Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

После представления за кулисами подсчитывалась выручка. Но, поскольку все закупки делались участниками спектакля и их друзьями, то, даже при заполненном зале, результаты подсчетов чаще всего оказывались катастрофическими. Актеры, которым нужно было содержать семью и как‑то сводить концы с концами до следующей зарплаты, покупали билеты за свой счет, искренне надеясь распространить их среди знакомых и вернуть сумму, занятую до дня спектакля. К сожалению, это было непросто сделать. И вот наступал момент больших разборок, криков и стенаний. Чтобы оплатить аренду зала, приходилось выворачивать карманы наизнанку, и участники спектакля расставались, проклиная все на свете и веря в то, что это уж точно было в последний раз. Расставались до тех пор, пока кто- нибудь не предлагал очередную пьесу, и тогда они снова с восторгом и упоением принимались за репетиции, и все повторялось сначала.

Я до сих пор храню в сердце бесконечную нежность к тем актерам, певцам и музыкантам, пусть неудавшимся, но полным энтузиазма, жадным до аплодисментов, до общения со зрителем. Наверное, именно благодаря им у меня появилась тяга к сцене. Их глаза излучали особый свет, исполненный радости и гордости. После всех лишений и невзгод, которые они перенесли, пока не добрались до земли, принявшей их — Франции, они вновь обрели счастье играть вместе на родном языке. Мне кажется, что, хотя я и был тогда еще совсем ребенком, но уже осознавал это и понял, что, как и они, хочу связать свою судьбу со сценой.

На сцене перед премьерой

Мое первое появление перед публикой было чистой импровизацией. Никто не побуждал меня к этому Родители, как и остальные армянские актеры, не могли подолгу оставаться вдали от сцены. Они даже создали некое подобие труппы, которая, как могла, исполняла армянские оперетты. В дни спектаклей родители, не имевшие возможности нанять английских или шведских нянь, оставляли нас с Аидой за кулисами без присмотра. Однажды вечером — мне тогда было около трех лет — незадолго до начала спектакля я приоткрыл занавес и оказался на сцене, лицом к лицу с публикой. И тогда мне пришло в голову рассказать какое‑нибудь стихотворение по — армянски. Услышав аплодисменты, артисты запаниковали, решив, что зрители недовольны ожиданием. Кто‑то из знакомых пришел за кулисы и успокоил их: у публики появилось дополнительное развлечение, которое, слава богу, имеет немалый успех. Это было единственное в моей жизни публичное выступление со сцены на армянском языке. Тогда я впервые получил удовольствие оттого, что мне аплодируют. Сейчас мне кажется, что в тот самый момент, на сцене зала Научных сообществ, выступая перед эмигрантской публикой, я подхватил вирус, от которого так и не сумел избавиться.

То ремесло — и худшее, и лучшее из всех.
И бороться бесполезно — держит нас, не отпускает,
Кто б ни был ты — комедиант, танцовщик ли, певец,
То ремесло навеки в сердце застревает.

Первая школа

Мой путь в первую школу на улице Жи — лё — Кёр неизменно проходил через маленькую бакалейную лавку, расположенную на противоположном углу, где я каждый день покупал лакричные палочки и леденцы. Еще там продавали прозрачные разноцветные шарики, которые мы с друзьями использовали для рыцарских турниров. Мне в то время было шесть лет, а, чтобы попасть в школу, надо было перейти через площадь Сен — Мишель. Маленький черный мальчик, который был старше на год и учился в той же школе, отводил меня туда. Отец каждый раз давал ему за это банан. Наверное, ему казалось, что все маленькие цветные мальчики должны их любить. Думаю, причиной была реклама фирмы Banania,которая на пачках с шоколадным порошком изображала расплывшегося в улыбке сенегальского бойца, поедающего банан. С тех пор я ничего не слышал об этом мальчике, и мы с Аидой часто гадали, чем он теперь занимается. Но вот однажды в 1997 году во время выступления в здании парижского Конгресс — центра мне сообщили, что некий месье Александр Колоно ожидает меня возле артистического входа. Аида была рядом, и в тот момент, когда мы услышали давно забытое имя, в наших головах одновременно что‑то щелкнуло. Ко мне приближался улыбающийся господин лет восьмидесяти. Я был настолько удивлен, что не знал, что сказать. Но в антракте, оправившись от неожиданности, послал кого‑то в зал найти Александра и пригласить его присоединиться к нам после спектакля. Ведь он был моим первым школьным другом, хотя и не одноклассником, учитывая разницу в возрасте.

Моя первая учительница, мадемуазель Жанна, жила на последнем этаже школьного здания. Ко мне она питала слабость и часто приглашала в свою маленькую квартирку погрызть печенье. Остальные предметы вели месье и мадам Гет. Ему нравилась моя манера чтения басен Лафонтена, и он говорил родителям, что их сына, безусловно, ожидает артистическая карьера. Школа была католической и находилась возле собора Сен — Северен. Меня привлекала приглушенная, почти театральная атмосфера внутри собора и, хотя я не был католического вероисповедания, у меня вошло в привычку каждое утро до уроков прислуживать при обедне. Мальчик из церковного хора — первый костюм, первая роль в классической постановке с тысячелетней историей, пусть более чем второстепенная, но все же!

Улица Юшет

У отца была настоящая страсть к цыганской музыке, особенно к музыке венгерских цыган. Поэтому он специально пригласил из Будапешта оркестр из двенадцати музыкантов и певцов, который занимал в ресторане большую часть помещения. Зал был небольшой, стоимость еды — умеренная. Отец кормил некоторое количество студентов — армян, приезжавших обучаться медицине со всего света, в частности из Абиссинии, которым родители не могли или не хотели помогать материально. По всем этим причинам, даже когда зал был полон, атмосфера в нем царила удивительная, но доходов ресторан почти не приносил. Мы зарабатывали лишь на то, чтобы содержать дело, и не имели возможности сделать хоть какие‑то сбережения. Случилось то, что должно было случиться: депрессия 1930 года заставила отца закрыть ресторан. Но он сразу же с присущим ему оптимизмом взялся заведовать небольшим кафе на улице Фоссе — Сен — Бернар. Мне только что исполнилось девять лет, и я с сожалением расставался со школой на Жи — лё — Кёр. Но переезд неожиданно обернулся удачей — прямо напротив кафе находилась театральная школа совместного обучения. Родители записали нас туда. Если судьбе угодно, она сделает все, чтобы направить вас по нужному пути. Осмелюсь процитировать поговорку: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Мы потеряли ресторан, оказались почти без гроша, но приземлились точно напротив школы, обучение в которой изменило всю мою жизнь, а с ней и жизнь моих близких.

Время коротких штанишек

Первое прослушивание

Не знаю, почему вдруг у меня возникла эта идея, но в один из дней 1933 года я, не предупредив родителей, решил взять в руки перо и предложить свои услуги месье Пьеру Юмблю, главному руководителю театра «Пти Монд», дававшего детские спектакли по четвергам и праздничным дням. Добро пожаловать, орфографические ошибки — но, в конечном счете, я не собирался поступать во Французскую академию. Я с нетерпением дожидался ответа, который пришел довольно быстро и в котором было приглашение на прослушивание. Взял одну из фортепьянных партитур, в большом количестве разбросанных по всему дому, и попросил маму сопровождать меня. На свете нет ничего более ужасного, чем детские прослушивания. Особенно это было страшно для моей мамы, которую неожиданно поставили перед фактом. Добравшись до места, она столкнулась со своеобразной фауной в лице болтливых мамаш, громкими и противными голосами повествующих каждому, кто готов их слушать — да и тем, кто не готов, тоже, — об одаренности и талантах их отпрысков. Мама не знала, куда от них деться. Я же впервые в жизни испытал огромный страх перед выходом на сцену. Когда настала моя очередь, я дал пианисту свою партитуру, объяснил, что собираюсь делать и, отстукивая такт ногой, задал нужный темп, без которого мой кавказский танец невозможно было исполнять. Тишина, вступление, и, не глядя по сторонам, я принялся исполнять «русский танец», как говорят во Франции. С чечеткойсправился без особого труда. Закончив номер, услышал: «Спасибо, оставьте свой адрес, вам напишут», и мы с мамой, опустив головы, пешком пошли домой, не надеясь на успех. Через две недели я получил напечатанное на машинке письмо, подписанное красными чернилами рукой самого месье Юмбля, начинавшееся словами: «Дорогой маленький кавказец» и кончавшееся уточнением даты моего первого появления на сцене и суммы гонорара. В доме начался настоящий аврал: мне нужен был костюм — черкеска— украшенная патронташем одежда казаков, посеребренный пояс, кинжал— висящий на боку изогнутый нож, оправленный псевдодрагоценными камнями и, конечно, мягкие сапоги на тонкой подошве, которые позволяют стоять на пальцах, словно ты босиком. Мама принялась за работу и начала шить костюм, отец нашел в старом сундуке необходимые для выступления аксессуары. Вот таким образом в последний четверг перед Рождеством 1933 года я сделал свои первые «танцевальные шаги» на сцене старого «Трокадеро». Если говорить о карьере, эта дата знаменует ее начало, поскольку тогда я впервые в жизни получил вознаграждение за работу. Впоследствии я часто выступал в театре «Пти Монд» с другими труппами — с труппой Ролана Пилена или мадам Дорьель, и всегда как танцор в музыкальной части представления. Но мечтал о том, чтобы получить комедийную роль.

5
{"b":"153755","o":1}