— Хорошо, я поговорю с ними — отвечает он.

Не успел я оглянуться, как сидел в нью-йоркской студии и записывал рэп для песни «Shake Your Head». Я хорошо позабавился — особенно когда слушал окончательную версию, где на подпевках было собрано множество начинающих молодых телочек. Мне и сегодня нравится эта песня. Забавно, ведь я всегда обожал «Битлов» за то, что они начинали с поп-музыки для детей, а потом, с каждым новым альбомом, их звучание становилось все тяжелее и тяжелее, тогда как я двигался в обратную сторону.

Но концовку этой истории я узнал только спустя годы. Я поселился в «Sunset Marquis Hotel» в Западном Голливуде, где оказался Дон Уоз. К тому времени он уже стал одним из крутых музыкальных продюсеров, а «Was(Not Was)» была на слуху.

Помню, как он прискакал ко мне, задыхаясь от восторга.

— Оззи, я должен тебе кое-что рассказать о той песне «Shake Your Head». Это полный отпад, вот увидишь!

— Ну, и?

— Хорошо, ты помнишь этих девчонок на подпевках?

— Ну.

— Одна из них делает сольную карьеру и выпустила несколько альбомов. Ты, наверняка, о ней слышал.

— Как ее зовут?

— Мадонна.

Невероятно: я записывался с Мадонной! Предложил Дону выпустить этот сингл еще раз, но появились какие-то проблемы. Поэтому мы переписали песню заново, а место Мадонны заняла Ким Бэсинджер.

В 80-х я записал несколько дуэтов. «Close My Eyes Forever» с Литой Форд оказался в первой десятке синглов в Штатах. Я даже работал над новой версией «Born To Be Wild» с Мисс Пигги, но она меня разочаровала, потому что не пришла в студию, когда я был там. Может, узнала о моей работе на бойне в Дигбет? Я хотел немного повеселиться, знаете ли. И дело не в деньгах. Хотя, после того как мы откупились от Дона Ардена и прочих издателей, оплаты налогов, в конце концов, начало капать бабло. Помню, однажды утром, открываю письмо от Колина Ньюмана и трясусь, может там опять какой-нибудь иск, а тут гонорар в виде чека на семьсот пятьдесят тысяч долларов.

Никогда в жизни у меня не было таких деньжищ.

После того, как все формальности развода были улажены, иногда хотелось сказать Телме: «Иди в задницу! Полюбуйся, как мне прёт!» С этой целью я купил дом под названием Outlands Cottage в Стаффордшире — недалеко от места, где она жила. Крыша была соломенной и я почти сразу её сжег. Не спрашивайте, как у меня это получилось. Помню только пожарного, который, высунувшись из машины, присвистнул сквозь зубы и сказал:

— Ого, вы что, новоселье отмечали?

После того как огонь был погашен, мы напились с ним в хлам. Как по мне, так он мог бы и подождать, пока моя хатка догорит, потому что обуглившаяся солома невыносимо смердела и воняет, наверное, до сих пор.

Шарон возненавидела Outlands Cottage с самого начала. Свалила в Лондон и не хотела туда приезжать. А я вроде бы ждал, а может и хотел, чтобы мне позвонила Телма и в слезах начала умолять меня к ней вернуться. Но она этого не сделала. Хотя раз, на самом деле, ко мне позвонила:

— Я вижу, ты опять женился, долбаный засранец! — И бросила трубку.

В конце концов, до меня дошло, что мне нравится быть ближе к Джесс и Луису, но жить в двух шагах от бывшей жены не совсем безопасно. В какой-то момент я даже хотел выкупить Burush Cottage. А потом совершил ошибку, когда собирался навестить детей, взял с собой Шарон. И не было бы в этом ничего плохого, если бы мы, после того как отвезли их домой, не решили пойти выпить чего-нибудь в отеле. Когда я напился, на меня нахлынули воспоминания. Я сказал Шарон, что не хочу возвращаться в Америку, что скучаю по детям, мне не хватает паба «Hand» и что хотел бы закончить карьеру. А когда я не хотел садиться в машину — Колин Ньюман одолжил нам на один день свой BMW — Шарон была вне себя от злости. Сама села за руль, включила скорость и педаль газа — в пол. Я конкретно очканул. Помню, как отскочил и оказался на газоне перед отелем. Но Шарон переехала цветник и полетела на меня! Из-под колес во все стороны летела вырванная с корнем трава и куски дерна.

И я был не единственным, кого она чуть не убила.

Работал с нами тогда Пит Мертенс. Мы учились с ним в одной школе. Он был очень худым, очень веселым парнем и всегда носил эти ужасные клетчатые пиджаки. Во всяком случае, когда Шарон въехала на цветник, Пит нашел спасение в кустах роз. Помню, встает, отряхивает пиджак и говорит:

— Да ну его на хер! Так мордоваться за две сотни в неделю. Я ухожу!

Потом передумал и вернулся. Работать с нами, может, и было опасно, но зато интересно.

Наконец из отеля вышел управляющий, и кто-то вызвал полицию. К тому времени я схоронился в живой изгороди. Шарон вышла из машины, подошла к этой изгороди и выбросила туда все свои кольца-брильянты. Потом развернулась, ушла с высоко поднятой головой и вызвала такси.

Вернувшись туда на следующий день, с бодуна и конкретным амбрэ, я начал прочесывать территорию в поисках брюлика от «Тиффани» за пятьдесят «штук».

В Outlands Cottage случилось много всякого, пока до меня, наконец, дошло, что Шарон права, и мы должны съехать оттуда. Однажды, я познакомился в пабе с этаким правильным парнем, наверное, он был бухгалтером, но не отказался прийти ко мне выкурить косячок, и отъехал тут же на диване. Пока он спал, я стащил с него одежду и бросил в огонь. Бедняга проснулся в шесть утра с голой жопой. Я выпроводил его домой в одной из моих кольчуг. До сих пор мне хочется смеяться, когда вспоминаю, как он шел к машине в раздумьях, что же, бля, сказать жене.

Одним из моих любимых приколов в Outlands Cottage было сбривание бровей спящим гостям. Поверьте, нет ничего смешнее, чем парень без бровей. Люди не отдают себе отчет в том, что брови являются основным элементом мимики, без них трудно проявить сочувствие, удивление и множество других основных эмоций человека. Но люди не сразу догадываются, что случилось. Смотрят в зеркало и говорят: «Боже, как я ужасно сегодня выгляжу!». Один парень после моего прикола оказался у врача, потому что знал, что-то не так, но не знал, что именно.

Был такой период, когда я удалял брови всем подряд: агентам, менеджерам, техникам, ассистентам, друзьям, друзьям друзей. Если кто-то приходил на совещание у руководства со странным лицом, было ясно, что он провел выходные в моем доме.

Пит Мертенс неоднократно, волей неволей, помогал мне, когда я по-пьяни прикалывался над людьми. Например, однажды на Рождество, мне стало интересно, как ведет себя пьяный пес. Ну, мы взяли с Питом кусок мяса и положили на дно миски, наполненной хересом. Потом поманили йоркширского терьера Шарон (он отзывался на кличку Баблс) и смотрели, что из этого получится. Конечно, Баблс выхлебал содержимое миски, чтобы добраться до мяса. Примерно через пять минут пес окосел, начал нарезать круги по дому и подвывать под музыку, которую мы слушали. Получилось! Баблс нажрался как свинья. Мы классно повеселились, пока он не отъехал прямо посреди зала. Я испугался, что убил его и, сняв с елки иллюминацию, опутал его проводами, и теперь мог смело сказать Шарон, что пса ударило током. Но, слава Богу, ничего не случилось, хотя на утро, он с бодуна укоризненно смотрел на меня, будто хотел сказать: «Я знаю, что ты со мной сделал, подонок».

Кроме Бабблса, в Outlands Cottage жили так же другие животные. Например, ослиха Салли, с которой я смотрел в зале «Match of the day» [69], датский дог и немецкая овчарка. Если речь идет о собаках, то я припоминаю, как однажды вернулся из мясной лавки со свиными ножками. Положил их в банку на кухонном столе, подумав, что если их поджарить, будет вкусно. Вдруг в кухню входит Шарон и, закашлявшись, говорит:

— Оззи, блин, чем здесь так воняет? И что это за дрянь на столе? Когда я объяснил, ее дословно чуть не вырвало.

— Ради Бога, Оззи! Я это есть не буду, отдай собакам!

Пришлось отдать свиные ножки псам на съеденье, а тем сразу же стало плохо. Один блеванул, а другой измазал дерьмом все стены.