– Если ожидаешь моих извинений, то ждать их придется очень долго, – прошипела она. – Послушай, ты ведь не дурак, Мартин, и не хуже меня понимаешь, что Келли имеет к этому самое непосредственное отношение. И меня просто трясет, когда со мной ты делаешь вид, будто ее не существует. Мы же оба знаем, что она реальнее всего остального. Ступай к ней, Мартин, и оставь меня в покое!

Энн, отчаянно дрожа, попыталась сбросить со своих плеч его руки, но он только сильнее стиснул их.

– Что ты мелешь, Энн! С какой стати я должен возвращаться к ней в отель? Все, что нужно, мы уже сказали друг другу.

Чувствуя боль в плечах и сильное головокружение, Энн слабо проговорила:

– Отпусти меня, Мартин Крейн, я ненавижу тебя…

С силой оттолкнувшись от его груди, она потеряла равновесие. В глазах потемнело, и последнее, что помнила Энн, был Мартин, который, опомнившись от неожиданности, подхватил ее на руки.

Очнуться ее заставил стук захлопываемой дверцы машины. Она сидела на переднем сиденье, дворники на переднем стекле, легонько постукивая, разгоняли водяные потоки, а впереди зловеще темнела громада дома. Мартин, коротко взглянув на нее и с видимым облегчением вздохнув, но не сказав ни слова, нажал на педаль газа и выехал на дорожку. Энн вжалась в сиденье. Она чувствовала себя продрогшей и измученной. И все же в ее воспаленном сознании всплыли последние слова Мартина. Келли у себя в отеле. Что это означает? И правда ли это?

Мартин затормозил перед парадной дверью. Опередив его, она выбралась из машины и, тяжело ступая, поднялась по ступеням. Подоспевший Мартин открыл дверь, и тепло коснулось ее щек, ощутимое, как ласка. Энн отчаянно задрожала.

Мартин срывающимся голосом сказал:

– Ты промокла. Ступай наверх, я включу отопление.

Ну нет, прежде она должна узнать.

– Почему ты уехал от Лоутонов с Келли?

– Мы не можем обсуждать это, пока вода капает с тебя, как с утопленника.

– Ты собираешься жениться на ней?

С нетерпеливым восклицанием он развернул ее лицом к лестнице.

– Да с какой стати я должен это делать?!

– Ради Тори, разумеется.

– Мне никогда даже в голову не приходила такая мысль. Одного раза вполне достаточно, благодарю покорно. И ты должна зарубить это себе на носу. – Взяв Энн под локоть, он потащил ее наверх. – Я не собираюсь жениться на ней ни ради себя, ни ради Тори. Тори любит тебя, Энн. Мать для нее совершенно чужой человек. А теперь скажи мне, где ты прячешь свою семнадцатилетнюю рубашку? Похоже, этой ночью она будет очень кстати.

Так он не собирается жениться на Келли!

– Это правда, Мартин? – прошептала Энн. Он застыл на верхней площадке лестницы.

– Энн, возможно, когда-нибудь я и лгал… умалчивая, но никогда – сознательно. Да, это правда. Я уже давно разлюбил Келли и не собираюсь на ней жениться.

– О, – проговорила Энн, чувствуя, что снова дрожит.

Мартин обнял ее.

– До встречи с тобой у меня все было в порядке, – срывающимся голосом заговорил он. – Время от времени появлялись женщины, не требовавшие невозможного, и жизнь текла по задуманному сценарию. Ровное шоссе до самого горизонта, зеленый свет на всех перекрестках. Затем я встретился с женщиной-полицейским, с огненными волосами и соответствующим темпераментом, и сбился с пути. Ты хоть как-нибудь можешь мне это объяснить?

Энн не могла. Она была слишком занята тем, что боролась с искушением уткнуться лицом в его промокший смокинг и разрыдаться в голос.

Мартин отвел Энн в ее комнату, усадил на кровать и направился в ванную. Вернувшись, он застал ее вновь на ногах и ровным голосом сказал:

– Я включил воду. Где твоя ночная рубашка?

– Второй ящик снизу.

Он достал рубашку и бросил ее на постель. Затем подошел к Энн и потянул вниз молнию на ее плаще. Этот невинный жест погрузил ее в воспоминания. Энн отшатнулась, и рука Мартина замерла на полпути.

– Ты действительно так ненавидишь меня, – спросил он, – что даже не в состоянии терпеть мое присутствие?

Что ей было ответить на это? Опустив ресницы, она так и сказала:

– Я уже больше ничего не знаю.

– Ступай в ванную. Ты согреешься и сможешь уснуть.

Его голос был лишен эмоций. Двигаясь, как робот, Энн расстегнула молнию до конца, протянула Мартину мокрый плащ и поплелась в ванную, прихватив по пути ночную рубашку. Закрыв дверь, она стянула остальную одежду, забралась в горячую ванну и обессилено вытянулась в воде. Постепенно она согрелась. Вместе с теплом ожили и ее чувства, а вслед за ними и нестерпимое желание узнать, что случилось этим вечером, и способность думать.

Мартин больше не любит Келли и не собирается жениться на ней. Но это вовсе не означает, что он влюблен в нее, Энн. Однако она сбила его с пути. Что бы ни стояло за этими его словами.

Стоит ли бороться за него? Возможно, в этом и заключается главный вопрос? Никак не связанный ни с Келли, ни с ребенком. Этот вопрос касается только ее. Ее и Мартина. Потому что она конечно же любит его. Любит всем сердцем. И уже много недель.

Энн словно завороженная смотрела на пузырьки пены, плавающие на поверхности, и вдруг почувствовала, что улыбается от счастья. Что так долго мешало ей признать эту простую, как землетрясение, истину? Наверное, именно эта, тщательно скрываемая даже от себя, любовь не давала ей сказать Мартину, что она беременна, что все происходящее между ними – прекрасно, неповторимо и бесценно.

Энн быстро выключила краны. Затем выбралась из ванной и, схватив полотенце, обмотала его вокруг тела. Кулон, подаренный Мартином, мерцал в ложбинке между ее грудями. Все еще улыбаясь, она распахнула дверь. Спальня была пуста.

На мгновение Энн застыла на месте, скованная ужасом. Неужели она была полной дурой, решив, что Мартину нужно от нее большее, нежели то, что он уже получил? Существовал только один способ выяснить это. Босиком, на цыпочках, она пробежала по холлу. Дверь в его спальню была закрыта. Прикусив губу, Энн медленно повернула ручку и бесшумно отворила ее.

Мартин сидел на краю постели, спиной к ней, опустив голову на руки. Его сгорбленная спина выражала бессилие, обычной уверенности и надменности как не бывало.

Энн не могла без боли смотреть на него. Она проскользнула в дверь и так же осторожно закрыла ее за собой. Раздался щелчок замка, и Мартин вскинул голову. Посмотрев через плечо, он увидел Энн и вскочил.

– Эй, – хрипло проговорил он, – что ты здесь делаешь?

– Я должна была прийти. – Энн глотнула воздуха. – Мне нужно знать, что сегодня вечером случилось у вас с Келли. Мне нужно знать, как ты отнесешься к тому, что я ношу твоего ребенка… Пожалуйста, Мартин, скажи мне!

Он на мгновение стиснул зубы, и под его глазами яснее обозначились черные тени. Энн вдруг обнаружила, что стоит не дыша, а сердце трепещет, как пойманная рыба. Вся ее жизнь зависит от того, что произойдет сейчас – на этот счет она не строила иллюзий. Отчаянно молясь, чтобы он ее не прогнал, Энн ждала, когда Мартин заговорит. Он молча встал и пересек комнату.

– Ты еще мокрая.

– Да… наверное, – еле слышно пробормотала она.

– И кулон все еще на тебе.

– Я не смогла расстегнуть застежку. Но я…

Но Мартин перебил ее, заговорив:

– Келли поймала меня сразу после того, как я оставил тебя на танцевальной площадке у Лоутонов. С Тори произошел несчастный случай, сказала она. Малышка упала с лестницы, плачет и зовет папу. После того ужасного происшествия мне даже в голову не пришло позвонить домой. Вызванное Келли такси уже стояло с заведенным мотором, и мы на огромной скорости помчались вперед. Келли посвящала меня в красочные подробности, до тех пор пока я не выглянул в окно и не увидел, что машина едет совсем в другом направлении. Ну, об остальном, я думаю, ты догадываешься. Никакого несчастного случая, никакого падения с лестницы. Келли просто решила затащить меня к себе в отель и соблазнить. Первый шаг на пути к воссоединению.

– Это Джим сказал мне, что ты уехал, – проговорила Энн. – В отель, где Келли остановилась. Вместе с ней.