— Это ты о романтическом говоришь? О, это такой секрет. Я тебе расскажу, только ты никому ни гу-гу. Познакомился он при каких-то весьма странных обстоятельствах с какой-то тригонометрической величиной. — Лена взглянула на свою собеседницу и невольно рассмеялась — такой у нее был растерянный вид. — Не понимаешь? Имя у нее тригонометрическое — Тангенс. А сама она довольно реальная величина. И свела она с ума Николая.

— Свела с ума! — с острым чувством зависти к этой неизвестной и такой счастливой величине повторила Женя.

— Но все это, кажется, в прошлом. А теперь Николай приходит постепенно в себя.

Женя готова была до бесконечности слушать о Николае, его горестях и радостях, но надо было бежать к Анюте — ей там одной, наверное, трудно было.

Над домом, где жила Анюта, из трубы тянулся веселый дымок — верный признак, что хозяева что-то готовят. Женя прошла по двору мимо Салтана, который хотя и залез в конуру, спасаясь от холода, но все же бдительно выставил из нее свою покрытую инеем морду. На крыльце из-под ног выскочил кот Васька и юркнул с Женей в дом.

Александра Николаевна и Елена Петровна уже сидели за столом и ели с аппетитом яичницу с салом. Возле стола стояла, счастливая тем, что довольны были гости, мать Анюты, Полина Степановна.

Женя прошла на кухню. Анюта возилась у плиты.

— Как? — коротко спросила Женя.

Анюта хорошо поняла, к чему относится это слово, и, дуя на кофейную пену, так же коротко сказала:

— Великолепно! Вынимай из духовки пирог, а я принесу кофе. По-моему, им все нравится.

— Может, делают вид?

— Нет, как будто искренне. Елена Петровна, если чем недовольна, прямо говорит. Мне Виктор о ней рассказывал.

— А его мама как?

— Ну, такая, какой я представляла себе. Сдержанная, тихая, наверное, очень заботливая. На меня все смотрит, как будто изучает.

— А чего ей тебя изучать?

— Виктор, наверное, рассказывал ей обо мне. Должна же она знать, с кем дружит сын. Бери пирог и неси.

— Что за ароматы неземные! — воскликнула Елена Петровна, когда девочки внесли в комнату кофейник и пирог. — О горячем кофе я мечтала.

Анюта разлила кофе по чашкам.

— А пирог очень красивый. Вы пекли? — спросила Александра Николаевна хозяйку дома.

— Нет, девчонки. Они насчет этого мастерицы, — ответила Полина Степановна, тоже присаживаясь к столу.

— А у меня… — вздохнула Александра Николаевна. — Правда, он мальчик, с него и спрос меньше. Да я и сама ему ничего не позволяю делать, совсем слабый он.

— Александра Николаевна, а как он у нас в поле работал! — Анюте очень хотелось доказать матери Виктора, что сын ее вовсе не такой уж неприспособленный. — Он работал наравне со всеми.

Анюта присела к столу и стала рассказывать, как трудились лагерные школьники в поле.

— Это очень интересно, — восхищенно произнесла Елена Петровна. — Ты так обо всем этом говоришь, что хочется самой взять руль трактора и выехать на борозду.

— Очень интересно, — похвалила и Александра Николаевна девушку. — Я так и вижу моего Виктора с граблями. Он такой неловкий.

— Он хороший, ваш Виктор, — заметила Женя.

Пересели на диван.

— Расскажи еще что-нибудь, — попросила Александра Николаевна Анюту. — Ведь вы с ним, кажется, друзья. И коров вместе пасли.

— Было и это. Нет, он настоящий парень, ей-богу, тетенька Шура!

Анюта сказала это просто, не думая, какое впечатление произведут ее слова на мать Виктора. Именно поэтому Александра Николаевна и почувствовала в них искренность.

В репродукторе, который висел на стене между двумя окнами, что-то заскрежетало, потом чей-то меланхоличный голос доложил:

— Товарищи колхозники! Сейчас в клубе начнутся танцы и разные игры. А потом будет концерт.

Женя вскочила.

— Танцы, Анька! И без нас!

— Это никак невозможно, — рассмеялась Елена Петровна. — Идите, идите, мы тут посидим, пока время есть.

— Не обидитесь на нас? — спросила Анюта, тоже вставая.

— Идите, идите, — разрешила и Александра Николаевна, которой теперь уже все нравилось в этой девушке.

В жарко натопленном клубном зале стулья были убраны в сторону и на них чинно сидели принаряженные колхозные девушки. У двери стояла толпа ребят. Они делали вид, что сюда зашли совершенно случайно, и деловито беседовали о чем-то своем.

Громко, на весь зал, играла радиола, но никто не решался открыть бал. Потом музыка смолкла.

Нонна подбежала к Николаю.

— Колька, поставь фокстрот, на обороте пластинки.

Николай переменил пластинку. Но девушки продолжали по-прежнему сидеть с напряженными лицами, а ребята, засунув руки в карманы, все еще стояли у двери, хотя беседа их протекала уже не так увлеченно.

Кончилась и эта пластинка. Нонна встала и, постукивая каблучками, снова пошла через весь зал к Николаю. Что-то шепнула ему, тот улыбнулся и кивнул головой. Затем захлопал в ладоши и крикнул:

— А сейчас будет танго. Барышни приглашают кавалеров, или, говоря по-нашему, — девчонки мальчишек.

Нонна подбежала к Феде и схватила его за руку.

— Пойдем.

— Да что ты. Никто ведь. Все смотрят, — забубнил, озираясь вокруг, Федя.

— Ничего, кому-нибудь надо начинать.

Сейчас же Лена подхватила Николая, Женя, не успевшая опередить Лену, бросилась к первому попавшемуся кавалеру — Григорию Павловичу. Анюта пошла с Виктором. И на танцевальной площадке сразу стало тесно.

— Играть сегодня будешь? Не передумал? — спросила Анюта у Виктора. — Мы специально настройщика из города привозили.

— Буду, конечно.

— А я говорила с мамой твоей. Рассказывала про тебя, как ты с граблями воевал.

Пластинка кончилась. Николай поставил другую. И теперь уже сразу пошло несколько пар.

Из противоположного конца зала Женя наблюдала за Николаем — он никого не приглашал и стоял возле радиолы, о чем-то разговаривая со своим подшефным Толей. Девушка стала пробираться к нему, идя вдоль стен, чтобы не мешать танцующим. Но не прошла она и нескольких шагов, как ее подхватила Лена.

— Ты мне очень нужна. Выйдем на минутку.

Бросив грустный взгляд в угол, где стоял Николай, Женя покорно пошла за подругой.

— Скажи мне, где доктор? — сразу же набросилась на нее Лена, когда они очутились в коридоре. — Почему его нет здесь?

— Мы его звали. Не знаю, почему его нет.

— Понимаешь, Женечка, я не могу здесь веселиться, когда он… Может, с ним что-нибудь случилось. Тут есть телефон? Можно позвонить?

— Ну, конечно, — успокоила ее Женя. — Пойдем покажу.

Телефон был в кабинете директора, на первом этаже. Девушки спустились вниз и пошли через спортивный зал.

Здесь тоже было многолюдно и шумно. Одни упражнялись на снарядах, другие играли в баскетбол. Подле окна, окруженные плотным кольцом болельщиков, играли в настольный теннис две пары.

— Смотри, ваш Саша Маслов, — проговорила на ходу Женя. — Царит здесь.

— После победы над ремесленниками он решил, что создан для пинг-понга, — также на ходу пояснила Лена. — А до лагеря он совсем не признавал спорта, говорил, не нужен он ему.

— Стойте, девушки, — преградил им дорогу Генка. — Олег! — крикнул он. — Вот два игрока в волейбол!

— Нет, мальчики, даже не думайте, — отстраняя его в сторону, бросила Женя. — Важное дело, мы торопимся.

Подбежали Олег и Севка.

— Во всяком случае, полчаса вы с нами поиграете, — заявил Олег.

— Олег, пропусти, — рассердилась Лена. — Говорят ему, торопимся, а он какие-то полчаса.

Олег схватил за руку Лену, Севка — Женю, но девчонки отчаянно завизжали, вырвались от них и бросились прямо к двери.

В кабинете директора, к счастью, никого не было.

— Вот телефон, — указала на письменный стол Женя. — Проси двадцать седьмой номер или просто больницу.

— До чего же золото ты, Женька. А теперь иди, я сама поговорю.

Когда Женя вернулась в зал, танцы уже прекратились и стулья снова были расставлены аккуратными рядами. Зал был заполнен. Женя остановилась в проходе, отыскивая глазами свободный стул.