Прежде, чем кокс перестал действовать, отвечаю, пес похудел почти на два килограмма.

После этого случая его постоянно тянуло на старый добрый порошок. Он искал любую возможность, только бы его нюхнуть.

Мы сыграли свадьбу на Гавайях, по дороге на концерт в Японии. Скромная церемония состоялась на острове Мауи. Дон Арден появился, но только потому, что Шарон должна была подписать какие-то бумаги. Приехали моя мама и сестра Джин. Шафером был Томми. Самое смешное то, что в Америке нужно сделать анализ крови, чтобы получить разрешение на свадьбу. Я бы вовсе не удивился, если бы парень из лаборатории позвал меня и сказал: «Мистер Осборн, в вашем алкоголе мы обнаружили следы крови».

На свадьбе спиртное лилось рекой, я уже молчу о семи бутылках «Хеннесси» в свадебном торте. Если бы вас заставили дунуть в трубочку после одного такого кусочка, вы бы отправились за решетку. А я, вдобавок, курил какую-то забойную травку. Дилер называл ее «Мауи-Вауи».

Мальчишник был фарсом. Я так нахерачился в отеле, что ничего не помню. На одной фотке лежу в ауте, когда все собираются выходить. Классика жанра, бля. А первая брачная ночь — это была та еще драма. Я не смог дойти до комнаты, чтобы исполнить супружеский долг. В пять утра управляющий отеля позвонил Шарон в номер и сказал:

— Вы не могли бы забрать своего мужа? Он уснул в коридоре и мешает горничным.

Вскоре после того, как я чуть не обоссал своего будущего тестя, он перестал называть меня Оззи. Вместо этого звал меня «Овощем». Например: «Пошел на хер, Овощ!», или «Чтоб ты сдох, Овощ!», или «Убирайся на хер из моего дома, Овощ!» Я понимаю, что парень был расстроен — никому не понравится, когда его поливают мочой — но я считал, что он слегка перегибает палку.

Откровенно говоря, это все — цветочки по сравнению с тем, как он разговаривал с Шарон. Даже не представляю себе, чтобы родной отец так мог костерить, а Шарон как-то все это терпела. Она была невероятно терпеливой. Или просто закалённой в боях. В большинстве случаев, расстраивался я. Сидел и задавал себе вопрос: как нормальный человек может выдумать такие глупости, мало того, обложить ими свою родную дочь. А это были самые гнусные слова, которые только можно выловить с самого дна помойного ведра.

А потом, вдруг, ни с того, ни с сего, они снова становились друзьями.

В таких условиях Шарон воспитывалась и потому была такой непробиваемой. Я нуждался в таком человеке, который будет мне противостоять. Но одно дело противостоять мне и совсем другое — своему отцу.

В конце концов, то, что произошло между ними, было ужасно. В то время, я постоянно пребывал в алкогольно-наркотическом ауте и, соответственно, не знал точно, что к чему, впрочем, не мое это дело распространяться на эту тему. Наверняка, Шарон узнала о том, что у Дона есть любовница младше ее. Когда мы расставались с «Jet Records», Дон страшно рассердился, и мы должны были заплатить ему полтора миллиона долларов, чтобы выкупить у него мой контракт и чтобы он не довел нас до банкротства судебными исками. Между ними постоянно вспыхивали ссоры, которые стали невыносимыми. В итоге они перестали разговаривать друг с другом, и это молчание продлилось практически двадцать лет.

Для нас во всем этом был один плюс. Мы влезли по уши в долги и выкупили все мои контракты, благодаря чему, никто более не навязывал нам свои условия. Помню, как Шарон пошла на встречу с людьми из «Essex Music» и сказала:

— Хорошо, сколько я вам должна заплатить, чтобы вы от нас отстали? И так нашему плодотворному сотрудничеству — конец, потому что мы не будем плясать под вашу дудку. Назовите сумму и мы заплатим.

Через неделю я стал правообладателем своих песен.

А в это время Дон, даже если и считал меня овощем, с самого начала пытался заполучить назад мой контракт, который Шарон вырвала из его лап. Чаще всего он пытался развалить наш брак. Если мой тесть хотел кому-нибудь подложить свинью, он мог быть хитрой бестией. Например, когда мы остановились с Шарон в «Beverly Hills Hotel» и для форсу взяли напрокат белый «Роллс-Ройс Корниш», чтобы покататься на нем по городу. Потом я нажрался, из-за чего мы вдрызг разругались с Шарон, она тотчас свалила, сказав, что возвращается в Англию. Буквально через две минуты после того, как за ней закрылись двери, звонит телефон.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Ово… э… Оззи — говорит Дон. — Это срочно.

Когда сейчас думаю об этом, мне кажется, что Дон перед отелем поставил своего человека, который поджидал, когда Шарон уедет на «Роллсе» без меня. А как же еще он узнал бы о том, что я остался один? Мне не хотелось говорить с ним, но я не мог ему отказать. Типок был отвратительный. Поговаривают, что он держал в столе заряженный пистолет.

Дон приехал ко мне и начал рассказывать о моей жене самые гнусные вещи, какие только можно себе представить. Я никогда не слышал ничего более омерзительного. То, что он говорил, не мог сказать человек. А ведь он говорил о родной дочери.

Наконец-то он прервался, чтобы перевести дух и спрашивает меня:

— Ты знал об этом, Оззи? Ты знал, кто твоя жена на самом деле?

Очевидно, рассчитывал, что я психану, брошу Шарон, вернусь в «Jet Records» и начну все с начала.

Но я не собирался оказывать ему такую услугу. Он не имел права приходить ко мне в номер и рассказывать всю эту херню о моей жене. Я не поверил ни одному его слову. Впрочем, неважно, что делала когда-то Шарон, я чудил покруче. В этом смысле, мы и в подметки Дону не годились. Я подумал, что он разозлится еще больше, если я прикинусь, мол, для меня это пустяки.

— Конечно, Дон! — отвечаю. — Я знаю о Шарон все.

— Правда?

— Да.

— И что?

— А, ничего. Я люблю ее.

— Если хочешь расторгнуть брак, нет проблем, это можно устроить.

— Спасибо, Дон. Не нужно.

Просто в голове не помещалось, что он вытворял со своей семьей. Например, спустя годы, мы узнали, что, в бытность моим менеджером (раньше — тоже), использовал Шарон как живой щит. Все его фирмы, кредитные карточки, банковские счета и кредиты повесил на нее. Дон практически не существовал на бумаге и если не платил по счетам, ему невозможно было предъявить обвинение. А на уплату налогов он абсолютно забил, как в Англии, так и в Америке. Шарон не знала даже, сколько там их набежало. Пока однажды, как снег на голову, не пришло письмо из налоговой, а там написано, что она должна им кучу бабла. После сложения всех неуплаченных налогов, штрафов и процентов, получилась цифра с шестью нулями. Дон довел ее, на хрен, до края бедности.

— Не знаю, из какого теста сделан твой отец — сказал я ей однажды — но я бы так с родными детьми не поступил.

Еще немного и Шарон забилась бы в истерике, увидев сумму задолженности.

В конце концов, я сказал:

— Послушай, если мы должны погасить долг, заплати его, потому что я ни минуты не хочу жить с этим паскудным чувством. Если нельзя избежать налогов, давай их заплатим, а потом урежем расходы и как-нибудь выкрутимся.

В шоу-бизнесе подобные истории не редкость. Когда Сэмми Дэвис-мл. [68]умер, он оставил жене задолженность по налогам в семь миллионов долларов, которую она платила, бля, целую вечность.

И ничего не поделаешь. Нужно, стиснув зубы, пахать и найти эти деньги.

Стоило пройти через все эти испытания под названием Дон, чтобы, в конце концов, получить свободу. Вдруг оказалось, что я могу делать все что угодно и меня не интересовало его мнение по этому поводу. Например, однажды в Нью-Йорке, я встретился со своим адвокатом Фредом Ассисом — классным парнем, бывшим военным. Он рассказал мне, что у него назначена встреча с группой «Was(Not Was)», они тоже были его клиентами. Группа возмущалась из-за того, что их солист не пришел на запись в студию.

— Я его заменю, если ты хочешь — сказал я почти в шутку.

Но Фред воспринял мои слова серьезно.