Майкл действительно выглядел смущенным.

— Я не знаю, — признался он, моргая. — Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз предлагал кому-нибудь нечто подобное.

Мэдж захохотала.

— Наверное, все-таки меньше, чем когда я в последний раз слышала такое от мужчины. Я тоже не знаю, как поступить. Согласиться и поехать или надавать вам пощечин?

Он дружелюбно хмыкнул.

— На мой взгляд, выбор однозначный. Я терпеть не могу пощечин.

Мэдж кивнула и принялась дальше обрабатывать землю.

— Но я слишком занята, чтобы куда-либо ехать…

Он выглядел столь огорченно, что Мэдж полушутя-полусерьезно вынуждена была пояснить:

— Думаю, что лучше вообще не делать мне предложений.

— Я в этом не уверен… И позже попытаюсь сделать это еще раз.

Мэдж вдруг с изумлением поняла, что ей хочется поднять руку к его лицу. Ей хотелось погладить его по щеке, потрогать морщинки у глаз, подергать за усы. Ей хотелось сказать «да».

Великий Боже, ей хотелось сказать «да».

Но она не знала как.

— Не знаю, — сказала она наконец. — Мне… гм… надо еще подумать.

Появление Майкла в ее жизни столько всего принесло: и огорчение, и радость, и боль, и скрытую надежду. И все это так неожиданно и странно. Ведь до тех пор, пока Джордан не заглянул к ней «на чай», она вообще не замечала отсутствия мужчин в своей жизни.

— Послушайте, Мэдж, — вновь заговорил он. — Я подумал, что, пожалуй, будет лучше, если мы осмотрим комнаты, требующие ремонта, вместе и вы расскажете мне, что хотите сделать.

Мэдж облегченно вздохнула. Это предложение возвращало ее к реальной жизни. А Майкл Джордан в ее жизни — не более чем кризис. Она понимала это разумом, но все нутро противилось этому. Ее все сильнее, неудержимо тянуло к этому мужчине. Она вспомнила, как ночью он обнял ее и увел с собой. И ей захотелось, чтобы он снова сделал это. Чтобы он успокоил, утешил ее, защитил от всех невзгод. Ей хотелось от него того, чего она не позволяла себе хотеть ни от одного мужчины после мужа. И в этом Мэдж не обманывалась.

— Мэдж? — позвал он.

— Сейчас, еще один цветок, — ответила она, выкапывая новую ямку острым совком.

— Хорошо.

Майкл так и сидел на корточках, с участием поглядывая на Мэдж.

— А где Джесси? — задал он новый вопрос. — Я хотел поговорить с ней насчет приезда Джины.

Мэдж подняла было глаза, но тут же снова уткнулась в землю.

— Сдает последний экзамен, вернется домой к ланчу.

Он кивнул.

— Думаю, они с Джиной поладят. Заодно сравнят, кто из них строже присматривает за своим родителем.

На этот раз Мэдж посмотрела ему в лицо.

— Джина тоже так делает?

Майкл подмигнул.

— Ого! Еще как! С тех самых пор, как я развелся.

— И давно?

— Шесть лет. А вы?

Мэдж вздохнула.

— Ну, я нечто среднее между вдовой и разведенкой. Мой муж Сэм умер за неделю до оформления развода. Одиннадцать лет назад.

— Простите.

Ей почему-то захотелось все ему рассказать. Кто-кто, а Майкл сможет понять. Никто другой не смог бы. Ведь смерть Сэма для многих оставалась загадкой. И никому еще Мэдж не рассказывала, почему он въехал в эту проклятую мостовую опору.

Майкл участливо заглянул ей в глаза:

— Он тоже был ветераном?

— Да, — ответила она, и тут Джордан снова ее удивил. Мэдж ожидала, что он начнет любопытствовать, расспрашивать о подробностях, но он только кивнул и взглянул на солнце.

— Будет отличный день.

— Да, — согласилась она. — День будет отличным.

Он посмотрел на нее с такой нежностью, что Мэдж вдруг почувствовала неожиданную радость.

Радость. Боже мой, как давно она ничего подобного не чувствовала. Лишь иногда ее радовали дети, или гостиница, или друзья. Но каждый раз за углом ночи ее ожидала правда. Там всегда был Джимми, чтобы напомнить ей о самом жутком дне войны.

Но сейчас стояло ясное утро и ей улыбался красивый мужчина, который понимал ее и умел промолчать, когда нужно. Она чувствовала, она знала, что к ней пришло, пусть ненадолго, давно забытое ощущение, заставляющее забыть боль. Ибо там, где есть радость, не может быть места боли.

— Как видите, — сказала Мэдж, открывая еще одну дверь, — здесь в некоторых местах придется укреплять косяки.

Майклу хотелось протянуть руку и потрогать ее волосы, которые сияли золотистым светом в снопах солнца, пробивающихся сквозь пыльные окна. Но он только спросил:

— Сколько нужно будет ванных?

Мэдж сунула руки в карманы джинсов и задумчиво осмотрела разоренный второй этаж гостиницы.

— Не знаю, наверное, три. Может быть, так: пять спален, в первой своя ванная, а в остальных одна на две. Это возможно?

— Все возможно, — заверил он, вертя в руках рулетку. — Я займусь обмерами позже, когда закончится ланч. У вас ведь есть поэтажные планы?

Она кивнула.

— Я даже набросала предварительные эскизы реконструкции.

— Вы знаете, что такое несущая стена?

Мэдж повернулась к нему, и ее голубые глаза блеснули лукавством.

— Ну конечно, я знаю, что такое несущая стена.

Майкл улыбнулся:

— В таком случае я буду счастлив посмотреть ваши эскизы.

Она фыркнула и прикрыла дверь.

— А вы не слишком задаетесь?

— Нет, я только хочу показать свою ценность. — Он был готов расцеловать ее. — Вам ведь не нужен неаккуратный подрядчик, не правда ли?

Мэдж спускалась по лестнице впереди него.

— Сын уверяет, что я возьму любого, лишь бы у него была рейсшина под мышкой.

— О, если судить по законченной части здания, то нет!

Она обернулась с улыбкой.

— Спасибо.

От его взгляда не скрылась непреходящая печаль в ее глазах, и Майклу стало больно за эту женщину.

Ты еще будешь петь, Мэдж, хотел сказать он. Я докажу тебе, что печаль можно разделить. Но вместо этого сказал:

— Я сделаю вас хозяйкой лучшей гостиницы в штате!

— Сделайте лучше меня более деловой, — поддразнила она, прищурив глаза. — Я оплачу обучение.

— Договорились.

— Я рада, что вы остались, — сказала она.

Майкл посмотрел ей в глаза. Глубокая, зимняя голубизна, настолько чистая, что художнику пришлось бы всю жизнь подбирать колер. Большие добрые глаза, в которых так много печали и сострадания, что любой нормальный мужчина не мог бы не откликнуться на их безмолвный призыв.

Мэдж вдруг резко остановилась. Майкл вытянул руки, чтобы случайно не налететь на нее, и они как-то сами собой легли ей на плечи. Он не понимал, что случилось.

Оба не двигались и не дышали. Майклу хотелось сказать очень многое, но он не сказал ничего.

Глаза Мэдж расширились, и она напряглась. Не глядя на Майкла, облизнула губы.

Майклу захотелось сделать то же самое. Он чувствовал, что отупел и потерял дар речи. Случилось что-то такое, чего никогда не было в его жизни. Что-то первостепенное, жизненно важное. Какое-то волшебство связало две израненные души, но он не знал, что с этим делать.

— Эй, вы собираетесь там стоять или все-таки возьметесь за дело? — раздался позади грубый оклик.

Майкл чуть не свалился со ступенек. Энергичный зов Персика возвратил его в реальность. Он быстро сунул руки в карманы, чтобы остановить этот безудержный поток энергии, исходящий к нему от Мэдж и от него к ней. Он боялся причинить ей неприятность.

Мэдж лишь на секунду замешкалась с ответом, и он прозвучал обманчиво хладнокровно.

— Какие проблемы, Персик? — спросила она, спускаясь по лестнице, подобно дебютантке, выходящей на сцену.

— Би надо к доктору, — хмуро проворчал шеф-кондитер. — Вы сможете заменить ее?

— Прямо сейчас?

— Да.

Мэдж оглянулась, как бы ища поддержки у Майкла.

— Ее надо отвезти, — сказал Персик, уставившись на Джордана. — У нее опять сломалась машина.

— Майкл…

Но она не успела договорить, потому что в этот момент распахнулась дверь.

— Ага, вот вы где!

Крупная, полная, остроглазая негритянка стояла в дверях с таким видом, будто накрыла собрание злоумышленников.