– Убить Бонапарта, – задумчиво промолвил Сергей Кузьмич.

– Его величество поручил мне действовать от своего имени, на свой страх и риск, – сказал я. – Если французы захватят меня в плен, не должно быть никаких подтверждений, что я исполнял приказ. Возможно, государь для того и откомандировал меня к Санглену, чтобы в случае провала тень упала на его, малозначимое, ведомство.

– В таком случае не было нужды вас вообще куда-либо прикомандировывать, – возразил генерал-губернатор.

– Но мне же нужен официальный статус, чтобы завербовать агентов, – ответил я. – Одно дело частное лицо. Другое дело чиновник воинской полиции, пусть даже и действующий в частном порядке. Яков Иванович будет думать, что я ловлю шпионов. На самом деле я займусь поиском агентов для своей группы. А если посчастливится, то и поймаю кого-нибудь для Санглена.

Генерал-губернатор прошелся по кабинету, положив правую ладонь на шею. Мои откровения застали его врасплох. Неожиданно он усмехнулся и сказал:

– У Санглена уже есть несколько групп, назначенных убить Наполеона. Так что смотрите, не передеритесь между собой.

Поручение убить корсиканского недомерка я выдумал только что для отвода глаз.

– Мы будем действовать независимо друг от друга. Надеюсь, кому-нибудь повезет довести дело до конца.

– Вот, что я вам скажу, – произнес генерал-губернатор. – Возьмите себе в помощь сотрудника из министерства полиции, я откомандирую надежного человека. Поверьте, на людей Санглена нельзя полагаться! Знаете ли вы, каким образом каналья Санглен стал директором Воинской полиции?

Я, конечно же, знал. Именно ему, Якову Ивановичу де Санглену, тогда еще начальнику канцелярии Министерства полиции, семнадцатого марта сего года государь приказал доставить во дворец графа Сперанского. Император объявил государственному секретарю об отставке. Опала графа Сперанского означала окончательный отказ России от либеральных реформ. Победу одержали ретрограды вроде Аракчеева, Балашова, Вязмитинова и того же де Санглена. И что с того, что они готовы и друг другу перегрызть глотки в борьбе за власть!

Разумеется, Сергей Кузьмич имел собственную версию возвышения де Санглена.

– Он служил в министерстве полиции. Вернее, не служил, а числился. В действительности, он подбирал девок для,.. – здесь Вязмитинов сделал паузу и только глазами указал вверх на портрет его величества. – Потакая слабостям государя, этот низкий человек сумел втереться в доверие и убедить императора, что он способен на большее. Французская разведка через Санглена поставляла в постель к,.. – Вязмитинов вновь воздел очи к портрету, – целые легионы агенток. И теперь Санглен озабочен одним вопросом: переловить этих девок и открутить им головы. Представляете, какой будет скандал, если какая-нибудь из них попадется нам и признается, что служит императору французов. Возьмите с собою полковника Парасейчука Олега Николаевича. Я ручаюсь за этого офицера. А Санглену вовсе не обязательно об этом знать.

– Ваше высокопревосходительство, но мое поручение связано с огромным риском. Вероятность погибнуть намного больше, чем остаться в живых, – возразил я.

– Милостивый государь, идет война, – с пафосом в голосе ответил Вязмитинов. – И потом, я же не сказал, что Парасейчук должен участвовать в покушении на Наполеона.

– Что ж, ну, если вы уверены в этом человеке, – согласился я.

– Когда вы едете в Москву? – спросил Вязмитинов.

– Я бы уже был в пути, но получил приглашение к ее величеству Марии Федоровне. Отправлюсь немедленно после обеда в Павловске.

– На том и порешим, милостивый государь, – важным голосом объявил Сергей Кузьмич. – И смею надеяться, что вам не придет в голову дурачить нас.

– А я надеюсь, ваше высокопревосходительство, что ваши люди не будут хватать меня среди бела дня. Их рвение может пагубно отразиться на выполнении поручения его величества.

Вязмитинов взглянул на меня с неудовольствием и сухим тоном произнес:

– Бог в помощь, Андрей Васильевич.

Дома я застал надворного советника Косынкина за прекраснодушной беседой с господином Демьяненко. Прислуживавший им мосье Каню только скорчил недоуменную гримасу, тем и выразив свое отношение к такому обороту дела.

– А, ваше превосходительство, – обрадовался моему возвращению Вячеслав Сергеевич. – Позвольте представить вам моего давнего друга Бориса Борисовича. Мы только с утра с ним встречали генерала Вилсона…

– Значит, Вилсон, действительно, в Санкт-Петербурге?! – воскликнул я.

– Сегодня утром прибыл, – подтвердил Демьяненко.

– Ох, как он мне нужен! – произнес я. – Но к сожалению, сейчас я должен отправиться на обед к вдовствующей императрице. Однако как только освобожусь, немедленно полечу к генералу. Если он устал с дороги и ляжет спать, я его подниму, так и передайте!

Приглашение к вдовствующей императрице пришлось совершенно некстати. Предстояло потратить три часа на дорогу до Павловска и столько же на обратный путь. Досада одолевала меня при мысли о том, сколько верст я бы успел преодолеть на пути в Москву. Но потраченное время окупилось неожиданным образом. Я прошел в Розовый павильон, и первое, что бросилось в глаза, так это ярко-красный мундир. Английский генерал сэр Роберт Томас Вилсон оказался в числе приглашенных.

– Боб, – шепнул я ему, – ты проныра, везде поспеваешь.

Англичанин едва заметно улыбнулся и сказал:

– У меня для тебя имеется сюрприз.

– Поговорим, как только окончится прием, – промолвил я.

– Андрей Васильевич, как вы добрались до Санкт-Петербурга? – обратилась ко мне Мария Федоровна.

– Совершенно благополучно, – ответил я. – Полагаю, сэру Вилсону было намного сложнее.

Ее величество улыбнулась английскому генералу. Роберт оживился, глаза его загорелись, и он заговорил взахлеб:

– Граф Воленский прав. Представьте себе, только что я участвовал в деле! Я находился при Барклае-де-Толли. Близ Валутиной горы Наполеон едва не отрезал нас от Багратиона.

– Валутина гора? Это под Смоленском? – спросила императрица.

– Под Смоленском, Лубино, – уточнил Роберт и с жаром продолжил. – Барклай командует. Вдруг мы видим: егеря бегут! Бегут от вражеской пехоты! Я бросился навстречу им, кричу «Куда! Стойте! Назад!» И сам побежал вперед в атаку! Что тут было! Все генералы – в их числе и сам Барклай! – ринулись за мной! Егеря тут, конечно же, развернулись и пошли в атаку! У французов только пятки сверкали!

Я слушал Роберта, а сердце мое зашлось от ревности. Я прозябал в Лондоне, а он, англичанин, сражался с французами за мою родину. Судя по лицам, прочие гости испытывали те же чувства.

В армию, в армию, немедленно в армию, сказал я себе.

Оказавшись одни в курительной комнате, мы с Робертом Вилсоном заключили друг друга в объятия и долго хлопали друг друга по спинам.

– Значит, побили французов, – промолвил я с завистью.

Генерал вскинул руками, изобразив этим жестом разочарование.

– Побили бы, если бы не Fabius Maximus Cunctator5? – c досадой произнес он.

– Кто? – переспросил я.

– Фабий-медлитель, – повторил Роберт.

Я промолчал, догадавшись, что речь идет о военном министре Михаиле Богдановиче Барклае-де-Толли.

– Боюсь, раньше, чем истощится Наполеон, не выдержат нервы Багратиона, – сказал Роберт.

– Ничего-ничего. Просто Барклай обещал не начинать без меня, – отшутился я.

– Эх, надо же! Я опоздал! Опоздал на несколько дней, – переживал он.

– Ты хотел застать императора? – спросил я.

Вилсон хлопнул себя по ноге.

– Само собой! И это назначение! Ваш император, слава богу, решился наконец-то сменить Барклая! Но на кого! На кого! – Вилсон вновь всплеснул руками. – Я опоздал на несколько дней! Я бы убедил Александра!

– Убедил в чем? – спросил я.

Я почувствовал ревность. Когда-то военная карьера Вилсона не складывалась, и он обратился в Лондоне в наше посольство к графу Семену Романовичу Воронцову и ко мне с просьбой походатайствовать о приеме его на российскую службу. Тогда-то мы и сошлись накоротке. Роберту казалось, что его обошли с присвоением звания, да и денежное довольствие не устраивало. Английским офицерам, не занятым в боевых действиях, платили только половину жалования.