«Общей кончиной этих двух братьев (Дмитрия и Фёдора Иоанновичей. — Л.^.) после их смерти был прерван род и весь благородный корень российских властителей! После же этих начали возводить наверх царства рабов — людей из среды бояр, но по-разному, одного так, другого — иначе: среди них первый — Борис, потом Расстрига и те, кто за ними, чья дерзость была совсем бесстыдна и воцарение странно; из-за них и земля, не терпя (этого), столько лет, даже до настоящего времени, смущаемая из-за Царя, колеблется неустанно »^^^.
Автор не видел разницы между Борисом Годуновым и Лжедмитрием; для него они оба из разряда «рабов», а потому — властители «незаконные» и Богу не угодные. Подобную же мировоззренческую систему прекрасно выразил и «Московский летописец»:
«По преставлении же Царя и Великого князя Фёдора Иоанновича всея Руси многочисленного московского народа и прочих градов без воли Царицы и Великой княгини иноки Александры нарекли Царём и Великим князем всея Руси Бориса Фёдоровича Годунова, потом помазав его на Царство. И от того времени благодать Божия и мир начали отступать, а злоба и вражда, и злодейства начали являться за нестрашными клятвами, введя в грехи росейский род, его же не имея силы понести. И сего ради навёл Господь на землю глад, скорбь, усобицу. Потом неведомо откуда возник прелестник, и нарёкся сыном Царя и Великого князя Иоанна Васильевича всея Руси Царевич Дмитрий, убиенный повелением Борисовым, тем Бог отомстил кровь неповинную Дмитрия Царевича. По сему всеми людьми Борис ненавидим был, и отступились от него и от сына его и примкнули к прелестнику; он же сына Борисова Царевича Феодора Борисовича и матерь его удавлению предал, и дочь его постриг, и род его от властительства изменил, и поляков и литовцев привёл, и многие кровопролития сотворил; и сам убиен бысть от народа повелением бояр»^^^.
Такова была концепция Русской истории, объясняющая смысл хода времён, начавшая возникать уже в 1605 году и быстро утвердившаяся в сознании, а через два десятка лет, после смерти Бориса Годунова, ставшая «аксиоматической».
Показательно для умонастроений времени, что «Московский летописец» идёт на открытый подлог и утверждает, что Борис Годунов «наречён» был Царём «без воли» Царицы-инокини Александры. Все участники январско-февральских событий 1598 года знали, что Ирина-Александра благословила брата на Царство. Однако с тех пор прошло много времени; «Московский летописец» составлен был после 1635 года. Никого из очевидцев уже не осталось в живых, а потому подлинные обстоятельства заслонялись последующими «нужными» представлениями о них. Желаемое приобретало не только облик возможного, но и становилось как бы действительным, хотя это и не соответствовало подлинной реальности.
В приведённой выдержке из «Московского летописца » особо примечательны выражения: «нестрашные клятвы», «введение во грех» народа «росейского». Вина за это безоговорочно возлагалась на Бориса Годунова, «повелением» которого был якобы убит Царевич Дмитрий. В документе явно проступает несбалансированность причинно-следственных связей. Гибель Дмитрия преподносится как непрощёное преступление, а убийство Царя Фёдора Борисовича, лично ни в чём не замешанного, безвинного и непорочного, «как ангел», то это убийство трактуется только как возмездие за дела отца. Никакого иного морально-назидательного акцента тут больше нет.
Естественно, что составители «Московского летописца », как и целого ряда других подобных сводов той эпохи, ни о каком «балансе » не помышляли. Им надо было объяснить ту череду тягостных, а то и просто ужасных событий, сотрясавших Русский дом целый ряд лет, да так тяжело, что всё здание разрушилось почти до основания. Надо было найти «виноватых», и они были найдены. Во-первых, Борис Годунов — Царь «неправедный», а во-вторых, самозванец.
Для теоцентричного сознания, а таковым именно оно только тогда и было, происходившие события воспринимались как «кара Божия». Все книжники и интеллектуалы того времени прекрасно знали библейские предания, глубокий назидательный смысл библейских повествований.
Для наших предков, в отличие от множества современных людей, Библия не являлась набором неких «текстов» из стародавних времён; это — Книга Жизни, данная людям навсегда, раскрывающая Промысел Божий, без усвоения которого правильное жизнеустроение на земле невозможно. Ведь земная человеческая жизнь — смрадная, скоротечная, неблагая — только миг, перед той несказанной красотой небесного бытия, которая грядёт в мире ином. Но подобную радость надо заслужить, а для этого — «правильно усвоить» испытания и кары, посылаемые Всевышним.
Библия давала множество назидательных примеров. Самый в данном случае подходящий и, как казалось, сопоставимый — история «казней египетских». Подобное выражение в Ветхозаветном Писании не встречается; это — общецерковное определение, обозначающее Божии кары за неблагочестие правителей и людeй^^^ Сам перечень кар на Руси был иным, чем в Египте, но суть от этого мало менялась. Все «казни» Русской Земле посылались Всевышним за «неблагочестие», «богоотступничество» «неправого» Царя Бориса, который вознесся на трон, хотя не имел, в силу своего «худого » происхождения, на него никакого права. Подобная точка зрения, которую можно назвать «боярской», прекрасно выражена Иваном Тимофеевым.
Тимофеев называет и хорошие качества Бориса Годунова, которые он явил тогда, когда на престоле восседал «святой Царь» Фёдор Иоаннович, а Борис «добром» управлял людьми, делая немало благого; он был «сладок, тих, кроток, податлив и любим». За то его и избрали на Царство. И тут произошла с ним разительная перемена: он стал нетерпим, жестоким безмерно, то есть всех обманул. За этот обман, подытоживал дьяк Тимофеев, Борис «погубил свою душу», и Бог наказал его за гордость^^^.
Во «Временнике» перечисляются «преступные» и «святотатственные» дела Царя Бориса Годунова. Тимофеев подробно останавливается на том, как, желая укрепить своё и своей семьи положение на престоле, Борис нарушал древние обычаи: он изменил традиционную форму и вид присяги, заставляя своих подданных приносить её в церкви и вводя в текст угрозы тем, кто нарушит клятву; требовал, чтобы его титул писали всюду полностью, чтобы духовенство поминало в церкви не только его, но и его семью. И, о ужас! — грамоту о своём избрании, подписанную избирателями, он «кладет» в гробницу Святителя Петра, совершая, по мнению Тимофеева, неслыханное богохульство. Тимофеев убежден, что, если бы дерзнуть открыть эту гробницу, обнаружилось бы, что это «рукописание » отвергнуто Петром, так как оно «богопротивно».
В ряду обвинений далее следует: Борис строит в Кремле высочайшую колокольню (Ивана Великого) и наверху её укрепляет «золотую доску» со своим именем, в память своего избрания на Царство; он устанавливает ежегодный крестный ход в Новодевичий монастырь, «радостне празднуя, на кий день временную славу си получи», то есть учреждает празднества не Богу, а самому себе. Он собирался строить церковь и задумал создать невиданную «плащаницу» — «гроб Христов», изукрашенную золотом и драгоценными камнями. Описывая её, Тимофеев замечает, что сие делалось не «по естеству», а «сугубо от гордости » и от «высокоумия », которые у правителя заменили веру^^^.
Тимофеев в «каталог» вин и прегрешений Бориса Годунова включил дела и поступки Третьего Царя, которые трудно вменять в вину именно с позиции праведности.
Вначале уместно сказать о Святителе Петре, высокочтимом особенно в Москве. Митрополит Киевский и всея Руси Пётр (ум. 1326) первый из Митрополитов перенёс своё местопребывание из Владимира в Москву в 1325 году, предсказав освобождение от татаро-монгольского ига и великую историческую будущность этому, тогда ещё довольно захолустному городу. По желанию и совету Святого Петра Великий князь Иван Данилович (Калита) заложил в 1326 году, августа 4-го, в Москве на площади в Кремле первую церковь каменную во имя Успения Пресвятой Богородицы. «Если ты, — наставлял святитель Великого князя, — успокоишь старость мою и возведешь здесь храм Богоматери, то будешь славнее всех иных князей, и род твой возвеличится, кости мои останутся в сем граде, святители захотят обитать в оном, и руки его взыдут на плещи врагов наших».
