Морган загадочно улыбнулся.

Дженна разозлилась. Еще и улыбается… эгоист и трудоголик. Однако виду она не подала.

— Наверное, что-то очень важное, — сказала Дженна больше себе, чем Моргану. — А сейчас мне можно идти?

Они разговаривали в холле отеля, куда приехали после напряженного — и последнего! — дня работы выставки. На сегодняшний вечер намечался банкет, но Дженна сослалась на усталость и попросила разрешения не присутствовать там. Морган и сам не горел желанием, так что они извинились перед организаторами, сказали, что им нужно отдохнуть перед вылетом домой, и поехали в отель.

— Если я нужна, то…

— Ты, безусловно, нужна, но сегодня отдыхай. Я не буду тебя беспокоить. Ты уже отлично поработала и очень мне помогла. Спасибо за все, Дженна, до завтра.

— А дела…

— Утром обсудим.

— Как скажете, мистер Фримен.

В лифте они ехали вместе с небольшой группой итальянцев. Темпераментная, певучая речь смуглых мужчин и женщин ярко оттеняла напряженное молчание Моргана и делано спокойное молчание Дженны.

Оставшись в номере одна, Дженна несколько минут просто стояла, бессмысленно глядя перед собой и кусая губы. Потом повалилась на кровать и расплакалась. Какая нечеловеческая усталость… Она устала от всего: устала быть все время улыбчивой и спокойной, устала делать десять дел одновременно — и все хорошо, устала носиться по немыслимым траекториям, выполняя поручения Моргана, устала повторять для потенциальных клиентов одни и те же фразы, из которых после десятого повторения испарилась последняя искренность, устала все время держать спину прямой, устала зажимать себя в тиски и с каждым часом только закручивать винты потуже, чтобы к вечеру не послать все к черту…

Ей понадобилось полчаса, чтобы обрести способность встать и что-то еще сделать. Чем-то еще оказался теплый душ. Потом Дженна зарылась под одеяло и провалилась в сон, увы, некрепкий и беспокойный.

Утро встретило ее бодрым стуком в дверь.

Она сделала вид, что не проснулась.

Стук повторился. Дженна застонала и спряталась под подушку. Она скорее почувствовала, чем услышала, что постучали еще раз.

— Кто там? — прорычала она. Не потому, что была так свирепа, а потому что голос со сна охрип.

— Дженна, это я. Доброе утро. Я что, разбудил тебя?

Дженна рывком села на постели и вгляделась в часы напротив кровати. Одиннадцать ноль пять?! Милосердное небо…

— Мистер Фримен, подождите минутку, пожалуйста!

Проспала. Она проспала! Это не укладывалось у Дженны в голове. Она никогда никуда не опаздывала, никогда ничего не просыпала, а тем более работу…

Она торопливо запахнула халат и порывисто распахнула дверь.

Только увидев Моргана — в отглаженной рубашке, светлой куртке, гладко выбритого, благоухающего дорогой туалетной водой, — она осознала, что мягкий махровый халат и растрепанные волосы не совсем подходят для разговора с боссом.

Дженна покраснела до кончиков ушей.

— Извините… — пробормотала она и попыталась захлопнуть дверь, но вовремя остановилась: это уже вообще никуда не годится. — Мистер Фримен, я так виновата…

— Ни в чем ты не виновата. Это я предположил, что ты уже проснулась, потому и пришел. Ты приводи себя в порядок, не спеши, я подожду.

— Хорошо, спасибо…

Дженна наконец-то закрыла дверь и выдохнула. Какой кошмар. Проспать все на свете, явиться перед боссом в такомвиде… Как здорово было бы проснуться еще раз и обнаружить, что все это — только тягостный кошмар. Но Дженна была не настолько наивной, чтобы всерьез на это рассчитывать.

Она стала одеваться, но движения были тягуче-тяжелыми, медленными, как в пресловутом кошмаре. Пришлось нырнуть под ледяной душ. Холодная вода смыла с нее остатки сонливости и неподвижности, но настроения Дженны, как и следовало предполагать, не улучшила. Мрачная и бодрая до нервности Дженна торопливо причесалась — как водится в такие моменты, волосы спутались сильнее обычного, и их приходилось нещадно раздирать, — оделась и накрасилась — на влажную после душа кожу косметика ложилась, как замазка.

В результате всего через двенадцать минут Дженна, уже готовая кого-нибудь убить, если подходящая жертва подвернется под руку, со сверкающими от злости глазами и дежурной улыбкой на лице (правда, улыбаться она могла сейчас только со сжатыми губами) постучала в дверь соседнего номера.

— Прости еще раз, что разбудил…

— Простите, что задержалась…

Они произнесли это в один голос. Морган улыбнулся. Дженна почувствовала, как спадает напряжение.

— К работе готова, — сказала Дженна и улыбнулась — уже по-человечески.

— Отлично. Тогда бери плащ и зонт — сегодня возможен дождь — и пошли завтракать.

— День спланируем за завтраком?

— Да. Именно так. День спланируем за завтраком.

Морган заявил, что ресторанчик при отеле ему надоел, и ему хочется полакомиться настоящей пиццей, которая в Нью-Йорке ничуть не хуже, чем в Италии.

Дженна ничего не имела против пиццы и полностью отдалась на волю судьбы — и Моргана Фримена.

Сейчас на улицах было не так людно, как в час пик, и Дженна этому порадовалась: бесконечные человеческие потоки ей до смерти надоели. Вот бы взять отпуск… И дней десять просидеть где-нибудь на пустынном пляже. Или уехать к тетке на ферму под Палм-бич. Боже, там ведь совсем скоро зацветет апельсиновый сад!

Какой-то лихач зацепил колесом внушительных размеров лужу. Волна темно-коричневых брызг, окатившая сливочного цвета плащ Дженны, положила конец сладостным мечтаниям. Неожиданно для себя Дженна разразилась такой руганью, что какая-то женщина с малышом в роскошной коляске оглянулась на нее. Морган застыл.

Дженна прикусила язык. В прямом смысле слова.

— Простите, — сказала она и покраснела во второй раз за утро.

— Ничего страшного. — Морган восхищенно улыбнулся. — Твоя экспрессия мне нравится гораздо больше, чем холодно-вежливое молчание.

Неясно было, покраснела ли Дженна в третий раз — или все та же краска не успела отхлынуть от щек.

Ресторан итальянской кухни, как по волшебству, оказался за углом. Там действительно витал необыкновенный аромат пиццы, сама она поражала вкус своей нежностью. Горячий шоколад там подавали тоже отменный.

— Итак, что у нас сегодня? — Утолив первый голод, Дженна вытащила из неизменно большой сумки пухлый ежедневник.

— Хм… Ты была в Музее естественной истории?

— Нет, — растерялась Дженна. — А разве это имеет значение?

— Имеет. А хотела бы? Это тоже важно.

— Не знаю, мы ведь наверняка не успеем…

— Успеем. Сегодня мы успеем все, что тебе хотелось бы.

Что это за хитрая смешинка в его пронзительно-серых глазах?

— Мистер Фримен…

— Слушай, может, все-таки Морган? У нас сегодня выходной века. Настоящий праздник.

Дженна поперхнулась шоколадом.

— То есть вы хотите сказать, что работы не будет? — спросила она, прокашлявшись.

— Не будет, — покачал головой Морган. — Только развлечения. Все, что захочешь. Ты заслужила, Дженна. Если честно, ты заслуживаешь гораздо большего, но это ты выбрала сама, и я не вправе идти против твоей воли. Если хочешь, я даже могу оставить тебя в покое, чтобы не мешать тебе отдыхать!

До чего же он красиво улыбается, подлец! Не устоять…

И Дженна не устояла.

— Тогда… — Ей хотелось хлопать в ладоши, как ребенку. — Тогда я хочу на Эмпайр-стейт-билдинг. Фотографировать вид… И в Музей естественной истории. И… поиграть на бильярде. И… можно потом придумать?

— Ты предпочла бы быть одна? Или возьмешь меня в компанию?

Дженна сделала вид, что задумалась. Почесала лоб. Посмотрела на Моргана лукаво:

— До первого разговора о делах…

— По рукам!

На радостях у Дженны проснулся аппетит, и она заказала себе еще две булочки с хрустящей корочкой. Праздник есть праздник!

— Наконец-то у тебя снова загорелись глаза. Я уж думал, что мне только померещилось, что у тебя есть такой взгляд… — Морган смотрел на нее мягко и в то же время очень серьезно.