– Можно к тебе присоединиться?

Этот голос она узнала бы в любой ситуации по тому, как сразу же подпрыгнуло ее сердце в порыве радости, смешанной с паникой. Энн подняла взгляд.

– Здравствуй, Мартин.

Он был невероятно красив в темных брюках, короткой кожаной куртке и синем свитере, с волосами, растрепанными ветром. Мартин повесил куртку на спинку стула и сел. Энн усмехнулась про себя при виде официантки, возникшей словно из-под земли. Заказав пиво, рыбу и чипсы, он наклонился вперед, внимательно глядя ей в лицо.

– Ужасно выглядишь, – кратко констатировал он.

– Откуда ты узнал, что я буду здесь?

– Шел за тобой от полицейского участка.

– Вот как? – удивилась она. – И зачем ты это делал?

– Решил, что пришло время предпринять новую попытку купить тебя, – с натянутой усмешкой ответил Мартин.

Энн сделала большой глоток вина.

– Я не подешевела.

– А вот баланс у тебя явно не сходится.

– Ты прирожденный манипулятор.

– Я просто работаю с фактами.

– Ты работаешь со слабостями других людей.

Мартин приподнял брови.

– Значит, ты признаешь, что они у тебя есть?

О да, подумала Энн, у меня есть слабости, и одна из них сидит как раз напротив меня. И будь все проклято, если впервые за две недели я не чувствую себя живой.

Официантка поставила перед Мартином пиво. Он поднял свой бокал.

– Салют.

– Так ты снова предлагаешь мне стать гувернанткой Тори? – ровным голосом спросила Энн.

– За двойную плату, – подхватил Мартин.

Энн вертела в руках бокал, любуясь тем, как свет преломляется в огненно-красном вине. Как мудро со стороны Мартина было дождаться момента, когда ее сопротивление сойдет на нет, а жуткие события, произошедшие в последние дежурства, переполнят чашу терпения. Ее ресурсы истощены, ее усталость достигла предела.

Она должна оставить работу, прежде чем сломается. Или – что еще хуже – забудет о человечности и превратится в бесчувственный автомат.

Взгляд Энн упал на блокнот, со страницы которого насмешливо смотрели две несопоставимые колонки цифр. Если она будет работать у Мартина, то за четыре месяца скопит достаточно, чтобы оплатить курсы. И сможет подать заявление об уходе – придется только отработать две обязательные недели. Она уже окончательно доказала, что способна постоять за себя в мире, где главенствуют мужчины; необходимо кончать с работой, которая испытывает ее на прочность. Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Энн медленно произнесла:

– Я смогу принять твое предложение, но не больше чем на четыре месяца.

Если бы она смотрела на Мартина, то заметила бы, как в его глазах вспыхнул триумф. Он подался вперед.

– Почему только четыре?

– Потому что этого времени достаточно, чтобы скопить денег на курсы медсестер, которые я хочу окончить.

– Похожее, ты давно уже все обдумала.

– Я вот уже полгода собираюсь уйти из полиции.

– Ты никогда мне об этом не говорила.

– Да, Мартин, я не говорила тебе об этом.

– О чем еще ты мне не говорила, Энн?

– Догадывайся сам, – сказала она и улыбнулась подошедшей официантке.

Мясной пирог пах восхитительно, впервые за последние дни Энн почувствовала, что у нее пробудился аппетит. Она сможет уйти с работы, начисть все с чистого листа. Энн лучезарно улыбнулась Мартину и поднесла вилку корту ко рту.

Он задумчиво произнес:

– Вряд ли я смогу когда-нибудь тебя понять.

– Ты нанимаешь меня в качестве компаньонки для Тори, а не для себя. Так что тебе это ни к чему.

– Когда ты сможешь начать?

– Через пару недель.

– А как поступишь со своей квартирой?

– Поскольку плата, предложенная тобой, это позволяет, оставлю ее за собой. Через четыре месяца она мне понадобится.

– А что, если Тори за это время привяжется к тебе?

Улыбка Энн поблекла.

– Ты должен был подумать об этом прежде, чем предлагать мне работу. – Она помедлила. – Давай будем откровенны, Мартин. Мы используем друг друга – тебе не придется беспокоиться о Тори во время своих отлучек, а я накоплю несколько тысяч долларов. Иными словами, это взаимовыгодное соглашение. И я непременно сразу же скажу Тори, что оно временное.

– Ты сгладила все углы, кроме одного.

Энн сразу же поняла, что он имеет в виду.

Покраснев, она заявила:

– Повторения того, что произошло на Эльютере, не будет. Ты должен согласиться с этим прежде, чем я переступлю порог твоего дома.

– Ты тоже должна с этим согласиться, Энн. В конце концов, именно ты была инициатором.

– Я жалею о том, что вообще увидела то зеленое платье!

– Ешь свой картофель, – сказал Мартин, – Ты очень похудела.

– В то время как ты просто пышешь здоровьем.

– Я был уверен, что снова увижу тебя. Только не знал когда, – мягко произнес он. – Ты тосковала по мне, Энн?

– Иди ты к черту!

Мартин рассмеялся.

– Твои волосы по-прежнему рыжие, и твой темперамент не пострадал. Какие сны тебе снились?

Энн поперхнулась куском и, быстро сделав глоток вина, сказала:

– Кошмары. С тобой в главной роли.

Он внезапно посерьезнел.

– Тори сегодня ночью опять снились плохие сны. Это еще одна причина, по которой я разыскал тебя.

– Не думаю, что я в состоянии помочь ей.

– Уверен, ты сможешь, – решительно заявил Мартин и столь же решительно сменил тему. – Ты часто бываешь здесь? – Она кивнула. – Одна?

– Не всегда.

– А как поживает Брюс? – спросил Мартин, внимательно глядя ей в лицо.

Энн поежилась.

– Ему сломали руку в понедельник… и вполне могли бы убить.

С внезапной горячностью Мартин воскликнул:

– Очень тебя прошу, будь, пожалуйста, поосторожнее в оставшиеся две недели!

Она озадаченно посмотрела на него.

– Ты кажешься взволнованным.

– Меня эта действительно очень волнует, – ответил Мартин, с силой выдавливая на рыбу сок из лимона.

– А не влюблен ли ты в меня, Мартин?

– Позволь кое-что сказать тебе. Я влюбился в Келли, когда мне исполнилось двадцать три года, – ты была там и видела, на кого я стал похож. Я был готов целовать землю, по которой она она ступала. Но наш брак не удался. И он привил мне иммунитет против влюбленности. Одного раза с меня достаточно.

– Ты все еще любишь ее?

– С какой стати?

Это не ответ, подумала Энн. И разве можно его винить, если он действительно продолжает любить Келли?

– Вернемся к опасностям твоей работы, – твердо сказал Мартин. – Не нужно быть влюбленным, чтобы ненавидеть саму мысль о тебе в виде бездыханного трупа.

В полной сумятице чувств – ведь Мартин только что почти признался, что по-прежнему любит бывшую жену, – Энн заявила:

– Я всегда очень осторожна. Я не хочу закончить жизнь строкой в ежегодном статистическом отчете.

– Когда твое последнее дежурство?

Она достала из сумки ежедневник и пролистала страницы.

– Ровно через две недели. Я освобожусь в восемь.

– Я заеду за тобой в пятницу утром. Ты успеешь устроиться до возвращения Тори из школы на уик-энд.

Ровно через две недели.

– Знаешь что? – слабым голосом проговорила Энн. – Я определенно выжила из ума, если согласилась на это. Мы с тобой взрослые люди и можем о себе позаботиться. Но Тори… Я не хочу причинять Тори боль. – Энн подалась вперед, добавив страстно и искренне: – Мартин, найди кого-нибудь другого, чтобы приглядывать за Тори! Кого-то, кто останется и даст ей ощущение, надежности, в котором она так нуждается. Не меня!

Со сталью в голосе Мартин ответил:

– Слишком поздно идти на попятный – ты уже согласилась.

Картофель остыл и пах жиром. Энн замутило, и она отодвинула тарелку. Итак, она позволила восторжествовать железной мужской воле, словно собственной вовсе не имела. Завиляла хвостиком перед господином. Шах и мат, одним словом.

– Закончили ваш обед, мэм? – спросила официантка, подошедшая к их столику.