— Я подцепила какую-то инфекцию, — солгала она. — И чувствую себя не лучшим образом.

Некоторое время они поговорили о работе Агнес и почему ее надо бросить. Наконец мать сказала:

— На следующей неделе день рождения Марка. Мы собираемся отметить его в городе. Ведь тебе будет лучше, да? Не думаю, что Гаролд сможет приехать, он где-то на юге, так что я жду тебя. Хотя Филип — помнишь его? — тоже приглашен.

Встретиться с Терезой и Марком на следующей неделе, зная, что она беременна от Гаролда? Ни за что!

— Не знаю, мама. Посмотрю, как буду себя чувствовать.

— Ты должна прийти, Агнес. Так важно, чтобы моя семья и семья Марка сроднились, больше проводили времени вместе… Я так счастлива, дорогая, что мне даже страшно.

Агнес подавила приступ смеха, который мог легко превратиться в истерику. Семьи уже сроднились!

— Посмотрю, как буду себя чувствовать, — повторила она. — И захвати испанские фотографии.

Как Агнес и предполагала, Тереза тут же пустилась в воспоминания. Через пять минут Агнес положила трубку, так ничего и не пообещав.

Но не может же она почти год избегать собственную мать! Надо отважиться, взять быка за рога и так далее. Проще говоря, принять приглашение. В конце концов, беременность еще не заметна.

И Гаролда там не будет.

Гаролд вернулся домой раньше, чем собирался. Он развязал галстук, досадуя, что в Лондоне так же жарко, как на Родосе, но при этом совсем не так замечательно. На автоответчике было два сообщения: одно от Норы, второе от Терезы.

Сообщений от Агнес не было. Впрочем, непонятно, почему должно быть иначе. Гаролд быстро набрал номер телефона в «Максвелл-холле».

И почему Тереза всегда разговаривает со мной так, будто я — разъяренный гризли, досадливо поморщился Гаролд. Затем его внимание привлекли слова:

— …вечер в честь дня рождения твоего отца. В «Хайлере», в пятницу. Ты сможешь прийти, Гаролд? Я не ожидала, что ты вернешься раньше, а мне так хочется собрать всю семью.

Ага, подумал он, большую счастливую семью, и подавил воспоминания о спутанных волосах Агнес на своей подушке. Если он примет приглашение, то снова увидит ее. И поможет ли это ему избавиться от постоянного желания быть с ней рядом? Вдыхать аромат кожи, смотреть, как при смехе приподнимаются уголки ее рта? Наслаждаться ее острым умом, теплым контральто? Плавая в море, он не мог не думать о таинственной бездне ее синих глаз.

И боли в них. Когда он сказал, зачем затащил ее в постель в Лондоне.

— Во сколько? — спросил он.

— В семь тридцать. Агнес придет с Филипом. Разве не здорово, что он в городе?

Подавляя неожиданную вспышку раздражения, Гаролд произнес ровным тоном:

— Ничего, если я приду с Норой?

— Конечно, — сказала Тереза. — Чем больше гостей, тем веселее.

После непродолжительного обмена ничего не значащими любезностями Гаролд положил трубку. Он был не слишком-то весел. Агнес придет с Филипом… Может, она с ним встречается? Не исключено. Агнес сразу понравился Филип. А что в этом удивительного? У них много общего, и его кузен — порядочный человек, который — Гаролд был готов поспорить на что угодно — никогда не затаскивал женщину в постель, чтобы проучить ее.

А проучил в результате Гаролд самого себя. Просчитался как никогда, предполагая, что если переспит с Агнес на своих условиях, то избавится от наваждения.

Избавится? Вот смеху-то.

Гаролд и Нора приехали в ресторан минут на пять раньше назначенного срока. Нора выглядела сногсшибательно в светло-сером костюме, но так висла на его руке, что Гаролд пожалел о приглашении. Ее-то чувства не волновали Гаролда. После первых встреч он понял, что эмоции Норы сберегала для сцены, а ее амбиции были направлены на две цели: стать звездой на театральном небосклоне и выйти замуж за богатого человека. Нет, Нора вполне за себя постоит. Проблема была в другом — ему безумно хотелось снова увидеть Агнес и при этом надо было скрыть это от остальных.

Агнес и Филип опаздывали, и Гаролду казалось, что время остановилось. Он беседовал ни о чем — совершенно ни о чем — с Терезой, когда увидел Агнес. В синей тунике, украшенной золотой вышивкой, короткой юбке того же цвета и бесконечно длинными ногами. Локоны рассыпаны по плечам. Ее бедра, чуть покачивающиеся в такт плавной походке, даже поворот головы наполнили Гаролда противоречивой смесью желания, ярости и боли.

Когда Агнес входила в зал, мимо нее прошел один из официантов, юноша с ярко-рыжими волосами. Она остановилась, мимоходом коснулась его руки. Лицо юноши осветила радость. Они перекинулись парой слов, обменялись широкими улыбками, затем разошлись. Филип спросил что-то у Агнес, и в этот момент Тереза сообщила:

— Еще один гадкий утенок моей дочери.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гаролд резко.

— Пару лет она работала с трудными подростками. А до того в благотворительном приюте для женщин. — Тереза слегка поежилась. — Я так волновалась за нее. И теперь, когда она повсюду разъезжает, я боюсь, что Агнес впутается во что-нибудь… Она не может видеть, когда с кем-нибудь плохо обращаются — неважно, щенок это или ребенок.

Агнес не охотится за его деньгами. И никогда не охотилась! Эти слова так ясно прозвучали в мозгу Гаролда, что ему показалось, будто он произнес их вслух. Но Тереза по-прежнему смотрела на дочь, и никто не обращал на него внимания. Гаролд чувствовал себя так, будто его ударили по голове чем-то тяжелым. Тем временем Агнес подошла к их столику. Марк поднялся ей навстречу. Непроизвольно Гаролд сделал то же самое.

На расстоянии она кажется прекрасной, как бабочка, а вблизи выглядит ужасно, подумал Гаролд. Тени под глазами не скрыть никакой косметикой, кожа такая бледная, что кажется прозрачной. Агнес поцеловала мать в щеку, обняла Марка и поприветствовала тетю Флоренс, дядю Саймона и Нору с одинаковой вежливостью и непринужденностью. Затем повернулась к нему.

— Добрый вечер, Гаролд, — сказала она с таким видом, будто он был нарисован на стене.

— Ты больна? — спросил он.

Ее щека дернулась.

— Я подцепила инфекцию в Таиланде. Но теперь уже все в порядке.

— Не похоже.

— У меня есть мать, — возмутилась она. — Мне не нужна еще одна!

Гаролд указал ей на стул рядом с собой.

— Садись, пока не упала.

Она оглядела стол. Филип уже устроился рядом с Норой.

— Все в игры играешь, — фыркнула Агнес и села.

Гаролд не ответил. Он не мог понять, что за чувства обуревают его. Забота? Волнение? Страх за нее? Агнес выглядела какой-то надломленной. В пальцах она нервно вертела нож.

Гаролд не удержался и спросил напрямик:

— Что случилось?

В первый раз Агнес взглянула на него. Обычно столь выразительные глаза были пустыми и далекими, и это испугало Гаролда больше, чем ее бледность и хрупкость.

— Не твое дело, — сказала она так тихо, что никто, кроме него, это не слышал. — Если бы знала, что ты явишься, не пришла бы. Ты обошелся со мной, как с игрушкой, которую сломал, когда она тебе надоела. Мне нечего сказать тебе. Нечего.

— А что это за инфекция? Ты была у специалиста?

Ее пальцы стиснули рукоять ножа. Ага, мрачно подумал Гаролд, так и хочет вонзить в меня и посмотреть, как я истеку кровью.

— Я много раз был в тропиках… Впредь будь осторожнее.

Осторожнее, подумала Агнес. Конечно, Гаролд прав. Если бы она была осторожнее, то не оказалась бы в такой ситуации. Пытаясь вложить в свой голос хоть сколько-то энергии, Агнес попросила:

— Оставь меня в покое.

Интуиция, которой славился Гаролд, подсказывала ему, что с Агнес нечто более серьезное, чем инфекция. Но что именно, тут хваленая интуиция умолчала.

И почему ему так хочется защитить ее? Утешить? Сделать все, лишь бы разгладились морщинки вокруг рта, заставить рассмеяться? Гаролд никогда не относился так к женщинам.

Агнес заговорила с дядей Саймоном, который сидел напротив нее. Гаролд мрачно допил виски и взял в руки меню тяжелое, как мраморная плита.