Баринский с интересом взирал на сцену и терпеливо ожидал, чем все закончится. На Перовскую было жалко смотреть, ее лицо побледнело и осунулось, а в глазах мелькнуло внезапное твердое решение. Я непонимающе смотрела на нее и ожидала объяснений Софьи.

— Так почему же вы оказались в моем доме, а моя дочь болтается где-то с вашим мужем? — грозно пророкотала мадам Элен, хмуря свои изящные брови.

На смуглом лице Баринского был написан такой острый интерес, что он даже вытянул шею и с замиранием сердце ждал объяснений Перовской. Вместо этого, молодая женщина тут же поникла, так как логического объяснения на этот вопрос у нее не было. А ведь и, правда, если я — дочь графини, то зачем Перовской, было, вообще находится в доме Миллеров. Софья удрученно молчала и, потупив взор, разглядывала собственные пальцы. Станислав не выдержал мучений супруги, пересел к ней и крепко обнял ее, поддерживая.

— Зачем вы кричите на собственную дочь? — укоризненно обронил Перовский, целуя в щеку Софью.

Его жена дернулась и тихо зашептала:

— Станислав, зачем ты так. Я, не дочь графини Миллер, я — твоя жена, Софья Николавна Перовская.

Ее голос был тверд, но на один короткий миг в светлых глазах мелькнула такая боль, словно она одним махом отрезала какую-то часть тела, отрекаясь от родителей.

— Что, зачем?! — удивился ее супруг. — Просто сказал правду, раз так повернулись события…

Красноречивый взгляд Софьи на меня и Дэниэля наконец-то помог осознать зачем, она отрекалась от родителей. Все было ради меня и моего личного счастья. Ведь она знала, что князь в жизни не жениться на простолюдинке, коей считала меня все это время. Она без труда догадалась о нашей с Баринским любви, и после неофициального предложения, приняла решение сделать и меня счастливой. Чувство сестринской любви и горячая благодарность к этой мужественной маленькой женщине затопили мое сердце.

— Как это понимать?! — взвизгнула мадам Элен и тут же перевела взгляд на меня, словно искала у меня прямых опровержений.

Но, я молчала. Потому, что не в силах была допустить, чтобы Софья навсегда отреклась от родителей, от своей семьи. Ну и пусть, что она пошла против их воли, ведь еще не поздно все изменить. Ведь все равно за это время она была связана со своей семьей и хоть пыталась порвать связь с родителями, но у нее до конца это не получилось. Я сидела напряженно раздумывая, но ничего путного так и не надумала. Оставался один достойный выход — сказать правду, естественно, в границах дозволенного.

Вы спросите — а как же я? А, что я?! Как только мне в руки попадут Часы Времени, так сразу же мое тело отправится в двадцать первый век. Ведь я же знала, что никогда не буду с Баринским, а посему Софье не стоит жертвовать своей семьей ради таких нереальных и несбыточных отношений. Следовательно, надо было срочно прекращать этот глупый фарс, и это было в моих силах.

— Да, что тут понимать, — громко и отчетливо сказала я, после минутного молчания. — Мадам Элен, Софья Перовская и есть ваша настоящая дочь.

Я осторожно высвободилась из цепких объятий графини и встала с дивана.

— Эля! — вырвалось у Софьи. — Нет! Что вы делаете?!

Она смотрела на меня умоляющими глазами. Я лишь независимо задрала подбородок и выпрямила спину. Ни одна душа не должна понять насколько мне сейчас больно.

— Да, Габриэль, да. Думаю, что все присутствующие должны знать, что именно ты — дочь Миллеров, — твердо отчеканила я, становясь между диванами и отступая чуть назад.

— Вы тогда кто? — прошептала сбитая с толку маменька, холодно оглядывая меня с ног до головы.

— Я?! — мой голос дрогнул от осознания того, что придется сказать впервые правду. — Я, в принципе, никто… Извините, я дурачила вас все это время. Меня зовут Эля. Я не княгиня, не графиня, я — простая девушка из Екатеринослава…

Мой голос дрогнул, сорвался, и последние слова были произнесены практически шепотом. В комнате воцарилась такая мертвая тишина, что было слышно, как трещат поленья в камине и стучит мелкий дождь по стеклу. Я жутко боялась глянуть в глаза Баринскому, мадам Элен и Сесиль. Это были самые страшные минуты в моей жизни.

Ледяной озноб бил меня крупной дрожью. Я стояла около дверей и обреченно смотрела в пол, ожидая любых слов от присутствующих.

— Я не такая как все люди, живущие в этом веке, — друг помимо воли вырвалось у меня.

Голос вновь сорвался и затих. Я стояла, до боли прикусив губу, и напряженно вслушивалась в звенящую тишину, воцарившуюся в комнате.

— И какая же? — лениво поинтересовалась графиня Миллер.

— Я не могу вам сказать! Не могу! — прошептала я, ломая руки. — Поймите…

— Нечего тут понимать, да и не могу я вам верить, — холодно парировала мадам Элен. — Одна девчонка сбегает из дому, чтобы выйти замуж за бедного мещанина, а вторая — натуральная самозванка!

— Я могу вам все объяснить, — я не оставила попыток. — Когда меня нашли, я не имела выбора! Иначе меня бы насильно выдали замуж за главаря разбойников.

— Ничего не хочу знать и слышать, — холодно прошипела мадам Элен, надменно прищуривая глаза и брезгливо морща пухлые губки. — Девица! Ты нас обманывала и водила за нос все это время. Это просто бесчестно! Лучше молчи! Нагло пользовалась положением нашей дочери!

Снова воцарилась мертвая тишина, а страх уже просачивался ледяными щупальцами мне в душу. Я устало опустила плечи не в силах даже свободно вздохнуть после таких унижающих слов. Что же, я сама во всем виновата. Боже, почему же так звенит тишина, почему все напряженно молчат. Мне до боли хотелось заполнить чем-то эту ужасающую звенящую тишину, чтобы не слышать своих собственных трусливых мыслей. Я боялась. Панически боялась, что подниму глаза и увижу презрительный взгляд карих глаз Дэниэля и брезгливую гримасу на его идеальном лице. Ведь я была не аристократкой, а значит для них, я — человек второго сорта, который не должен иметь ничего общего с титулованными господами.

Совершенно внезапно в комнате послышался хриплый вздох. Видимо это Баринский не выдержал последних новостей, и ему внезапно стало плохо. Тревога за любимого мужчину заставила меня перевести взгляд с роскошного палевого ковра под ногами, на него. Его смуглое лицо еще более побледнело, он устало прикрыл глаза, а мощная грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, вырывая из полуоткрытого рта сиплые вздохи. За всеми этими семейными разборками, мы совершенно забыли, что сидим в гостиной тяжелораненого человека. Внезапно фраза Беркутова о самочувствии Дэниэля, молнией мелькнула в моем мозгу и каленым железом обожгла меня.

"…Состояние крайне тяжелое. Врачи опасаются, что он не доживет до завтрашнего утра…" — устрашающе прошипел мой внутренний голос.

Ледяной ужас постепенно заполнял меня, растекаясь по всему телу, которое замерло, словно для прыжка. Догадки, одна другой мрачнее и ужаснее, терзали мое сознание. Внезапно Дэниэль дернулся и застонал снова, а на его лице отразилась боль. Как ошпаренная я подскочила к Баринскому, коленки предательски дрожали, и мне пришлось опуститься перед ним на пол.