— Наоборот, говорила мисс Берт, а я только слушал. Она вернулась после долгой прогулки. Сейчас она очень устала, поэтому ужин сегодня я готовлю себе сам.

— Почему она не кормит кошку? — спросила Дженни. — Бедное животное уже сходит с ума от крика…

— Она просто избалованная. Дженни, ты зайдешь?

— Конечно, если мисс Берт не собирается готовить тебе ужин, этим займусь я. Ты тоже избалованный.

Ганс опустил голову.

— Я знаю. Это так мило с твоем стороны, Дженни, но я не могу долго принимать тебя сейчас. Мне надо уйти.

— Уйти? Куда?

— К Клайву.

— Но ты же был у него вчера.

— Да. Но его жена неожиданно вернулась домой. Я должен увидеть ее. Так надо, Дженни, дорогая. Бедная Луиза. Ей надо оказать самый теплый прием. Пошли, я сначала провожу тебя домой. Я должен предупредить мисс Берт, что ухожу.

Он подошел к лестнице и громко крикнул:

— Я выйду на часок, мисс Берт. Я приготовлю себе ужин, когда вернусь обратно. Не волнуйтесь.

Подождав мгновение, как будто прислушиваясь, он пожал плечами:

— Вроде не волнуется.

— Почему ты не избавишься от нее? — спросила Дженни. — Зачем такие долгие страдания?

В темном зале Ганс увидел ее бледное манящее маленькое личико и неожиданно притянул к себе.

Через минуту Дженни выгнулась.

— О-о. Ты делаешь больно. Ты держишь меня так, будто боишься, что я убегу.

— Ну, нет. Я тебе не позволю. Теперь я храню все, что мне нравится. Это один из уроков, которые дала мне жизнь.

— Мудрец, — Дженни взъерошила его волосы, потом отклонилась, чтобы взглянуть на Ганса, и вздохнула: — Один бог знает, почему меня так тянет к тебе, Ганс. Ты уже не молод и некрасив. Ты похож на собаку, с которой дурно обращаются. Но ты прикасаешься ко мне, и я чувствую возбуждение в твоих объятиях. Такого у меня больше ни с кем не было.

— Это страсть, — решительно ответил Ганс.

Он дошел вместе с Дженни до «Крауна», и она уговорила его зайти выпить, прежде чем расстаться. Ганс быстро поцеловал ее и сказал:

— Я должен лететь, любовь моя.

Окольным путем Ганс вернулся к себе домой. Когда он открыл дверь, то вздрогнул от мяуканья кошки.

Значит, мисс Берт еще не вернулась… Он может заняться планами.

Клайв настоял, чтобы Саймон остался выпить с ними. Что бы ни волновало его, он быстро взял себя в руки и выразил восхищение картиной. Вернее, не столько картиной, которую он определил как неудачную работу одного из последователей Рембрандта, сколько ее рамой. Прекрасный экземпляр начала семнадцатого века, да еще и в хорошем состоянии. Немного работы для реставратора, и в нее можно будет вставить прекрасное старое полотно.

— Раз так, тогда по рукам, — сказал Саймон. — Я заплатил за нее всего пять фунтов.

— Друг мой, ты никогда не сумеешь заработать, если будешь таким честным. Я бы поверил, даже если бы ты сказал «двадцать пять». Возьми с меня хорошие комиссионные. Выпей еще. Вы с Мег где-то встретились? Как вы управились, Мег? Вы быстро нашли дорогу?

— Да, спасибо, мистер Уилтон.

— Как старик Ганс? Возится с красками и холстами?

— Он действительно хочет написать меня. Если вы не возражаете, мистер Уилтон.

— Не возражаю. Я ожидал этого. Если вы захотите уделить ему время, Мег, то пожалуйста. Может быть, он даже создаст шедевр. По крайней мере, модель того стоит. — Клайв улыбнулся ей. — Ты согласен, Саймон?

— Она заслуживает лучшего художника, чем Ганс Кромер, — отозвался тот.

— Возможно. Но у меня все равно есть надежда на Ганса. Мне кажется, у него кризис и он страдает от этого. Когда-нибудь для него все прояснится, и он увидит нечто новое. Интуиция меня не подводит.

— Ты думаешь, что Мег может оказаться тем, кто сотворит чудо?

— Я думаю, на это способен любой субъект, который рождает вдохновение. В особенности Мег, потому что Ганс восхищен ею. Она, должно быть, сама рассказала тебе об этом. Ты знаешь, — с энтузиазмом продолжил он, — если бы Гансу удалось создать шедевр, то портрет Мег можно было бы вставить в эту раму.

— Но я не такая старая, как эта рама, — запротестовала девушка. — Я не была мертва на протяжении двух столетий.

Мег шутила, но ни один из мужчин не улыбнулся. Лениво прищурившись, Саймон смотрел на Клайва. А тот встревожился.

— Мег, дорогая моя, какие ужасные вещи вы говорите.

Это была только шутка, и странно, что он не понял этого. Может быть, при всем его уме и утонченности, у Клайва не было чувства юмора? Или это относилось только к шуткам, касающимся смерти?

— Мне жаль, что я не увидела эксцентричной экономки Ганса, — сказала Мег, решив сменить тему разговора. — Ганс, кажется, работает няней ее кошки.

— О, да, мисс Берт совершенно выжила из ума. От нее следует избавиться. Не знаю, почему Ганс предпочитает мириться с ней.

— Он сказал, что ему, вероятно, придется отправить ее к сестре.

— Ему придется поторопиться с этим, пока она окончательно не впала в маразм.

Клайв оставил эту тему и повернулся к Саймону.

— Мег уже сообщила тебе хорошую новость? Луиза дома. Она вернулась из больницы.

— Как она себя чувствует?

— Совсем не плохо. Да, Мег? Я поговорил с врачом, и тот сказал, что несколько дней, проведенных дома до операции, как раз то, что ей больше всего нужно. Ей пора вернуться к жизни. Она очень чувствительна, конечно, но этого следовало ожидать.

— Конечно.

— Боюсь, я так и не смогу в течение какого-то времени уговорить ее встречаться с людьми. Но она уже поправилась и следующая операция, слава богу, последняя. После этого я увезу ее в долгое путешествие. Луизе хочется на несколько недель попасть в Италию. Вероятно, туда мы и отправимся. Затем, — он глубоко вздохнул, — жизнь вернется в обычное русло, я надеюсь.

— Значит, ты здесь ненадолго, — заключил Саймон.

— Это зависит от того, сколько времени займет операция. Когда мы вернемся из Италии, Луиза может захотеть начать жизнь где-нибудь в другом месте. В таком случае я продам дом. В какой-то мере я и сам хотел бы этого. Я не нашел счастья в этой деревне. — Клайв залпом осушил стакан и быстро договорил: — Но это все в будущем. Впереди еще достаточно времени, чтобы написать портрет Мег, например. Я уверен, она не пожалеет, если даст Гансу еще один шанс.

За дверью послышался какой-то слабый звук и движение. Затем голос Луизы отчетливо сказал:

— Ты думаешь, нам следует позволять Мег позировать Гансу, Клайв? С тех пор, как я это сделала, меня преследуют несчастья.

Раздался звон разбитого стакана. Клайв тихо чертыхнулся и достал носовой платок, чтобы перевязать порезанный палец. Затем он нежно сказал:

— Луиза, ты меня напугала. Почему же ты не заходишь, дорогая, если ты слушаешь наш разговор. Здесь только Саймон, — ободряюще добавил он. — Я рассказывал тебе о нем. Заходи, познакомься.

Медленно, но с большим достоинством, Луиза вошла в гостиную. Она была очень худенькая, а черное платье подчеркивало ее хрупкость. Легкая вуаль закрывала лицо.

— Вы один из друзей моего мужа? — обратилась она к Саймону. — Я спрашиваю только потому, что встречала лишь немногих из них. Только Ганса и…

— Луиза, дорогая, мы ведь переехали сюда прямо накануне аварии. Когда бы ты успела познакомиться с людьми?

— Да, я знаю, — послушно кивнула Луиза. — А до этого я училась правильно говорить по-английски. Это понятно. Теперь я хорошо говорю. По крайней мере, так сказали сестры в больнице. И Мег тоже. — Луиза взглянула на Мег и весело добавила: — Разве не странно, что Мег думала, будто встречала меня в Италии? Но это не так. Там был кто-то другой.

— Луиза, любимая! Доктор сказал, что тебе нельзя волноваться.

Луиза невинно распахнула глаза.

— А что, я очень много говорю? Наверное, да. Так замечательно быть нормальной или, во всяком случае, так себя чувствовать.

Клайв взял ее за руку.

— Если ты останешься внизу, то сиди тихонько, — голос был мягкий и спокойный.