С неба сорвалась и понеслась вниз светящаяся точка. Николай сказал:

— Метеор… Глупый же ты парень, ей-богу. Из-за ерунды падаешь духом. Давай лучше спать, завтра разберемся.

Он поднялся и, на ходу снимая с себя рубашку, направился к палатке. Виктор медленно пошел вслед за ним.

Когда Анюта проснулась, уже рассветало. Матери в доме не было, пуста была и кровать отца.

Анюта вскочила, быстро оделась и вышла на крыльцо. Во дворе перед большим деревянным корытом сидела на корточках мать и размешивала толстой палкой варево из картофельной шелухи и прочих, видимо, очень вкусных вещей, потому что несколько поросят и огромная свинья с нетерпением тыкались в корыто.

— Вот хорошо, что ты встала, а то мне надо уходить, — не оборачиваясь к дочери, проговорила мать и оттолкнула локтем самого назойливого поросенка. — Ну, черт лысый, успеешь. Дармоед несчастный!

— Иди, опоздаешь, — сказала Анюта, взяла у матери палку и принялась вместо нее мешать варево. — Отец давно ушел?

— Давно. Уже в поле, наверное. И я побегу… Так ты всех накормишь?

— Всех, никого не обижу.

В самом деле, обидеть никого нельзя было — ни «лысого черта» и его сородичей, ни белых чистеньких кур, тоже ожидающих, когда их позовут к столу, ни важных нахохлившихся петухов, честно выполнявших свою утреннюю «работу» — прокричавших на всю деревню голосистое «ку-ка-ре-ку». Нельзя было оставить голодным и дворового пса Салтана, имевшего, несмотря на свою царскую кличку, довольно жалкий и понурый вид. Надо было накормить и кота Ваську, который в ленивой позе лежал на перилах крыльца и делал вид, что его вовсе не интересует такая проза, как утренний завтрак.

Наконец свиньи получили свою порцию. Наступила очередь кур и петухов, потом Анюта налила Салтану остатки вчерашнего борща. Теперь уже не стерпел кот-лицемер и, сбросив с себя маску полнейшего равнодушия, ринулся прямо к собачьему завтраку. Но Салтан, хотя и был с ним в обычное время в приятельских отношениях, сейчас зло огрызнулся, и Васька отскочил в сторону.

Затем Анюта принесла из колодца ведро воды, переоделась в другое платье, а грязное постирала и повесила на веревке.

Еще с вечера Анюта хорошо знала, за какое дело возьмется с утра, каким займется позже. Прежде всего она прошла на животноводческую ферму. Надо было проверить, правильно ли составлены рационы кормления телят, за выращивание которых несла ответственность ученическая бригада.

— Ну, как, Женька? — спросила она. — Смотри, если привесы снизятся, расправимся мы с тобой.

— Не беспокойся, ничего не снизится, — уверенно заявила Женька. — Смешно даже слушать, говоришь как с маленькой.

В общем, здесь, на животноводческой ферме, все было в порядке. Теперь по плану надо было проверить, что делается на птицеферме, потом зайти к кролиководам. А потом поговорить с ребятами насчет предстоящего районного слета юннатов и, наконец, зайти к председателю колхоза и добиться, чтобы колхоз выделил их бригаде участок, на котором можно будет ставить опыты по выращиванию высоких урожаев всех сельскохозяйственных культур.

Но по дороге на птицеферму ее перехватила Дуся, краснощекая девушка.

— А я избегалась, всюду ищу тебя.

— Что еще случилось? — спросила Анюта.

— А случилось то… — Дуся откинула назад волосы и размеренным голосом продолжала: — Тольку, пастуха нашего, вызывают в район. Он должен срочно явиться. Его хотят в школу механизаторов отправить. Нужно его сейчас заменить. И некем.

— А ты? Ты не можешь?

— Я? — Дуся посмотрела на Анюту убийственным взглядом. — Ты же знаешь, что я на прополке. Тоже не маленький участок!

— Знаю, знаю.

Анюта задумалась. Перебрала в памяти всех ребят. Да, заменить Толю действительно было некем. И тут же решила перестроить свой план и самой заменить пастуха.

Стадо — семьдесят четыре коровы — паслось на широком пастбище у реки. Весной, когда река разливалась, все поле оказывалось под водой, и тогда ребята ездили по нему на лодках. А сейчас оно густо заросло зеленой травой, настолько сочной, что можно было понять коров, которые с таким аппетитом поедали ее. Поле с трех сторон было окружено лесом, и Анюта думала, что должно быть оно очень красиво выглядит с самолета — ярко-зеленая площадка, окруженная с трех сторон черным лесом, а с четвертой — рекой.

— Наконец-то! — обрадовался Толя, увидев Анюту. — А то понимаешь, что написано. — Он показал девочке письмо из райсовета. — О неявке не может быть и речи, дело такое.

— Ну, иди, иди, — сказала Анюта и взяла из рук мальчика огромную пастушью плеть. Это означало, что вся полнота власти над животными перешла теперь к ней.

Анюта осталась одна. Книги у нее с собой не было, да сейчас и не хотелось читать. Она села на землю возле большой муравьиной кучи, легонько ткнула пальцем в землю — муравьи забегали вокруг отверстия, и через минуту оно было заделано. Одна корова подошла слишком близко к обрыву. Анюта встала и отогнала ее. Потом снова села. Нет, она никуда не уедет отсюда, когда окончит школу. Она любит эту милую ей с детства природу, полюбила работу на ферме, в поле.

Из-за леса показался невысокого роста человек. Анюта стала всматриваться. Кто бы это мог быть? С рюкзаком на спине, и, видно, тяжелым, потому что человек с трудом передвигал ноги. Да это же Виктор, Витька из спортивного лагеря! Ну да, он! Куда же он направляется?

Анюта встала, приложила руки ко рту в виде рупора и крикнула:

— Э-э-эй! Иди сюда!

Виктор бросился в сторону. Потом остановился и повернул к Анюте. В нескольких шагах от девочки снова остановился.

— Имей в виду, я не тореадор… И даже не матадор… И не пикадор…

— К чему ты это говоришь?

— А к тому, что с коровами никогда не имел дела. А проще говоря, боюсь их.

Сделав это чистосердечное признание, Виктор уже откровенно отошел в сторону от коровы, которая приближалась к нему, увлеченно поедая траву. Анюта подошла к Виктору и взяла его за руку.

— Нечего бояться, они совсем безобидные… Давай, посиди со мной.

Виктор снял с себя рюкзак, опустил его на землю.

— Далеко собрался? — поинтересовалась Анюта.

— В Москву.

— Надолго?

— Навсегда.

Анюта удивленно посмотрела на него, но не стала больше расспрашивать. После некоторого молчания сказала:

— Ты не любишь природу?

— Нет, отчего же.

— Странные вы, городские. — Она передразнила Виктора: — Нет, отчего же… Разве обо всем этом, — Анюта обвела глазами полянку, лес, — говорят так спокойно?

Виктор, казалось, не слушал ее. Он о чем-то думал, наверное, совсем не о том, о чем она говорила. А ей почему-то страшно захотелось, чтобы этот городской мальчишка был сейчас с ней заодно.

— Вот ты посмотри на эту полянку, посмотри, — Анюта начала даже волноваться. — Прищурь немного глаза и посмотри. Ты знаешь, как я называю ее? — Виктор был первым, кому она говорила о таком сокровенном. — В мыслях, конечно. Ясная полянка. Когда мне тяжело, я прихожу сюда. И когда весело, тоже иду сюда. Знаешь, иногда кажется, что вот возьму я кисть в руки, обмакну в краски и нарисую такую прелесть.

Она ждала, что скажет Виктор. На секунду ей стало жалко, что она так глупо разоткровенничалась. Но Виктор уже прищурил глаза и внимательно смотрел на полянку.

— Слушай, ведь это очень хорошо… — Он медленно повторил. — Ясная полянка. Это как музыка. Смотри, солнце ее всю залило. — Он повернулся и лег на живот. — И тени от деревьев.

Анюта благодарно посмотрела на мальчика. Теперь ей захотелось узнать, что с ним случилось. Что с ним что-то случилось, она теперь в этом была уверена. Подумала только, что, может быть, неделикатно лезть со своими расспросами. Потом вдруг решилась.