Стоя в прямоугольнике солнечного света, я мог разглядеть ближайшее настенное крепление для факела, сам факел, впрочем, отсутствовал. Ну, ладно. Настроив линзы фонаря на самый широкий охват, я осветил ярким лучом пустое пространство сумрачного помещения: пол, стены, потолок — все вырублено из цельного цветного камня. Цельного! Интересно, в чем здесь фокус?

— Все чисто! — объявил я.

Ребята по одному быстрым шагом вошли за мной внутрь, замыкающим — Джордж, он пристроил в косяк неломающуюся карманную расческу — одно из приспособлений, рожденных в Бюро, — и оставил дверь приоткрытой. Это я научил их такой штуке. В помещении, кроме нас, никого. Интерес представляет одна только дальняя стена с рядами металлических пластин — дверцы от ниш с гробами, четыре ряда по двадцать пять пластин, итого ровно сто. Все здесь больше походит на морг, чем на усыпальницу. Мы вплотную занялись нишами, а Донахью стал на карауле у двери: вскрытие могил как-то не очень соответствовало сану священника.

Взломать нишу оказалось проще, чем мы ожидали: настенные пластины держались на четырех болтах — справиться удалось быстро. Гроб выкатывался из ниши на смазанных катках. Но вот чтобы открыть крышку, потребовались усилия троих из нас: века, проведенные под водой, накрепко спаяли гроб. Поработав некоторое время небольшими ломиками, мы в конце концов добились успеха. Раздался треск дерева — крышка упала на пол. Мы увидели человеческий скелет, сломанные пальцы вросли в деревянную крышку гроба; следы ногтей, темные пятна молчаливо свидетельствовали о последних мучительных минутах. А под останками этого несчастного лежали кости Бог знает скольких других. Теперь ясно, почему так легко оказалось вскрыть нишу: она использовалась неоднократно. Это не кладбище, не место казни, а камера пыток. Частные сыщики по натуре отнюдь не кровожадны, но я начинал приходить к мысли, что здешним местам не помешает хорошая радиоактивная баня.

— Святой отец!

В один миг Донахью встал рядом со мной, подняв пушку, готовый встретить опасность.

— Что-нибудь не так?

— И да и нет. Можешь ты помолиться за упокой всех мертвых, что находятся здесь?

Он моргнул.

— Всех… одновременно?

Я кивнул.

— Да, конечно. Но почему?

Мы объяснили, и, когда он заглянул в гроб, его лицо исказила такая неприкрытая ярость, что мне стало даже слегка жаль тех, кто сотворил это гнусное действо. Будучи единственным, кроме отца Донахью, католиком в отряде, я сыграл роль прислужника в алтаре. Накинув на себя, как велит церковный обряд, пурпурную ленту, Донахью совершил экуменистскую церемонию с помощью карманной Библии. В мрачном полумраке вечные слова разносились громко и торжественно. Когда он умолк, мы хором пропели «Аминь!». В ту же секунду послышались глухие удары внутри стен усыпальницы. О черт! Сила ударов быстро нарастала, здание затрясло, мы едва держались на ногах… Болты, на которых удерживались настенные металлические пластины, с дребезжанием попадали на пол; за ними последовали сами пластины; из гробов вырывались ослепительные лучи света… Времени бежать к выходу у нас не оставалось. Я надеялся только: то, что мы случайно разбудили, не причинит нам зла или его можно будет уничтожить. Порывы ветра с ревом вырывались из всех ниш под их натиском мы отлетели назад; ветер рвал на нас одежду… Один Донахью спокойно стоял, будто грохочущий ураган его не касался. Наружная дверь с шумом распахнулась — и буря с ревом утихла вдали. В наступившей за этим тишине бронзовая дверь медленно закрылась.

— Что за чертовщина? — Мой голос в тишине прозвучал неправдоподобно громко.

— Духи! — произнес Джордж таким тоном, что я пригнулся, готовый встретить атаку.

У стены, паря над гробом, заклубился туманный Призрак — образ молодой женщины. Прекрасный Призрак сиял белизной, но мы видели его только до пояса, там, где должны быть ноги, трепетали легкие ткани… В воздухе разнесся медовый аромат свежей эктоплазмы…

Естественно, никто не испугался — это всего лишь привидение. Тоже мне! В подвале дома, где мы жили, завелось одно привидение, так оно регулярно таскало из газет спортивную хронику и делало заказы на пиццу.

— Берегитесь!.. — произнес Призрак, тихий шепот сопровождало слабое эхо.

На мой взгляд, не годится начинать беседу с угроз. Конечно, мы понимали ее речь, хотя эта дама покинула мир сей на многие тысячелетия раньше, чем начал развиваться английский язык. В этом смысле привидения ведут себя довольно странно: тот, к кому они обращаются, обязательно слышит их на своем родном языке. Я — на испанском, Джордж — на французском, хотя сам еле говорит на нем: он появился на свет в Париже, но его родители переехали в Огайо, когда ему не исполнилось и двух лет. Беседы с привидениями сводили его с ума.

— Чего следует нам беречься, дитя мое? — Это отец Донахью.

Призрак подплыл ближе к священнику, складки летящего одеяния беспрепятственно прошли сквозь гроб — ну точно как в фильме по рассказу Эдгара По «Падение дома Эшеров».

Мы уже пришли к выводу, что здесь существовало рабовладельческое общество, стало быть, это для нас не новость.

— Прекрасная дама, — произнес я, стараясь быть как можно обворожительнее, — что здесь произошло?

Но леди не услышала меня или не пожелала со мной говорить. Отец Донахью повторил вопрос.

Призрак издал глубокий, трепетный вздох.

— Однажды темной ночью… когда они спали… мы похитили их магию… — Взгляд ее был обращен в прошлое. — И приказали небу утопить землю в море… Мы победили… и проиграли… Наши хозяева не умерли, они только уснули… Они и сейчас могут проснуться… чтобы снова мучить мир… своей властью, стоящей на крови и боли…

— Что?.. Что она говорит? — спросил Ренолт.

Наш универсальный лингвист Джессика перевела ему.

— Поведай, дитя мое, что нам следует делать? — продолжал свои вопросы отец Донахью.

Прозрачная рука ласково коснулась его застывшего лица.

— Остановите… если вы в силах… — прошелестел Призрак. — Остановите остров… дайте ему подняться…

— Как? — Я уже терял терпение — эти проклятые струящиеся привидения никогда не могут дойти до сути.

— Как? — эхом повторил Донахью.

Но леди уже начала таять, время ее на земле кончалось.

— На север… там туннель… Ищите разбитую статую…

— Разбитую статую?

Как бы умоляя нас, исчезающий белый Призрак поднял руки.

— Найдите новую магию… украдите ее… Разрушьте ее… Ан Ландус пусть не поднимается наверх…

В усыпальнице стало темно, Призрак исчез.

Несмотря на странное произношение, мы поняли, что это означает.

— Энн Лэндис? — повторил Джордж, недоуменно почесывая затылок. — Так это киноактриса, знаменитая в шестидесятых.

Я повернулся к Минди.

— Ты ближе всех, дай ему как следует!

Дженнингс не смогла ослушаться такого приказа.

— Она имела в виду Атлантиду, ты, тупоголовый киношник! — объяснил Донахью, снял с шеи пурпурную ленту и, аккуратно свернув, заложил эту относящуюся к религии часть своего походного снаряжения в рюкзак.

— О! А я всегда думал, что этот остров — в Средиземном море, недалеко от Греции.

— Он передвинулся! — фыркнула Минди. — Соображать надо!

Ричард щелкнул пальцами.

— Послушайте, по-моему, у того парня, на пляже, был греческий словарь.

Молча отец Донахью извлек из кармана куртки книгу — не на греческом, а на эллинском, языке древних греков.

— Хотел бы я знать, откуда это им стало известно? — размышлял он вслух.

Ответ на вопрос молниеносно пришел мне в голову — и сразил как удар в живот.

— Если только они сами не являются новым источником магии.

Итак, Служба сатаны нашла наконец способ завоевать мир и покончить с Бюро. Почему да как — с этим будем разбираться потом; сейчас дело первостепенной важности — не дать им победить, не позволить! К несчастью, от здешних жителей остались одни кости, звать на помощь некого. У нас нет другого выхода, как самим отправляться на поиски этого таинственного туннеля.