Приходит стюардесса и предупреждает, чтобы я не оскорблял других пассажиров.

— В таком случае, скажите ей, пусть она ко мне не приближается! — отвечаю.

Но эта баба никак не уймётся, лезет ко мне все время.

Думаю: «Ну, всё, так больше продолжаться не может».

Я тогда носил с собой вещицу под названием «роковые пилюли». Это, в общем, хлоралгидрат, расфасованный в маленькие желеобразные капсулы. Достаточно проколоть её оболочку и выдавить содержимое в чей-нибудь дринк. Если услышите, что кому-то «подсунули Микки» [77], это значит, что он получил «роковую пилюльку». Итак, я дождался, пока она встанет со своего места и пойдет отлить. Тогда оборачиваюсь и выдавливаю «роковую пилюлю» в её бокал с вином.

Когда телка вернулась, я говорю Тони:

— Смотри назад и говори, что происходит.

Он комментирует:

— Фекундочку, фичас пока нифего, но она немного наклоняется вперед. Как-то ее развезло. Вот сейчас, вот-вот.

Слышу толчок в спинку сиденья.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Лежит лицом в подносе. Крепко спит.

— Класс.

— Да. Жаль, не убрала фуп с поднофа. Бедняжка. Вся ифпачкается.

Но больше всего меня добивали эти уродцы Иисусовы. Когда в судах слушалось дело «Suicide Solution», они таскались за мною повсюду. Пикетировали мои концерты, носили транспаранты с лозунгами типа: «Антихрист среди нас». И постоянно скандировали: «Отвернись от сатаны! Повернись к Богу!».

Один раз я изготовил свой собственный транспарант с лозунгом: «Доброго вам дня» и нарисовал смайлик. Присоединился к ним. Они даже не заметили меня. Когда выступление вот-вот должно было начаться, я опустил транспарант, сказал: «Пока, ребятушки!» и вернулся к себе в раздевалку.

Особенно мне запомнился эпизод с этими придурками в Тайлере, штат Техас. Угрозы расправиться со мной стали уже практически привычным делом и меня везде сопровождал телохранитель Чак, ветеран вьетнамской войны. После неё у Чака был такой бзик насчет узкоглазых, он не мог даже войти в китайский ресторан.

— Если увижу желтого, порежу его на ремни — предупреждал он.

Чак не смог сопровождать меня на концертах в Японии, для него это было бы слишком большим стрессом. Когда мы останавливались в отеле, ночами он ползал в кустах по-пластунски или качал пресс в коридоре. По-настоящему крутой парень.

Во всяком случае, мы отыграли концерт в Тайлере, пошли прогуляться и около семи утра вернулись в гостиницу. Ранее, я договорился о встрече с врачом в полдень в холле — побаливало горло — и пошел спать, вздремнул пару часов. А потом Чак постучал в дверь, и мы отправились на встречу с коновалом. Поскольку врача нигде не было видно, я сказал администраторше:

— Если вдруг объявится парень в белом халате, передайте ему, что я в кофе-баре.

Понятия не имел, что перед концертом местный проповедник-евангелист подготовил телерепортаж обо мне, в котором рассказывал, что я — дьявол, что сбиваю молодых американцев с пути истинного и что всех заберу с собой в пекло. Это значит, на меня охотилось полгорода, а я об этом ни сном, ни духом. Сижу себе в кофе-баре, Чак возле меня нервничает и что-то мычит про себя. Проходит полчаса. Доктора всё нет. Еще полчаса. По-прежнему не появился. В конце концов, ко мне подходит какой-то парень и говорит:

— Это ты, Оззи Осборн?

— Ну, я.

— Отвернись от сатаны! Повернись к Богу! Отвернись от сатаны! Повернись к Богу! Отвернись от сатаны! Повернись к Богу!

Передо мной стоит проповедник из телевизора. Оказалось, что в баре было полно его апостолов и, как только тот затянул свои безумные речевки, все к нему присоединились. Меня окружает человек сорок-пятьдесят этих извращенцев, у всех морды красные и каждый выплевывает из себя одни и те же слова.

И тут Чак разозлился не на шутку. Эта ситуация, должно быть, напомнила ему Вьетнам, потому что он просто озверел. Пятая степень бешенства. Тип за десять секунд отоварил человек пятнадцать этих ненормальных. Повсюду летают зубы, библии, очки.

Я не остался посмотреть, что будет дальше. Заехал проповеднику локтем по яйцам и свалил оттуда.

Забавно то, что я интересовался Библией и даже пару раз пробовал её читать. Но дошел только до фрагмента, когда Моисею исполнилось 720 лет. Подумал: что же эти люди тогда курили? Дело в том, что я не верю в парня по имени Бог, который восседает в белом костюме на пушистом облаке, так же как не верю в типа по имени Сатана, у которого есть рога и вилы. Но верю в то, что есть день и ночь, есть добро и зло, что-то черное, а что-то белое. Если Бог есть, то это — природа. Если есть дьявол, то это — природа. Точно также я думаю, когда люди меня спрашивают, а не являются ли песни, такие как «Hand of Doom» и «War Pigs», антивоенными. Я считаю, что война заложена в природе человека. А я всегда был увлечён людской сущностью, особенно, ее темной стороной. Так было всегда. Несмотря на это, я не поклоняюсь дьяволу, так же мой интерес к Гитлеру не делает из меня нациста. Будь я нацистом, разве взял бы я в жены женщину, которая была наполовину еврейкой?

Достаточно было, чтобы все эти извращенцы послушали мои песни, и не было бы вопросов. Но они хотели за мой счет стать популярными. Я не сильно переживал по этому поводу, потому что, всякий раз, когда они атаковали меня, по телеку показывали мою отвратительную физиономию, а с прилавков улетали очередные сто тысяч моих пластинок. Собственно, это я должен на Рождество посылать им открытки с наилучшими пожеланиями.

В конце концов, даже американская фемида выступила на моей стороне.

Иск по делу «Suicide Solution» подали в суд в январе 1986 года и он был отклонен уже в августе того же года. Во время слушаний, Говард Вайцман сказал судье, что если будет наложен запрет на распространение «Suicide Solution», а меня признают виновным в том, что какой-то несчастный ребенок застрелился, они будут вынуждены наложить запрет на распространение Шекспира, потому что в драме «Ромео и Джульетта» речь идет так же о самоубийстве. И прибавил, что в Америке тексты песен находятся под защитой права на свободу слова. Судья с этим согласился, но в итоговой речи не выражался обо мне излишне благожелательно. Сказал, что, хоть я и являюсь человеком «крайне неприятным и отталкивающим, но на отбросы тоже распространяется действие Первой Поправки».

Я прочитал приговор раз пять, пока до меня дошло, что парень вынес решение в нашу пользу.

Маккалломы только в одном были правы: в «Suicide Solution» есть скрытые послания. Но не такое: «Get a gun, get a gun, shot, shoot, shoot». На самом деле говорю: «Get the flaps out, get the flaps out, bodge, bodge, bodge» [78]. Такая глупая, немного вульгарная шуточка. Когда телка снимала трусы, мы говорили, что та проветривает цветок, то есть письку. А «жарить» — это другими словами «трахать». Выходит, я говорил: «Раздень телку и засади ей» и уж никак, бля, не «разнеси себе башку».

Но средства массовой информации долго еще носились с этой историей. И делали нам бесплатную рекламу. Дошло до чего, если на обложке пластинки была наклейка «родительский контроль», продажи возрастали вдвое. А потом ты обязан был иметь эту наклейку, иначе альбом не попадал в хит-парады.

Некоторое время спустя, я старался воткнуть в свои песни как можно больше скрытых посланий. К примеру, пластинка «No Rest for the Wicked», если вы пустите с конца «Bloodbath in Paradise», вы четко услышите, как я говорю: «Твоя мать продает трубачей в Халле» [79].

В то время, больше, чем Иисусовы уродцы, нам докучали мои бывшие приятели по группе, Боб Дэйзли и Ли Керслэйк, которые решили, пользуясь случаем, урвать кое-что для себя. Я чувствовал себя так, будто мне на лбу повесили мишень, только лишь потому, что мне удалось накосить немного бабла.