17 июля 1610 года частью боярства, столичного и провинциального дворянства «Василий IV Иоаннович» был свергнут с престола; толпа его выдвинула в «цари», толпа его и свергла. Через два дня «бывший царь» был насильно пострижен в монахи в Чудовом монастыре, он отказался сам произносить монашеские обеты. В сентябре 1610 года был выдан (не как монах, а в мирской одежде) польскому «коронному гетману» Станиславу Жолкевскому (1550–1620), который вывез его и его братьев, Дмитрия и Ивана, в Польшу. В Варшаве Шуйские в качестве жалких пленников были представлены Королю Сигизмунду III; потом их возили по улицам под улюлюканье польской черни. Василий Шуйский умер 12 сентября 1612 года в заключении в Гостынинском (Густынском) замке, в 130 верстах от Варшавы. Закономерный финал для клятвопреступника и интригана^^.

Борис Годунов был человеком совершенно иного склада души и характера; он не был политическим авантюристом и совершенно правильно оценил общую обстановку. Борис Фёдорович, как талантливый шахматист, — а он увлекался этой игрой, — правильно «просчитал» все последующие «политические ходы», а это значит — перед нами выдающаяся личность, стоявшая на голову выше всех своих современников.

Борис Годунов стал Царём всея Руси, потому не мог им не стать, потому что не было другого столь же значимого лица, способного в критический момент оспорить преимущества Годунова. Дело было не в «интригах» самих по себе, — какая же реальная политика без них, а в подлинном раскладе сил.

После упокоения Фёдора Иоанновича правительницей была провозглашена Царица-вдова Ирина Фёдоровна — родная сестра Бориса Годунова. По призыву Патриарха Иова и конюшего Бориса Годунова ей начали присягать должностные лица, в том числе и её брат. Фактически произошло воцарение Ирины. Её именем шли повеления и распоряжения из столицы, на её имя поступали донесения с мест^^^ Возникала совершенно необычная для Руси ситуация: впервые царскую функцию должно было исполнять лицо женского пола. Правда, в юные годы Иоанна Грозного его мать, Великая княгиня Елена Глинская (1508–1538), выступала фактической правительницей, но она распоряжалась от именем своего малолетнего сына Иоанна Васильевича.

Был и ещё один аналогичный случай, имевший место в стародавние времена, о котором на Руси хорошо знали. Имеется в виду Киевская княгиня Ольга (ум. 11 июня 969), правившая после гибели мужа, князя Игоря Рюриковича, примерно с 940 по 960 год, выступая регентшей при малолетнем сыне. Великом князе Киевском Святославе Игоревиче (942–972). Она приняла Христианство ещё до Крещения Руси, став первой русской святой.

Более чем за семисотлетний период Русской государственности никаких других примеров подобного женского управления не существовало. Царица Ирина могла стать первой полноправной повелительницей, но она ею не стала.

Сразу же после похорон супруга, то есть 8 января, Ирина удалилась в Новодевичий монастырь, где и приняла постриг на девятый день, исполнив то предназначение, которое оговорила с супругом перед его кончиной. Этот эпизод достаточно подробно описан в «Новом летописце».

«После погребения Государя Царя Фёдора Иоанновича всея Руси его благочестивая Царица и Великая княгиня Ирина Фёдоровна с погребения его Государева, не заходя в свои царские хоромы, повелела себя отвести простым обычаем в пречестной монастырь Богородицы честного Ея Одигитрии (Путеводительницы. — А.Б.),что зовётся Новый монастырь, от города Москвы в пяти поприщах^’^ В том монастыре она, Государыня, постриглась, а в инокинях дали имя ей Александра, и пребывала она. Государыня, в кельи своей от пострижения и до преставления своего, кроме церкви Божией никуда не ходила». Брат же её, Борис Годунов, и до и после своего воцарения ездил к ней «каждый день»^^^.

Сразу же после удаления Ирины Фёдоровны в монастырь возникла необходимость, чтобы Борис Годунов взял в руки «скифетр российского царствия», с чём к нему и обратился Патриарх Иов. Ответ был отрицательным, но Борис Фёдорович привёл и свою мотивацию: «Мне и на ум никогда не приходило о Царстве, как мне и помыслить на такую высоту? О государстве и о всяких земских делах радеть и помышлять тебе, государю моему, святейшему Патриарху Иову, и с тобою боярам »^^^.

Подобное объяснение не выглядит убедительным по той очевидной причине, что Борис Годунов, как очень умный человек, как политик-шахматист, не мог не просчитывать ситуационные ходы. Прекрасно понимая свою неродовитость, нецарскородность, он не мог не принимать в расчёт соображения общего порядка: став Царём «от бояр», его положение будет весьма шатким. Ему требовалось всенародное признание, и он в конце концов его получил.

Обычно игнорируется очень важное обстоятельство воцарения Бориса Годунова. Он стал Царём не после смерти Фёдора Иоанновича, а после пострижения в монахини Царицы Ирины. Затем уже был и Земский собор, и мольбы Патриарха и «Земли Русской» воспринять царскую власть, на которую его в итоге благословила и сестра-монахиня Александра.

Вся эта история продолжалась полтора месяца — время чрезвычайно тревожное и неопределённое. Жизнь в стране начала замирать; закрывались многие лавки, приказы обезлюдели, суды не работали, в войсках началось брожение. Всех мало-мальски мыслящих людей в те тревожные недели занимал только один вопрос: кто станет главой Царства, кто наденет Венец Мономахов, кто явится опекателем и радетелем государства? Определённого ответа не было. В тот период в церквах по всей России молитвы шли почти непрестанно; верующие взывали к Богу «явить милость», «подсобить» обрести Царя.

Как только проявилась «заминка» в восприятии власти, сразу проявились и боярские поползновения. Об этом хорошо написал знаток эпохи историк С. Ф. Платонов:

«Видя, что Ирина постриглась и Царство принять не хочет, бояре задумали, как говорит предание, сделать Боярскую думу временным правительством и выслали дьяка Щелкалова к народу на площадь с предложением присягнуть боярам. Но народ отвечал, что он знает только Царицу. На заявление об отказе и пострижении Царицы из народа раздались голоса: “Да здравствует Борис Фёдорович” »^^^. Иными словами, идея «боярского самодержавия» увяла, не успев расцвесть.

После этого Патриарх и бояре отправились к Борису Годунову, который пребывал вместе с сестрой в Новодевичьем монастыре, но Борис наотрез отказался, сказав, что прежде надо упокоить душу Царя Фёдора Иоанновича. Тогда решили, что пусть минет сорок дней со дня преставления Фёдора и тогда соберутся в Москву земские люди для избрания Царя.

Очень важно ещё раз подчеркнуть: Борис Годунов не хотел поставления на Царство от Боярской Думы, он не хотел быть правителем от вельмож, как то происходило у соседей, в Польше (Речи Посполитой). Он желал быть избранником «всей земли». Как подчёркивал С. Ф. Платонов, если подобные намерения у Годунова действительно наличествовали — тут утверждать ничего наверняка не возможно, — то Борис оказался умнее и «дальновиднее боярства».

О наличии определённой боярской оппозиции Годунову можно говорить почти наверняка. Всегда, когда возникали какие-то внутренние трения в государстве, тут же проявлялась и разноголосица, немедленно же обнаруживались и отдельные боярские претензия на приоритеты. Однако одно дело — внутренние настроения, так сказать, латентная оппозиция, а другое дело — несогласие, оглашённое публично. Это уже — политическое действие, которого в данном случае не наблюдалось. Борис Годунов за годы своего государственного администрирования сумел так поставить дело, что среди родовитых и именитых не существовало лидера, способного увлечь за собой других «людей высокой чести».

Существовал на Руси один персонаж, который теоретически мог носить Мономахов Венец, так как он одно время хоть и номинально, но числился «правителем». Речь идёт татарском царевиче из рода Чингисидов Симеоне Бекбулатовиче (до крещения — Саин-Булат) (? — 1616). Он появился в России в конце 50-х годов XVI века, когда его отец, царевич Бек-Булат, перешёл на службу в Москву. В конце 60-х годов получил в управление Касимовское цapcτвo^^^ Участвовал в Ливонской войне 1558–1583 годов. В 1573 году крестился, приняв имя Симеона.