

— Ты мне веришь, Джой?

Джой отчаянно кивнул. Этим жестом он хотел выразить все свое уважение и привязанность, которые питал к Перри и к которым относился со всей серьезностью. И затем он услышал собственное бормотанье: