С трудом подавляя желание протянуть руку и убрать у нее со щеки непослушную прядь волос, Шеннон вздохнул:

— Вам бы надо меньше присматриваться к настроению окружающих.

— Наверное, к этому приучила моя работа. Инвалиды часто не могут говорить или не умеют общаться. Ничего не поделаешь. Так что вас беспокоит, Дэн?

— Я не привык к разговорам о себе, — натянуто ответил он и пристально посмотрел на нее: к чему она ведет?

— На это требуется мужество, — продолжала она, заставляя себя не отступать, пока не разберется, в чем дело. — Гораздо легче замкнуться и спрятаться в молчании.

Он плотно сжал губы:

— Давайте оставим эту тему.

Клэр стояла в дверях, чувствуя его опасливую настороженность. У нее пересохло во рту.

— Нет, Дэн.

Это мягкое обращение задело его.

— Я давно привык молчать, Клэр. У меня немало неприятных служебных секретов и личных тайн. Я ими не горжусь. Лучше о них не говорить.

— Я не согласна, — со вздохом проговорила она. Во взгляде Шеннона, который он поспешил отвести в сторону, она уловила тревогу. — Мои родители очень помогли мне, когда я вышла из комы. Я ведь даже плакать не могла, Дэн. Чувство беспомощности, которое я испытала, да и сейчас не избавилась от него, стало не таким сильным, потому что я могла делиться с ними всеми своими страхами. По крайней мере, кто-то был готов плакать из-за меня, когда боль была невыносимой.

Шеннон поднял голову и вгляделся в ее грустные серые глаза. Они вызывали потребность заговорить, прижать ее к себе. Но он решился лишь сухо произнести:

— В моей работе, когда все летит в тартарары, поблизости не бывает психотерапевтов. Там нет тихих приютов, Клэр. Чтобы не попасть в неприятную ситуацию, я дышу носом. А рот у меня закрыт.

Он и так сказал уже слишком много, и пора бы ему заняться своим делом. Но Клэр упрямо стояла в дверях.

— В вас столько скрытой печали, прошептала она. — Вы надеваете такую страшную маску, Дэн...

Он не выдержал:

— Отойдите, наконец!

Она вздрогнула. Его слова кольнули ее самолюбие, но присущее ей упрямство сдерживало ее. Да и в словах ли дело... Женское чутье уловило тон, с которым они сорвались. Он произнес их не в гневе, а в отчаянии — не уходите!

— Как я могу? Я чувствую, что вам неловко со мной. Почему? Мне кажется, будто я в чем-то виновата. Дэн, я не могу жить так!

Шеннон пораженно уставился на нее. Откровенность и прямота у нее в крови — такое не часто встретишь. Не смеет же он сказать ей свою затаенную тайну — что он хочет ее.

— Наверное, я слишком устал от вечных сражений, — низким шершавым голосом ответил он. — Я приучен к суровости, Клэр, а не к женской мягкости, не к дому. Быть рядом с вами для меня... мне надо приспособиться. — Чуть повысив тон, он добавил: — Я привык ночевать с мужчинами, а не с женщинами. У меня бывают кошмары.

Отразившееся на ее лице сочувствие было ему невыносимо. Он почти возненавидел ее за то, что она заставляет его говорить о своих чувствах.

— Ночь — мой враг, Клэр, — предупредил он ее. — И она враг всякому, кто может в этот момент оказаться рядом со мной.

Как Шеннону хотелось бы уберечь Клэр от этой своей мрачной стороны! Он боялся, что потеряет контроль над собой.

Клэр впервые поняла, что у Шеннона тоже есть человеческие слабости. Он — не сверхчеловек, каким она сначала представляла его себе, узнав, что он из команды Найджела. Это открытие совершенно ее ошеломило. Она впервые столкнулась с таким человеком: жестоко израненным той жизнью, о которой она ничего не знала. Умоляющий взгляд, который с этими словами бросил на нее Шеннон, заставил ее сердце болезненно сжаться. Она инстинктивно почувствовала, что ему не хватает ласки. Ему нужна тихая гавань, где он мог бы укрыться от бурь той жизни, которую себе избрал. Она может дать ему это, пока он будет жить в ее доме.

— Я понимаю, — закивала она, очнувшись от своих мыслей. — И если у вас будут кошмары, я встану и заварю вам чаю. Может быть, мы сможем поговорить о том, что вас мучает.

Он медленно поднял голову, встретившись с полными надежды глазами Клэр.

— Ваша доверчивость уже один раз чуть не стоила вам жизни. Если вы услышите ночью, что я встал, не приближайтесь ко мне, Клэр. Прошу вас.

Она неуверенно всмотрелась в него, уловив в оттаявшем взгляде страсть. Страсть к ней? Клэр этого очень хотелось бы. Но она напомнила себе, что Шеннон не стремится к семейному очагу. Жаль, конечно, но она не должна себя обманывать.

Клэр поняла, что Шеннон не расположен к дальнейшему разговору. Она растерянно отступила в коридор.

— Вы сказали, будто опасны для меня.

— Опасен.

Клэр покачала головой, тихо проговорив:

— Видно, плохо я знаю жизнь, мужчин...

У нее был такой расстроенный и печальный вид, что Шеннон не смог отмолчаться.

— Оставайтесь такой, какая вы есть, — сдержанно ответил он. — Вам ни к чему знать все то, что бывает в этой жизни.

Клэр отнюдь не была в этом уверена. Она даже не представляет, как вести себя с таким человеком, как Шеннон, и в то же время ее влекло к нему.

— Мне завтра можно соблюдать мой обычный распорядок дня? — По крайней мере эта тема для разговора по его части, успела подумать она.

— Да, — отчужденно бросил он.

— Хорошо. Спокойной ночи, Дэн.

— Спокойной ночи.

Шеннон лег, уставясь в потолок, с потрескавшейся штукатуркой. Все его чувства были по-прежнему обострены. Он настороженно замер, стараясь уловить малейшие оттенки звуков и запахов. Кругом царила тишина и, успокоившись, он погрузился в дремоту.

В этом доме было что-то, позволяющее ему чуть-чуть расслабиться. Он заставил себя закрыть глаза, глубоко вздохнул и попытался заснуть. Чуткий сон одолевал его неохотно, потому что рядом лежала... беретта со снятым предохранителем.

Шеннон выбросил руку к пистолету и... проснулся. Кинув взгляд на часы, огляделся. Сквозь белые кружевные занавески в комнату лился солнечный свет. Пахло свежесваренным кофе и жарящимся беконом. Он жадно втянул в себя будоражившие запахи и спустил ноги со скрипучей кровати. Слава Богу, сегодня ночь обошлась без кошмаров! Довольный, Шеннон пошел умываться. Он не только не видел этой ночью кошмаров — он проснулся очень поздно. Бывает, в течение ночи он несколько раз тревожно вскакивает и только к рассвету сон становится крепче. И все равно он всегда просыпается в шесть. А сейчас уже восемь.

Одевшись, Шеннон вышел из своей комнаты, двигаясь на аппетитные запахи. Остановившись в дверях, он залюбовался Клэр, хлопотавшей у допотопной плиты. Ее густые волосы были подобраны выше плеч, тонкую талию перепоясывал яркий передник. Увидев его, она вскинула голову и виновато улыбнулась:

— Доброе утро... Я боялась разбудить вас. — Суетясь у плиты, она ворковала: — Вот вам и жизнь по моему расписанию! Меня поднял рассвет, а вас что?

Потирая щеку, Шеннон смущенно отвел глаза:

— Я проспал, — пробормотал он.

Снимая бекон со сковородки, Клэр ответила с улыбкой заговорщика:

— Не бойтесь, я вас не выдам.

Шеннон хмыкнул и взглянул в ее глаза: о Господи, — блеск родниковой воды. И столько непосредственности. Она меня не выдаст! А я ее не предам?..

— В вас-то я и не сомневаюсь, — задумчиво произнес он, усаживаясь за стол.

Кофе был горячий и крепкий — как раз по его вкусу. Клэр поставила перед ним горку оладьев, ломоть бекона и бутылку с кленовым сиропом. Шеннон принялся за оладьи.

— Я давно не был в настоящем доме, где так... — начал было он и осекся.

Она замерла над своей тарелкой, ожидая услышать не только его слова, но и то, как он их произносит. Он молчал, и ей пришлось вскинуть на него вопрошающий взгляд:

— Так значит, домашний уют все же вас привлекает?

Шеннон настороженно поднял брови.

— Я считала, — объяснила Клэр, — что вы не любите постоянства. Что вас все время тянет... путешествовать.

— Домашний уют для меня — все.