В книге М. Соловьева «Записки советского военного корреспондента» (стр. 100) приводится народное добавление к знаменитой песне о коннице Буденного:

Товарищ Ворошилов, война ведь на носу,

А конная Буденного пошла на колбасу.

Запрещенная в начале революции продажа водки была вновь разрешена в бытность Рыкова председателем Совнаркома. Тогда водка стала именоваться «рыковкой», не без ехидного намека на приверженность самого предсовнаркома к «зеленому змию».

Ни одна советская женщина не может представить себе существования без «авоськи» – портативной сетки-корзинки, берущейся при каждом выходе из дому в надежде «авось что-либо дадут из товаров в одном из магазинов», т. к. снабжение населения производится чрезвычайно нерегулярно. Во время войны с Финляндией в 1939-40 году, в связи со всё более частым отсутствием товаров на рынке, «авоську» иногда называли «напраськой», но последнему наименованию не удалось вытеснить уже прочно вошедшее в быт слово:

Дарья Васильевна сунула в «авоську» банку для томата и отправилась за покупками. (Крокодил, № 14,1949, стр. 11).

Низкий жизненный стандарт советского гражданина характерен как скудостью пищи, так и бедностью одежды. Это повело к возникновению такого шутливого слова как «семисезонка», где компонент «семи…» удачно пародирует обычный «деми…» (демисезонное пальто) и подчеркивает, что рядовой советский человек должен обходиться единственной верхней одеждой в течение многих сезонов:

…В ту пору ж пальто семисезонное племяннику у Бога вымолила… (Леонов, Избранное, 472).

В период «военного коммунизма» население городов, испытывая острый недостаток в керосине и свечах, при отсутствии электричества, должно было прибегать к примитивному способу освещения – светильнику «коптилке», иронически прозванному «лампочкой Ильича» – намек на агитационное заявление большевиков, обещавших в кратчайший срок электрифицировать всю деревню. Через много лет, в годы разрухи, вызванные Второй мировой войной, с ироническим названием «коптилки» связывались уже иные ассоциации (см. стр. 124).

Для иронического выражения точности советский обыватель употребляет фразу «как часы, а часы как трамвай», намекая на расстроенное коммунальное хозяйство. В трамвае же, часто останавливающемся на неопределенное время, на объяснение кондуктора: «тока нет» пассажиры обычно едко возражают: «толка нет». Зато теплым юмором веет от названия средств передвижения, изобретенного москвичами:

Букашки – трамваи и троллейбусы, ходившие под буквой «Б» по Садовому кольцу. (М. Коряков, «16 октября», Новый Журнал, XX, стр. 215).

Многие советские жилые дома с минимальной кубатурой квартир и максимальным их количеством заслужили меткое прозвище «инкубаторов».

Также не минуло народное остроумие подписку на бесконечные займы, проводящиеся якобы по просьбе народа, но по сути «называемые трудящимся в обязательном порядке. Отсюда возникло выражение «добровольно-принудительно», со временем перешедшее и на другие мероприятия правительства. Аналогична судьба выражения «принудительный ассортимент», порожденного советской торговлей и перенесенного в другие области жизни.

Время от времени разнообразные группы советских работников – инженеры, агрономы, доярки, артисты и т. д. осыпаются орденами, что однако не уравновешивает неизмеримо большего числа осужденных и сосланных. Так как критерием для награждения служат не только действительные заслуги в той или иной области, но и слепое выполнение директив партии и правительства и повсеместное прославление советской политики, то наряду с термином «орденоносец» возникла и ядовитая кличка «орденопросец».

Производственно-технический термин «многостаночник, многостаночница» приобрел также и юмористически-бытовую окраску:

– Я, знаете ли, многостаночница!…

На языке тети Леки это означает, что она занимается всем, от маникюра на дому до стрижки пуделей включительно… (Л. Ленч, Дорогие гости, 10).

В сатирическом плане употребляется и ряд штампов. Стоило, например, очередному мероприятию вроде увеличения рабочего дня или введения закона о тюремном заключении за незначительное опоздание на работу и пр. обрушиться на советского гражданина, как последний иронически изрекал пресловутую фразу Сталина «Жить стало лучше, жить стало веселее…». Исчезновение с прилавков государственных магазинов предметов первой необходимости, в частности жиров, объяснялось тем, что… «масло растаяло под солнцем сталинской конституции» и т. д.

Отступая от научного метода исследования языка, авторы всё же считают нужным показать на нескольких примерах, что советский язык является блестящим документом не только многообразия форм лингвистического развития, но и фиксирует во всех тонкостях ход развития советской жизни. Недаром народная мудрость создала такую замечательную загадку о языке как «не мед, а ко всему льнет».

Очень показательной в смысле советской специфики оказалась область торговли; развитие ее лексики отображает те уродливые формы советской жизни, где плановое распределение товаров должно было заменить свободный рынок, использующий момент конкуренции. Как происходила эта замена, при наводнении магазинов валенками в разгар летней жары и купальными трусиками в зимнюю стужу – компетенция не этой работы.

Первый период развития советской торговли отмечен созданием рабочих и сельских кооперативов, многочисленных «рабкопов» и «сельпо». Тогда же родились слова «потребкооперация», «потребсоюз», а в просторечии «потребилка», противопоставлявшаяся всячески ущемляемому и вытесняемому из советской жизни «частнику».

С кооперативами связан ряд слов с общим элементом «пром» (промышленный) – «промкоп», «промторг», «промтовар», а также и «ширпотреб» – уродливое сокращение целого выражения: «предметы широкого потребления». (В самое последнее время этот термин вышел из официального употребления и стал заменяться наименованием «предметы народного потребления»). Вследствие того, что многих из товаров первой необходимости постоянно не хватает, распространился термин «дефицитный товар». С другой же стороны, чтобы поддержать оборот, кооперативы навязывают никому не нужные вещи своим покупателям в качестве «принудительного ассортимента». В кооперациях обычно устанавливался «дифпай» (дифференциальный пай) для членов, получавших товары по «заборным книжкам» или специальным талонам.

Отсутствие конкуренции в советской торговле, отсюда и выбора, а также недостаток товаров («бестоварье») привели к тому, что советский гражданин не покупает вещи согласно своему вкусу, а берет, что попало, что ему «дают» после долгого стояния в очередях. Отсюда выражение: «Что здесь дают?», повсеместно вытеснившее «Что здесь продается?» или «Что здесь можно купить?». Это же стояние в очередях породило и крылатую фразу «Кто последний? – Я за вами…». Впрочем, многие «сознательные» граждане оскорбляются этим вопросом и придирчиво поправляют: «Последних здесь нет. Есть только крайние…»

В эпоху «сталинских пятилеток» бесчисленное множество «Сорабкопов» (Союз рабочих кооперативов), «ЦРК» (Центральный рабочий кооператив), «ТПО» (Транспортное потребительское общество) и им подобные понемногу ликвидировались. Широкие массы населения на ряд лет были обречены на полуголодное существование, тогда как при особо важных для советов предприятиях были созданы так называемые «ОРС» (отдел рабочего снабжения) и «ЗРК» (закрытый рабочий кооператив), иначе называвшиеся «закрытыми распределителями», а в просторечии «распредами». Лица, ведавшие снабжением предприятий и учреждений товарами – «снабженцы», в народе часто метко назывались «самоснабженцами».

Родным братом «снабженца» был «толкач» – одно из многочисленных уродливых явлений советской системы. Он был призван, в помощь снабженцу, добывать своему учреждению или предприятию материалы или сырье, почти всегда являющиеся дефицитными в Советском Союзе, а также проталкивать через стену советского бюрократизма любые дела откомандировавших его организаций.