Джонас оценивающе взглянул на нее. Нет, она почти не поправилась — все такая же худышка. Напрасно он пытался немножко «откормить» ее этой зимой — все усилия пропали даром. Верити слишком много работала. Владелице кафе «У нас без мяса», ей не понаслышке были знакомы все тревоги и тяготы мелкого предпринимателя. Джонас одним из первых откликнулся на объявление и сначала работал у нее и посудомойщиком, и официантом — в общем, кем придется. Потом Верити принялась учить его тонкостям кулинарии, приготовлению преимущественно вегетарианских блюд, которыми и славилось ее кафе.

В общем, такая работа Джонаса вполне устраивала, тем более что одним из ее главных преимуществ была общая постель с боссом. Кроме того, Джонасу было доподлинно известно, что до него с этим боссом никто не спал: Верити оказалась девственницей.

— Что пьешь? — спросил Джонас, снимая куртку. Он решил начать издалека.

— Цветочный чай, — ответила она, держа чашку обеими руками. — Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Зря, неплохо успокаивает. Быстрей заснешь. Ну что ж, она хотя бы не кричит, и то ладно.

Джонас немного приободрился и, снова окинув ее взглядом, слегка усмехнулся.

— Я знаю лекарство и получше. Ложись в постель, я сразу тебя вылечу. — Он стал расстегивать рубашку. Верити, ничего не ответив, по-прежнему стояла рядом и маленькими глотками пила горячий чай. Джонас заметил какую-то тревогу в ее глазах, и это ему совсем не понравилось. Он вдруг вновь забеспокоился.

— Во сколько вы завтра уезжаете?

— В пять. Я встану минут пятнадцать пятого: нужно еще побросать кое-что в дорожную сумку. Так, мелочи всякие — мы ведь едем ненадолго, — добавил он, сделав ударение на последнем слове.

— Похоже, ты собираешься захватить с собой и этот нож? — язвительно поинтересовалась Верити.

— Милая, я всегда с ним путешествовал и без него прямо как без рук. Не беспокойся, это всего лишь мера предосторожности. Я не собираюсь пускать его в ход.

— Не верю, — спокойно возразила она. — Вы с отцом не просто передадите бандитам выкуп — вы ведь собираетесь отбивать у них Сэмюэля Лехая, так?

Джонас стиснул зубы. Сняв рубашку, он перекинул ее через плечо и пристально посмотрел на Верити.

— Ошибаешься — это всего лишь обмен: мы передаем им деньги, они отпускают Лехая. Не думаю, что им нужна его жизнь.

— Ну конечно.

Джонас нетерпеливо передернул плечами.

— Лехай — друг твоего отца. Неужели же Эмерсон бросит его в беде?

— Нет, я так не думаю, — ответила Верити, прихлебывая чай.

— Тогда, может, ты думаешь, что я отпущу Эмерсона в Мексику одного?

— Нет. — Верити поставила чашку на стойку бара, потом вновь обернулась к нему и улыбнулась.

Конечно, эту улыбку не сравнить с ее ослепительной улыбкой «смотрите-я-неотразима», но все же это была улыбка — легкая, удивительно нежная и слегка таинственная, что, впрочем, не очень понравилось Джонасу.

Он уже не раз замечал, что всю последнюю неделю Верити улыбается ему как-то по-особенному, и не шутку встревожился. Ему казалось, что Верити известно что-то такое, о чем он даже не подозревает — какая-то страшная тайна.

Джонас бросил рубашку на стул и, раскрыв объятия, подошел к Верити. Она обняла его, прильнув к его груди, а он, наклонившись, зарылся губами в ее волосы.

— Я вернусь сразу же, как только смогу, маленький деспот, — пообещал он. Ее запах успокоил мужчину, все тревоги и волнения, которые пробудились в нем за последние несколько часов, улеглись. «Все будет хорошо», — повторял он про себя. Верити дождется его. Она любит домашний уют и никуда не поедет, останется здесь.

— Ложись сегодня пораньше, — мягко промолвила она, игнорируя его предыдущее замечание. — Тебе надо выспаться перед дорогой.

— Это самое лучшее из того, что пришло тебе в голову за весь день.

Он подхватил ее на руки и направился по коридорчику в спальню. Сквозь халат и тонкую ткань ночной сорочки он ощутил ее округлые бедра, Джонас мгновенно воспламенился от страсти, и знакомый чувственный голод потихоньку завладел всем его существом.

Верити не перестала загадочно улыбаться, даже очутившись на кровати. Забравшись под одеяло, она откинулась на подушки и стала молча наблюдать, как он расстегивает «молнию» на джинсах.

— Знаешь, я, кажется, уже привык к этому, — внезапно сказал Джонас, раздевшись и устроившись рядом, возбужденный и готовый на подвиги.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я каждую ночь провожу вместе с тобой. Это становится для меня естественным и привычным. — Он потянулся, чтобы обнять ее, и почувствовал, как она напряглась.

— Возможно, даже слишком привычным. — Она упорно не желала встречаться с ним взглядом. Кончиками пальцев она легонько перебирала курчавую поросль у него на груди.

Джонас застыл.

— Что, черт возьми, это значит? Верити слегка пожала плечами.

— Ничего. Просто я подумала, что тебе наскучило в Секуенс-Спрингс. И то правда, места здесь ничем не примечательные.

Услышав такие слова, Джонас почувствовал облегчение, прижался губами к ее шее и ответил:

— Мне и здесь хорошо.

Она прильнула к нему, и он, осторожно сжав ее ногами, снял с нее рубашку. Мгновение спустя она уже томно лежала перед ним нагая и нежная, а он ласково касался изящных изгибов ее тела. Она была такой желанной, такой горячей. Он накрыл ладонью ее грудь и тут же почувствовал, как затвердел сосок. Услышав слабый прерывистый вздох, мужчина застонал и склонился к ее губам.

Верити провела рукой по его груди, скользнула вниз, как бы дразня, стала ласкать чресла, потом ощутила его твердую плоть. Она могла завести Джонаса одним прикосновением, зная, как и где ласкать, как привести в трепет, как заставить сгорать от страсти. Она чуть усилила нажим, и теперь пришел его черед задыхаться от захлестнувшей его волны наслаждения.

— О Боже, любовь моя, как же хорошо, — хрипло выдохнул он. — Твои ласки поистине волшебны!

— Тебе спасибо, — смущенно пробормотала она. — Я всему научилась от тебя.

— Помни только одно, — выдохнул он, чувствуя, что жажда обладания вот-вот захлестнет его с головой. — С другим у тебя так не получится.

— Правда? А я-то думала, ночью все мужчины одинаковы.

— Ерунда. Вранье. — Джонас медленно раздвинул ей ноги в поисках горячего, влажного лона. — Верити, я не шучу. То, что происходит между нами, ни с кем больше не повторится. А иначе почему, спрашивается, ты до встречи со мной избегала мужчин?

Он в темноте уловил ее улыбку.

— Но ты ведь сам не раз давал мне понять, что во всем виноваты мой острый язычок и невыносимый характер. Кто еще, кроме тебя, смог бы это вынести?

Джонас усмехнулся:

— Ну, это всего лишь одна из причин. Главное же в том, что ты ждала именно меня и только потому оставалась одна. Поверь мне, это так. Тебе повезло, что я решил не обращать внимания на шипы и колючки, раз уж захотел добраться до розы.

— Джонас, ты слишком высокого мнения о себе.

— Мужчина должен гордиться своими завоеваниями. А укрощение строптивой — чем не подвиг?

В наши дни не много найдется способных на такое. Секрет этого искусства безвозвратно утерян.

— Неужели?

— Угу.

Он медленно заскользил вниз, наслаждаясь пьянящим ароматом ее тела по мере продвижения к цели. Наконец Джонас устроился между ее бедер, приподнял ей ноги и положил их себе на плечи. Затем осторожно коснулся пальцами лона и потянулся к нему губами.

— О Джонас!

Своими острыми ноготками она вонзилась ему в спину, в то время как он припал к ее влажной, пряной плоти. Он слышал прерывистый стон наслаждения и упивался осознанием собственного опыта и умения.

То, что под его прикосновениями Верити из независимой и упрямой недотроги превращалась в соблазнительную колдунью, которой нужен был он и только он, всегда разжигало в нем первобытную страсть. Она трепетала в его руках, и Джонас желал, чтобы этот миг длился вечно. Только рядом с ней он ощущал себя по-настоящему мужчиной, она пробуждала в нем никогда прежде не изведанные чувства.