Она чувствовала себя лучше. Сильнее. Увереннее. У нее был некто, деливший с ней радости и горести, чувствующий ее как никто другой.

— Не понимаю, чего вы от меня хотите? — раздраженно бросил Майкл хмурому Персику, который угрожающе пристально смотрел на него.

— Оставьте ее в покое. Она выглядит чертовски скверно.

Майкл с досадой потер подбородок.

— Вы не совсем понимаете… Мэдж избавляется от прежних страхов, — попробовал объяснить он.

Персик только фыркнул и шмякнул об стол ком теста.

— Она пьет!

Майкл знал это. Под глазами у нее были круги. Она похудела. И Майкл приобрел привычку пересчитывать винные бутылки под буфетом. Но он надеялся, что все еще переменится к лучшему.

— Я знаю, что она пьет, черт побери! Если бы меня здесь не было, она все равно бы пила, Персик. И, может быть, еще больше.

— Прошлой ночью я слышал, как она кричала.

Майкл вздохнул. Прошлой ночью он сжимал ее в объятиях, когда она, забывшись, закричала вдруг от внезапно нахлынувшего кошмара. Она дергалась, ругалась и протягивала руки, взывая о помощи. Умоляя кого-нибудь помочь человеку по имени Джимми.

Разбудив ее перед рассветом, Майкл попытался узнать о том, кто такой Джимми. Мэдж посмотрела на него как на сумасшедшего и сказала, что не знает человека с таким именем.

— Хорошо, Персик, — согласился он. — Скажите мне, что надо делать. И я это сделаю.

Но Персик только хмурился и сердито месил тесто огромными ручищами. Майкл грустно улыбнулся.

— Понятно. Хотелось бы мне, чтобы это было что-то такое, с чем можно справиться своими руками… Так было бы легче. А сейчас… сейчас я чувствую себя как слепой, ступающий босыми ногами по битому стеклу.

— Но порезы достаются ей.

Майкл кивнул, расстроенный.

— Да, порезы достаются ей…

— Дыши, — посоветовала Мэдж сыну, замершему среди кухни в позе цапли, готовой взлететь.

Тот вспыхнул.

— Я дышу! Но срок уже подходит, а ты мне так и не ответила!

Мэдж не могла оторвать глаз от телевизора. На экране бушевала пестрая толпа людей, их лица были искажены первобытной ненавистью. Они поймали летчика. Мэдж лихорадило при виде того, как они волокли тело по улицам, где люди орали и глумились над ним. Она не могла смотреть. И не могла отвернуться…

Солдатское сердце. Возможно, Майкл прав. Возможно, ей следует довериться кому-то, кто сумеет хранить ее секреты. Может быть, дети уже достаточно подросли, чтобы все понять.

— Мама, ну скажи! — настаивал Джонни. — Я старался терпеть, как ты просила. Я оставил тебя в покое, но ты же знаешь, что я не переменил намерений.

— Нет, — отрезала она и отвернулась.

— Но почему?! — вскричал он.

Она зажмурилась.

— Потому что я этого не вынесу, — сказала Мэдж. — Я почти восемнадцать лет работала, чтобы вы с Джесс были живы и здоровы, и просто не могу выкинуть все это. Будь лучше художником. Я оплачу учебу. И буду поддерживать тебя, пока жива. Сделай это не для себя. Сделай для меня.

— Но, мама…

— Пожалуйста, Джонни, — умоляюще сказала она, зная, что несправедлива. — Есть и другие способы стать летчиком, помимо армии. Мы что-нибудь вместе найдем, я тебе обещаю. Но я не могу разрешить тебе сделать ложный шаг.

Они не слышали, как сзади открылась дверь.

— Джон, мне нужна помощь в гостинице!

Джонни повернулся к Майклу даже быстрее, чем его мать.

— Пошел к черту! — отрезал он. — И убирайся из моего дома!

Мэдж побледнела.

— Джон Самюэл Келли, — звенящим голосом сказала она. — Как вы смеете?

Джонни повернулся к ней.

— Пожалуйста, мама! Ведь он не в курсе.

— Нет, — сказала она, испепеляя его гневным взглядом, — он в курсе. А теперь потрудись извиниться или навсегда забудь, о чем мы говорили.

Джонни бросил взгляд на экран телевизора. Смысл происходящего в далекой стране не доходил до него. Повернувшись к Майклу, он угрюмо пробормотал извинения.

— Так мне нужна помощь, если ты не против, — произнес Майкл как ни в чем не бывало.

Не сказав ничего в ответ, Джонни вышел из кухни. Мэдж, закрыв глаза, слушала, как репортер телевидения размышляет, чьего это сына волокут по улицам негодующие вьетнамцы.

— Мэдж? Ты в порядке? — тихо спросил Майкл.

— Нет, — призналась она, открыв глаза. — Нет. Я стараюсь, но не получается.

Майкл ласково обнял ее.

— Чем я могу помочь?

Мэдж положила голову к нему на грудь.

— Ты думаешь, мне поможет, если я поделюсь с другими медсестрами.

Он ни секунды не колебался.

— При Ричмондском ветеранском центре есть хорошая женская группа. Я там кое с кем знаком и думаю, что это как раз то, что тебе нужно.

Она откинула голову, стараясь быть сердитой.

— Ты все это подстроил, да?

— Я как библиотека, Мэдж. Информация к вашим услугам. Но я никогда не навязываюсь. Библиотека на дом не ходит.

Она засмеялась, чувствуя, что готова раскрыться. Это был чудесный дар Майкла — то, что он сумел оттащить ее от обрыва и заставить посмотреть вперед, а не вниз.

— Я подумала о людях, с которыми там работала, — призналась она. — Я очень давно о них не думала.

— Понимаю. Я только через пятнадцать лет начал выяснять, где же мои парни. А до того — словно их и не было на свете.

Мэдж кивнула. Хотелось бы ей знать, сможет ли она позволить себе такую роскошь — выкроить время для себя, но не в ущерб детям. Хотелось бы ей знать, как уберечь их от всего этого. В свое время она пыталась защитить их от Сэма, но, похоже, безуспешно. Ей было невыносимо думать, что теперь нужно будет защищать их от самой себя.

— Я не могу причинить вред своим детям, — сказала она, не думая.

— Ты никогда не причинишь вред своим детям, — ответил Майкл, и это в его устах прозвучало так просто и убедительно, что Мэдж не нашлась, что возразить.

Значительно позже, когда Майкл уже закончил рабочий день в гостинице, она сидела за кухонным столом и думала о его предложении. Женская группа. Медсестры, которые поймут, что она видела, которые не станут хуже думать о ней из-за ее ночных кошмаров. Это было большое искушение, словно смотреть войну по телевизору, имея возможность в любой момент отвернуться.

Пока мои дети в безопасности, я в порядке. Это заклинание работало почти восемнадцать лет. Мэдж не была уверена, что так будет и дальше.

Она снова смотрела телевизор. Еще новости, еще комментарии. Снова зверский облик войны. Джесс и Джина должны были вот-вот вернуться к обеду после урока верховой езды. Когда послышался шум подъезжающей машины, Мэдж решила, что это они. Резкий звук тормозов заставил ее насторожиться. Неужели что-то случилось? Встревоженная, Мэдж поспешила навстречу. Перешагнув порог веранды, она остановилась как вкопанная. Это были не Джесс и не Джина. Из машины выходил Пит, и его убитый вид говорил о том, что с мальчиком стряслось большое несчастье.

— Пит, милый, — вскрикнула она, бросаясь навстречу. — Что случилось?

Он выглядел ошеломленным, застывшим, глаза у него остекленели.

— Случилось? — тупо повторил он. — Ах да, случилось…

Мэдж побледнела и, положив руки ему на плечи, почувствовала, как он дрожит.

— Пит… — Она уже сама перепугалась.

Он наконец поднял на нее глаза, полные слез.

— Мой папочка… — сказал мальчик. — Его уже нет больше…

— Товсь! Целься! Пли!

Был великолепный день. Светлые облака ползли по ослепительно-голубому небу, легкий бриз овевал холмистую местность. В Вашингтон пришло лето.

Мэдж стояла с детьми среди бесконечных рядов белых надгробных камней. Здесь, на Арлингтонском национальном кладбище, снова шли похороны. Военные мундиры, черные платья и сухой треск ружейного салюта над гробом, покрытым национальным флагом.

— Товсь! Целься! Пли!

Снова грянули семь винтовок. Мэдж вздрогнула, словно они целились в нее.