Уму непостижимо. Так, возможно, и немцы, и итальянцы, и североамериканцы из-за этого и нервничают? Чисто коммерческий интерес, понятно же, что те, кто нарушает эмбарго, зарабатывают огромные деньги. Может, на нас так косо смотрят из-за нечестной игры здесь?
– Давайте пройдемся по цехам... – сказал я.
По цехам мы прошлись – ничего особенного. Обычное производство так называемого пятого передела – то, в которое впускают в белых халатах и в одноразовых бахилах.
То, что я искал, я нашел, когда мы вышли из цехов. Везде был постелен готовый зеленый ковер, орошаемый из опрыскивателей, а в одном месте его сняли, прямо как он и был, квадратом, а опрыскиватель продолжал работать, и получилось грязное месиво. В него я и вступил по неосторожности, сойдя с пешеходной дорожки, хорошо, что бахилы еще не снял. Глянул вниз – и похолодел.
Вид грязных, испачканных бахил кое-что мне напомнил. Днище «Хорьха», когда я его осматривал...
– Осторожнее... С дорожек лучше не сходить, – сказал Пескарев.
– Интересно. Я думал, что в Персии нет глин...
– Почему нет? Есть же в стране гончарные изделия, они не из привозной глины делаются. Здесь это единственное месторождение, других нет.
Естественно, штурмовать Екатеринбург-1000 что в одиночку, что с другими людьми – нашел бы, найти не вопрос – я не мог. По многим причинам. Оставалось только ждать.
30 июня 2002 года
Варшава, штаб Висленского военного округа
К счастью, а может быть, и к несчастью – гусары не читают газет. Не потому, что не умеют читать, а потому, что презирают всю эту досужую болтовню. Труп пана Ковальчека обнаружила приходящая домработница двадцать девятого утром – у нее был свой ключ, она пришла убраться в квартире и, как только открыла дверь, почувствовала неприятный, подозрительный запах. Пытаясь найти его источник, она осторожно прошла в комнату и... взвыла, как сирена автомобильной сигнализации.
Прибывшая полиция в раздувшемся и источавшем отвратительное зловоние трупе – в эти дни в Варшаве держалась жара – опознала квартиросъемщика, пана Юзефа Ковальчека, больше тут никого быть не могло. Тут же нашли и передали на экспертизу три гильзы, тело отвезли в морг, на вскрытие.
Конечно, полиция предпочла бы хранить это дело в тайне, но шила в мешке, как известно, не утаишь. У любого репортера, занимающегося криминальной хроникой, существует рация со сканером полицейской волны, однако в этот раз полиции удалось вывезти тело до того, как на место прибыли первые журналистов, а потом они задержали на сорок восемь часов домработницу и не допустили журналистов к месту преступления. Тем самым они сделали себе хуже – в дневных газетах Варшавы появились сообщения о том, что известный диссидент пан Юзеф Ковальчек, профессор университета, арестован из-за своих политических взглядов. Таким образом полиция, сама того не желая, сильно усугубила свое положение, загнав себя в угол. Потому что уже к вечеру подкупленный репортерами сотрудник полиции сообщил, что пан Юзеф Ковальчек мертв, более того – убит. В вечерние газеты это не попало, но утренние вышли с аршинными заголовками. Естественно, в них было сказано, что пан Юзеф убит кем-то по наводке властей за то, что говорил неудобную правду, и именно поэтому власти скрывают правду о его смерти.
Полиция тем временем шла по следу – по тому самому, который и предвидел неизвестный убийца.
Днем в морге Варшавского университета было сделано вскрытие и выписано свидетельство о смерти. Причина смерти – пулевое ранение, одна из пуль повредила желудочек сердца. С такими ранениями не живут. Еще две пули прошли менее точно, одна вообще не задела никаких жизненно важных органов, еще одна повредила позвоночник. Все три пули были извлечены, отсканированы и отправлены на экспертизу. Двадцать лет назад о таком приходилось только мечтать – на трассологическую экспертизу уходило до месяца, центрального файла не было вообще. Сейчас – пули был отсканированы специальным сканером, позволяющим строить трехмерные изображения объекта, данные были отправлены не фототелеграфом, а через спутник на центральный компьютер МВД. В нем содержалось больше четырехсот миллионов (!!!) записей с изображениями самых разных пуль, полученных при обстреле продаваемого в частные руки оружия, извлеченных из тел убитых, выпущенных при обстреле изъятого у преступников оружия. Компьютер быстро определил полученное из Варшавы, как пули калибра 9 парабеллум, выпущенные, скорее всего, из пистолета марки «Орел» производства оружейной фабрики в Радоме, в Висленском крае[6] – там были специфические следы от выбрасывателя на гильзе, да и «Орел» этого калибра производился только малыми частными фабриками на заказ, там, в Радоме. Из четырехсот миллионов возможных вариантов разом осталась восемьдесят одна тысяча – с ними компьютер и начал работать.
Тогда же, при вскрытии, была установлена примерная дата наступления смерти – вечер двадцать шестого или ночь на двадцать седьмое июня.
Тем временем служба безопасности университета (полиция не имела права входить на его территорию) провела опрос студентов и преподавательского состава, благо, были летние каникулы, и на территории университета и тех, и других было немного. Выяснилось, что пана Юзефа последний раз видели как раз вечером двадцать шестого, он привел с собой высокого, светловолосого молодого человека, с которым и уехал после собрания на своем факультете. Сексуальные пристрастия пана Юзефа ни для кого не были секретом, поэтому полиция Варшавы на несколько часов взяла ложный след, отрабатывая картотеку «сахарных мальчиков»: стриптизеров, танцоров, моделей, просто завсегдатаев клубов, обслуживающих богатеньких содомитов. Среди них попадались самые разные люди, причем настоящих содомитов среди них было немного. Преобладали студенты и не слишком богатые молодые люди из провинции, которые таким образом зарабатывали себе на жизнь. Даже несмотря на то, что Варшава была космополитичным и толерантным городом – полицейские испытывали к подобным субъектам омерзение, и на отработку этого контингента посадили новичков и в чем-то провинившихся сотрудников.
Примерно в двадцать ноль-ноль вечера двадцать девятого числа аналитический центр в Санкт-Петербурге дал результат, идентифицировав пули, выпущенные в пана Юзефа Ковальчека, как пули пистолета, который был выдан в качестве табельного оружия пану Ежи Комаровскому, проходящему службу в Его Императорского Величества польском гусарском полку. Так впервые прозвучало имя графа Ежи.
В ответ на срочный запрос в военное министерство последовал ответ, что любая информация из личного дела офицера может быть выдана лишь по вхождению начальника полиции на имя командира полка, а выдача информации об офицерах лейб-гвардии возможна только по визе военного министра или товарища военного министра. Ни того, ни другого в столь поздний час на месте нет, и беспокоить их по такому поводу дежурный офицер не собирался.
Но, помимо официальных, есть и неофициальные источники информации.
Предположив, что пан Ежи является «сахарным мальчиком» или стал им в Петербурге, полиция Варшавы запросила у своих санкт-петербургских коллег досье на него. Досье пришло достаточно быстро и стало для варшавских полициянтов сюрпризом. Пан граф не только не был содомитом, но и был отправлен в отпуск из-за скандальной связи с замужней дамой. Кто-кто, а содомиты так не поступают.
Что же касается внешности графа Комаровского, то она совпадала: высокий блондин. Для более точной идентификации в Санкт-Петербург направили фоторобот, составленный по описаниям коллег и студентов покойного пана Ковальчека, и попросили провести опознание по фотороботу, наведавшись в полк.
Только в этот момент один из полициянтов вспомнил, что Висленским военным округом командует генерал Тадеуш Комаровский. Короткая проверка позволила установить, что пан Ежи – его родной сын. Дело принимало настолько серьезный оборот, что о нем необходимо было доложить царю. Под ночь Его Величество решили не беспокоить, но с утра необходима была приватная аудиенция.