Будто превратившись в столб, девушка перенесла этот взрыв чувств. Она посмотрела поверх его головы и увидела, что мужчины из лагеря кочевников молча стоят в кругу. Их лица по пути в ничто все еще излучали силу и спокойствие. Их вера в судьбу позволяла им встретить неминуемую смерть без шума и возмущения, с молчаливым достоинством и непреклонной гордостью. Позади них тлели остатки шатров. Они образовывали на светлом песке темные пятна, от которых струился тонкий дым.

Дезире надавила ладонями на грудь Филиппа, оттолкнула его от себя и с застывшим взглядом прошла мимо него.

— Что вы натворили? — спросила она с побледневшим от ужаса лицом. — Что вы натворили?

Филипп последовал за ней.

— Дезире! Мы пришли, чтобы освободить тебя.

— Что вы натворили? — Она криком выплеснула из себя бессильную боль. — Вы убийцы! Эти невинные люди спасли мне жизнь, предложили свое гостеприимство, а вы их просто убили. Убийцы! Убийцы!

Она накинулась на Филиппа с кулаками. С трудом ему удалось схватить ее за руки.

— Успокойся, пожалуйста, успокойся. Все прошло. Как ты, должно быть, настрадалась. Ты совсем вне себя.

Он снова заключил ее в объятия. Ноги у Дезире подкосились, и милосердная тьма охватила ее.

— Воды! — закричал Филипп. — Проклятие, принесите воду!

Все внутри Дезире противилось возвращению жизни в ее тело. Как ни требовал ее организм воды, она не хотела пить.

Кто-то силой влил в нее воду. Девушка поперхнулась, закашлялась, и ее стошнило. Открыв глаза, она увидела Филиппа. Лицо у него было озабоченным. Он держал ее на руках, как ребенка, и мягко покачивал.

К ним подошел какой-то человек. Дезире увидела только пыльные военные сапоги и медленно подняла глаза наверх. Французская военная форма показалась ей одновременно и внушавшей доверие, и ужасной.

— Как дела, месье? Может ли ваша невеста ехать верхом? Я не хочу провести здесь еще одну ночь и подвергнуть своих людей опасности получить удар кинжалом между ребрами или вообще лишиться головы.

— Вы же видите, что ей плохо, лейтенант, — резко ответил Филипп. — После всего, что она пережила, она не в состоянии скакать верхом.

— Мне жаль, месье, но я не могу предложить вам носилки. Но провести здесь еще одну ночь невозможно. Наша военная задача выполнена, для дальнейших действий у меня нет приказа.

— Тут и не требуется никаких дальнейших действий, — возразил Филипп. — Моей невесте нужен теперь только покой.

— К сожалению, я не могу его ей здесь гарантировать, — ледяным тоном ответил лейтенант. — Через час мы выезжаем.

И он ушел, не дожидаясь возражений.

Дезире отодвинула от себя руку Филиппа, медленно поднялась и, как в трансе, побежала по песчаной почве. Там, где она бежала, туареги уходили с ее пути. Они отворачивались от нее или просто уходили. Некоторые солдаты стояли у реки и смотрели за тем, как погонщики верблюдов поят животных. Другие сидели в тени пальм, держа ружья у себя на коленях. Лейтенант бегал по лагерю и выкрикивал приказы.

У края оазиса, у подножия дюн, туареги хоронили своих мертвецов. Могилы — простые каменные круги, прикрытые ветками и колючим кустарником,— Дезире раньше вообще не замечала. Девушка услышала плач женщин, молитвы мужчин и однотонное пение знатока Корана. Она остановилась, когда увидела среди траурной процессии Аиссу и Тедест. Несчастная почти физически ощутила их враждебность.

Аисса отвернулась, когда увидела Дезире, а Тедест повернулась к ней. В глазах ее застыли горе, ужас, но вместе с тем и непреклонная гордость. Слезы заструились из глаз Дезире. Она подбежала к Аиссе и бросилась к ее ногам.

— Прости меня, Аисса, прости меня!

Туареги, стоявшие вокруг, отчужденно смотрели на нее. Аисса не шевельнулась. Тогда Тедест наклонилась к Дезире и обняла ее за плечи. Потом подняла ее. Дезире безудержно и отчаянно зарыдала. Тедест беспомощно обернулась в поисках Аркани. Он медленно подошел ближе и со своей стороны поддержал Дезире, затем отвел ее в сторону.

— Почему? — прошептала она бесцветным голосом. — Почему?

Аркани опустил голову.

— Они искали тебя, раскинув лагерь в двух днях пути отсюда.

— Значит, это чистая случайность, что они приехали сюда.

— Нет, этот оазис известен всем бедуинам.

Аркани замолчал. Она схватила его за руку.

— Скажи мне всю правду, Аркани, я должна ее знать.

Он снова поднял голову, его взгляд был обращен куда-то вдаль. Она видела в его глазах бесконечную боль, и это разрывало ей сердце.

— Несколько мужчин моего племени хотели получить за тебя выкуп.

— Я знаю это, — прошептала она. — Одни хотели оставить меня умирать от жажды в пустыне, другие — получить за меня выкуп, но никто не хотел, чтобы я оставалась здесь.

Он не ответил.

— Я не понимаю. Сопровождающие оставили нас в беде, потому что посчитали, что никто не вернется из гор снова, они думали, что нас заберут духи. Почему же они тогда потребовали выкуп?

Он напряженно смотрел вдаль.

— Они не поняли, что произошли изменения. Мир изменился, и эти изменения достигли и туарегов.

— Вы всегда требовали выкуп?

Он отвернулся.

— Нет, наши воины собирали лишь дань с караванов. Это нечто другое. Требования выкупа были духом зла, овладевшим головами некоторых мужчин. Они не сообразили, что тем самым повредят собственному племени.

— Ужасно, — прошептала она, вздрогнув.

— Солдаты подумали, что тебя прячут и хотели найти где. Мой отец, аменокаль, сказал, что ты уехала, они не поверили ему.

— И поэтому они его...

— ...застрелили, — закончил он. — Они застрелили и казнили многих, выбирая по одному: женщину, ребенка, мужчину. Потом снова женщину, ребенка... Затем жгли палатки, пока мы не приехали. Они, вероятно, продолжили бы и дальше, пока не осталось бы никого в живых.

Дезире с болью выпрямилась.

— Почему ты не борешься? Почему вы не обороняетесь?

— Борьба имеет смысл только тогда, когда силы равны, — возразил он.

Она крепко ухватилась за его гандуру и умоляюще посмотрела на него.

— Итак, вы признаете себя побежденными?

— Аменокаль мертв, оружие должно молчать.

— Как долго?

— До того, пока не выберут нового аменокаля.

Разочарованная, она отвернулась. Филипп ждал рядом с верблюдом, который встал на колени.

— Туарег никогда не расстается со своим мечом, а также с образом женщины, которую любит, — тихо произнес Аркани.

Дезире пыталась овладеть собой. Она заметила нетерпеливое движение руки Филиппа. Верховые верблюды под солдатами также пританцовывали и были явно обеспокоены. Лейтенант выкрикивал какие-то бессмысленные приказы. На одно мгновение ею овладело желание броситься на песок и превратиться в камень, у нее больше не было слез. Только свободные люди могут выжить в пустыне, люди, которые не знают никаких границ и никакого диктата. Все знание об этом враждебном жизни мире в пустыне объединилось в народе под голубыми покрывалами. Все остальное было здесь не к месту.

— Я не поеду, — сказала она твердо. — Я никогда не рассматривала себя в качестве твоей пленницы или заложницы.

— Они заставят тебя.

— Они не смогут, — резко возразила она.

— У них нет чести. Они убили женщин и детей.

— Я не хотела этого, я никогда не хотела причинить кому-либо горе.

Она повернусь к Аиссе, схватила ее руки и прижалась к ним лицом.

— Аисса, ты приняла меня в свою палатку, которую делила со мной до тех пор, пока я не выздоровела. Твоя забота, твой уход, твое понимание... Таниммерт. Тедест, ты была мне почти подругой. Я знаю, вы не понимаете меня, и у меня не было достаточно времени, чтобы выучить ваш язык. Я отдам остаток своей жизни за то, чтобы остаться с вами, делить вашу жизнь, понимать вас. Мне ужасно жаль. Мне очень стыдно. Эти люди пришли из моей страны, я полагала, они думают и чувствуют, как я. Но это оказалось неверным. Это не мой мир. Я не хочу снова возвращаться в него!

Ее отчаянный крик огласил дюны.