Мы с Элис дружили еще с тех пор, как были совсем маленькими. У мамы даже сохранилась фотография, где мы рядышком сидим на ковре, обе в подгузниках. (Если быть откровенной до конца, то на мне был не современный подгузник, а нечто ужасное, сделанное из марли, и с огромной булавкой спереди. Детей в таких подгузниках можно увидеть только в мультфильмах да в комиксах.)

В детстве мы с Элис смотрели «Барни»[Мультсериал о приключениях розового динозаврика.], играли в Барби и собирали головоломки про почтальона Пэта[Мультсериал о приключениях почтальона Пэта.]. Вместе мы прошли обряды причащения и конфирмации. А теперь отправились в летний лагерь, о котором столько мечтали. И что в результате? Да, я неплохо поиграла в баскетбол, но лишилась подруги.

Мои размышления прервал громкий смех – девочки шли по коридору на завтрак. Нельзя терять ни минуты – еще пара завтраков, а затем овсянка до скончания века!

Я вскочила с кровати, быстренько оделась и бегом спустилась вниз. На полпути я увидела, что Хейзел поднимается по лестнице мне навстречу. Как же я не хотела с ней встречаться! Я посмотрела по сторонам – Элис нигде не было видно. Хуже того, поблизости не было ни одной живой души. Только Хейзел и я – один на один. Мне почему-то даже стало страшно.

Я не придумала ничего лучше, как остановиться и притвориться, что у меня развязался шнурок.

– Помочь малышке завязать шнурочки? – пропела Хейзел ангельским голоском.

Я не удостоила ее ответом. Встав, молча направилась вниз. Я сделала два шага, когда Хейзел схватила меня за руку:

– Чуть не забыла. Элис просила тебе передать.

Я резко остановилась. Почему это Элис что-то просит передать мне через Хейзел? Но зачем Хейзел врать?

– Ну так давай говори. – Я попыталась выглядеть более уверенной, чем была на самом деле.

Хейзел ядовито ухмыльнулась:

– Элис хотела сама тебе сказать это, но она так засмущалась, что попросила меня. А ты знаешь, ка-а-а-а-ак я люблю помогать людям!

– Не тяни, Хейзел… – неуверенно начала я. – У тебя есть что сказать или нет?

Хейзел снова улыбнулась:

– А, ну да. О чем это я?

На мгновение она остановилась и почесала в голове, притворившись, что никак не может вспомнить.

– Вот! Вспомнила! Элис просила передать, что ненавидит тебя.

Тоже мне новости! Я и без Хейзел это знала. Но я не собиралась сдаваться. Как только мы уедем из лагеря и окажемся вне досягаемости этой злыдни, я сразу же поговорю с Элис. И как только она как следует выслушает меня и поймет, что я волновалась за нее, тут же обо всем забудет и простит. Я была уверена. Всего-то денек подождать.

Хейзел, кажется, немного расстроилась, что я так равнодушно отреагировала на ее очередную колкость. Она приблизила свое лицо ко мне, так что я могла почувствовать аромат дорогих духов, которыми она всегда пользовалась.

– О, да, – прошипела она. – Но ты еще не все знаешь! Вот только опять забыла. Память никуда не годится.

Она снова почесала в голове, изображая муки размышлений.

Не думаю, что я когда-нибудь кого-нибудь так сильно ненавидела, как Хейзел в данный момент. Я всегда недолюбливала Мелиссу, самую вредную девчонку в нашем классе, но она была просто ангелом по сравнению с Хейзел.

На мгновение я представила, как бью ее по лицу. Интересно, как бы наша красавица смотрелась, если бы недосчиталась парочки зубов, а нос своротился набок?

Но, конечно, все это были глупости. Я никогда никого не била и не собиралась начинать сейчас.

Хейзел все стояла и разыгрывала размышления, а мне надоело ждать очередной гадости, поэтому я продолжила спускаться.

– Не уходи, Мэган! – крикнула она мне вслед. – Я тебе еще не все сказала. Ты не знаешь самого интересного из того, что Элис просила тебе передать.

– Так давай говори, мне пора на завтрак. – Я начинала раздражаться.

Хейзел покачала головой:

– Дети в наши дни совсем потеряли терпение, – а затем ехидно улыбнулась и произнесла как ни в чем не бывало: – Вспомнила, Элис просила тебе передать, что ты ей особо никогда не нравилась.

Я замахала руками:

– Ты врешь, Хейзел. Я знаю, ты все врешь!

Рот Хейзел растянулся в широкой улыбке:

– Поверь мне, Мэган, это правда. Элис говорит, что ее бесит твоя отстойная одежда, твой глупый смех и то, что ты всего боишься и не умеешь веселиться.

Я замотала головой:

– Не ври, Хейзел! Элис всегда была моей лучшей подругой. И даже когда она переехала в Дублин, мы с ней все равно дружили. И она мне всегда говорила, что я самый близкий ее друг. Она даже писала об этом в имейлах.

Хейзел дико захохотала:

– Ага, она мне говорила. Это ты за ней все время увязывалась, как побитая собачонка. А ей просто было жаль тебя. Вот она и дружила, понимаешь, ты, дура, Элис общалась с тобой из жалости!

Я топнула ногой:

– Неправда! Элис не могла сказать такого! Она не могла!

Глаза Хейзел сузились и превратились в две щелки. Она почти прошептала:

– Ты мне не веришь?

Я замотала головой:

– Ни единому слову! Ты все врешь!

– А, ну тогда слушай! – Хейзел тряхнула головой, и копна светлых волос упала ей на лицо. – Она рассказала мне все твои маленькие секреты, о том, что твоя мать – чокнутая хиппи, а твой дом – просто сарай с кучей всякого хлама. Ты живешь, как в эпоху динозавров, без мобильника, без всяких классных вещей. Твоя мать только и делает, что твердит про окружающую среду и никуда тебя не пускает. А твоя семейка похожа на семейку уродов, где одни лузеры и неудачники.

Наконец, Хейзел замолчала.

Я смотрела на нее, не зная, что сказать.

Почему Элис предала меня?

Почему моя, как я думала, лучшая подруга оскорбила мою семью?

Значит, Хейзел сказала правду, и я никогда не нравилась Элис. Она общалась со мной только потому, что я была под рукой, соседская девочка, которая всегда рядом.

Я почувствовала, что слезы сейчас польются у меня из глаз – все стало расплываться. Я так не хотела, чтобы Хейзел видела, как я плачу. Я выдернула руку из цепкой хватки Хейзел и бегом бросилась по лестнице.

– Мэган, – крикнула мне Хейзел вдогонку, – теперь ты знаешь правду. Элис всегда тебя ненавидела. Почему бы просто не смириться с этим, а?

Слезы брызнули у меня из глаз, они скатывались по щекам, стекали в рот. Мне нужно было убежать от Хейзел. Я должна найти кого-нибудь, кто мне поможет, – Глорию, Сару, Сэма или даже Элис – кого-то, кто заставит Хейзел замолчать. Я перепрыгивала через несколько ступенек, а Хейзел неслась рядом, продолжая выкрикивать еще более ужасные вещи.

Как назло лестница все никак не кончалась. (Это была та самая лестница, с перил которой Элис съезжала в наш первый день в лагере.) Я бежала и бежала, не смотря под ноги, а лестница казалась бесконечной, будто заколдованной, какие обычно бывают в сказках.

Я была уже почти внизу, когда моя нога поехала на ступеньке, и я закачалась. Я протянула руку, чтобы схватиться за перила, но мокрые от слез пальцы скользнули по полированному дереву, и… я, потеряв равновесие, кубарем покатилась вниз по лестнице. Я громко вскрикнула, когда почувствовала, как локоть неестественно изгибается, ударяясь обо что-то твердое. Все происходило, как в замедленной съемке. Туфля слетела у меня с ноги, а в спину что-то сильно толкнуло. Я услышала чей-то крик «Мэган!» и обнаружила себя лежащей на плиточном полу. В следующую секунду голову пронзила острая боль, и я отключилась.

Ялежала на диване в одной из комнат, где мы обычно смотрели телевизор, когда приехала «Скорая». На потолке замерцали синие отблески, а громкий вой сирены разрезал тишину. Как бы мне хотелось, чтобы «Скорая» исчезла, потому что синий свет резал глаза, а голова начинала еще больше болеть от незатихающих звуков сирены. Я никак не могла вспомнить, зачем приехала «Скорая», но когда увидела над собой взволнованные лица, то поняла, что она приехала за мной.