— Покажите ему фото,— зашептал профессору Алеша.

Профессор принялся искать фотографию.

— А вот, любезный, не знаешь ли ты, кто это? — показал он фотографию, роняя на землю конверт.

Алеша быстренько поднял его и с укоризной сказал:

— Профессор, тут же марка и год,— он быстро засунул конверт в карман джинсов.

— Любезный! Кто это? Ну, кто? — настойчиво спрашивал профессор, вытирая пот со лба.

— И-и-и,— мычал незнакомец.

— Хороший мой, ну, скажи. Ну, пожалуйста. Как там еще у вас говорят — христом богом прошу... Ну кто это? Ты же его знаешь. Я вижу, что ты его знаешь.

— И-и-и...

— Нет, так дело не пойдет,— в сердцах взмахнул рукавом шубы профессор.— Они тут не привыкли, я вижу, так разговаривать. Отвечай! Ну! А! — вдруг грозно рыкнул профессор.

И действительно случилось чудо. «Немой» заговорил.

— Граф... хозяин наш,— запинаясь, бормотал он.— Граф Урванский.

— Вот,— заулыбался от счастья профессор, пряча карточку.— Так я и думал. А мы его гости, любезный. Он пригласил нас, мы и... приехали. Где, говоришь, он живет?

Человек показал рукой в сторону стоявшего на возвышении белокаменного дома с колоннами.

— Хорошо живет,— покачал головой профессор.— Ну, нам туда. А ты, любезный, лучше не спеши. Ты тут побудь, пока мы к нему подойдем. Мы хотим, чтоб он обрадовался. Чтоб без этих криков «гости, гости». Мы ему родственники... почти. Ну, пошли, Алеша, что-то мы заговорились, а граф нас ждет.

И профессор, подобрав полы шубы, заспешил по аллее. За ним, стараясь не отставать, семенил Алеша. Напоследок Алеша обернулся и увидел, что мужик так и остался стоять среди берез, словно приклеенный.

— Посмотри, Алеша,— сказал профессор, когда они вышли на пригорок.— Красотища-то какая...

Но Алеше было не до красот. Чем ближе подходили они к дому, тем становилось страшнее. У колонн у него уже зуб на зуб не попадал.

Граф Урванский пил чай на балконе. Он пробовал одно варенье за другим, самовар блестел, словно золотой, а кругом стояли навытяжку слуги.

Тут взгляд графа упал на одинокую фигуру. На фоне буйно растущей зелени шуба его даже заинтересовала. Но потом, заметив рядом мальчика в джинсах, граф вскочил на ноги.

— Ко мне гости,— пробормотал он. Отдав несколько приказов, он успокоился и вновь уселся пить чай, потуже затянув пояс халата.

Открыв дверь, профессор и мальчик заспешили по лестнице.

— Позвольте вашу шубу,— попросил, какой-то лакеи, бесшумно выросший перед ними.

— Берите,— сказал профессор.— Шуба-то не моя. И честно вам скажу, жарко тут у вас.

Они поднялись наверх. С картин в золоченых рамах на них смотрели портреты важных господ с орденами.

Вновь впереди вырос лакей.

— Доложите графу. С секретным поручением,— гордо выпятив грудь, сказал профессор.— От этого... императора. Курьер. С этим... Внуком.

Но секрета не получилось. Тут же забегали люди. Здоровенные детины скрутили их и только тогда допустили пред светлые барские очи.

— Вы что же это, уважаемый,— сказал граф Урванский.— Приличный вроде человек, а позволяете себе...

— Что я себе позволяю. Выбирайте выражения, милостивый государь, здесь дети,— побагровел профессор.

— Дети...— и злая гримаса перекосила лицо графа.— И дети такие же у тебя. Шубу-то украл? Украл. А я тебя за это в тюрьму упеку! Как пить дать — упеку.

— Тюрьму? — вскрикнул Алеша.

— Ага,— кивнул головой граф.— Кликните там городового, пускай забирают. А я чай пить буду. Мне они, подлые, чай пить помешали. Да за одно это я их сгною. Тут законы другие, позабыли небось. В школе надо было лучше учиться. Тут я хозяин!

— Подлый' ты человек,— только и сказал профессор, когда его и Алешу выволакивали из зала.

— Попался ты, Персиков, теперь не уйдешь,— кричал со злостью граф. Лицо его побагровело от натуги.— Не думал не гадал я, что так легко от тебя отделаюсь. Сколько лет ты мне голову морочил, все выслеживал да высматривал. Вот он я — смотри!

Граф, широко расправив грудь, гордо глядел вслед удалявшимся пленникам. Его усы и бакенбарды пышно расцвели в здешнем климате. Чувствовалось, что ему он больше всего пришелся по душе, раз из всех времен он выбрал; это. Даже собственный шелковый халат с кисточкой так радовал его взгляд, что, погладив его рукой, он зычно рассмеялся.

В полицейском участке профессор и Алеша безуспешно: пытались втолковать, что все было не так. Но они дали столько запутанных показаний, что дежурный жандарм схватился за голову, а их отправил в кутузку.

— Вам это даром не пройдет!—прокричал профессор, когда надзиратель запирал их камеру на замок.— Кровопийцы, народные! — добавил он фразу вычитанную из книг.

Пожалуйста, не думайте, что кто-то в наше время может оставить пионера гнить в царской тюрьме. Нет и нет.

Лейтенант Спичкин был молод, безус и симпатичен. Сними с него милицейскую форму, и ты никогда не догадаешься, что перед тобой не то что сотрудник органов внутренних дел, а и вообще сотрудник любой другой организации. Он скорее походил на студента-первокурсника.

Поэтому и дела- пока доставались лейтенанту Спичкину, достойные первокурсников. Для начала полковник Иван Михайлович предложил ему походить туда, где коллекционеры менялись монетами, значками, открытками.

— Такой ты, понимаешь, молодой; что вполне за студента сойдешь,— сказал полковник, критически оглядев фигуру лейтенанта в джинсах и рубашке.— Найди этого человека! — И полковник показал ему фотографию.

Но на этом рынке лейтенанта Спичкина заинтересовал совсем не тот человек, на которого указал полковник. Его удивил субъект, почему-то скупавший деньги царских времен в любых количествах.

— Ассигнаций может купить хоть мешок, хоть чемодан,— пояснил Спичкину старик в кепке.— И зачем они ему, ума не приложу. Не коллекционер он по виду, нет. И екатеринки берет, и керенки. Ему ж все равно. Ежели у тебя мешок от бабки, как ты говоришь, остался, тащи ему. Верняк! Тебе тут его каждый покажет. Граф его прозвище. Только в это время на даче он. Подожди до осени!

Так, собираясь якобы продать мешок бумажных ассигнаций, лейтенант Спичкин вышел на адрес дачи. Терпеть до осени он, как человек, прочитавший целый чемодан детективных романов, не мог и не хотел.

Улучив свободную минутку, когда полковник Иван Михайлович отпустил его, отправился прямо в форме на 42-м автобусе в сторону дачи.

«А чего переодеваться,— подумалось ему.— Времени ведь в обрез. Меня полковник назад ждет. А мешка с ассигнациями у меня все равно нет. Лучше я с этим типом в домашней обстановке познакомлюсь».

Лейтенант Спичкин придавал большое значение проницательности своего взгляда. Он считал, что только Шерлок Холмс стоит немножко впереди него.

Приехав в Осокорки, он быстро отыскал дачу. Все кругом заросло, и он уже подумал, что приехал зря. Вряд ли кто-то мог жить среди этих бурьянов. Но тут калитка заскрипела на ветру открываясь, и он решил на всякий случай заглянуть во двор.

Пройдя по дорожке, наткнулся на курятник. Понимающе оценил толщину его прутьев, а затем, по-мальчишечьи оглянувшись, нырнул внутрь. Вот здесь-то он присвистнул. Его проницательный взгляд не подвел: внутри курятника оказался лифт.

Секунду поколебавшись, лейтенант Спичкин нажал кнопку «вниз».

Он спустился и прикрыл глаза от вспыхнувшего со всех сторон дневного света. Раскрыть же глаза он не успел, ибо тотчас над его головой просвистела пулеметная очередь.

Лейтенант бросился на пол и быстро отполз в сторону, потеряв по дороге фуражку. Как жалел он, что не имел с собой даже пистолета. И тут до него донеслись какие-то странные голоса, он в жизни еще не слышал таких.

— Что ты наделал? Это же не он! — кричал один.

— А вдруг я его убил? — с ужасом в голосе спрашивал другой.

От этого разговора лейтенант приободрился. Он сложил руки рупором и прокричал: