В Бафвасенде мы нагнали Михаэля, стоявшего на обочине дороги посреди поселка. Он подсел в нашу машину и доехал с нами до большой переправы через реку Линди. Там дорога довольно круто спускается к воде, и машины должны дожидаться своей очереди для погрузки на паром. Легковые машины и белые водители имеют льготы. Некоторые водители-африканцы со срочными грузами — также имеют право пользоваться преимуществами согласно предписаниям, однако остальные их просто не пропускают.

Михаэль молча показал нам на наш «Интернасиональ» — его нельзя было узнать: капот полностью вдавлен в мотор, боковое стекло разбито, крылья смяты, дверцы не закрывались. Оказывается, когда Михаэль пристроился в очередь за большим грузовиком, выключив мотор и встав на тормоза, какой-то огромный самосвал с гравием наехал на него сзади и с силой стукнул о впереди стоящую машину. Какое счастье, что наш синий грузовичок стоял не первым у переправы: от такого толчка он мгновенно исчез бы в бурных водах Линди еще прежде, чем Михаэль очнулся бы от полуденной дремоты. А сидел бы он в легковой машине — так ее смяло бы в такую лепешку между двумя грузовиками, что Михаэля пришлось бы выпиливать оттуда!

К счастью, все это произошло в какой-нибудь сотне метров от здания Окружного управления. Незамедлительно явился белый полицейский чиновник и заактировал происшествие — небывалое чудо при автомобильных авариях в Африке! У наехавшего на нас грузовика оказались совершенно сношенными тормозные колодки.

Мы оставляем Михаэля на месте происшествия, чтобы он постарался предпринять что-нибудь с машиной и нашими пожитками в ней, а сами едем вслед за своими ценными питомцами.

К вечеру на дороге нас остановили двое плачущих и неистово жестикулирующих африканцев. Они стояли возле машины, один борт деревянного кузова которой был срезан, словно бритвой, и превращен в щепки. Люди эти оказались не шоферами машины, а ее владельцами — этим и объяснялось бурное проявление их горя, Оказывается, «проклятый огромный грузовик», который их задел, принадлежит колонии — они это точно знают, они успели даже записать его номер на бумажке: вот он. Маринос — белый человек: он обязательно должен им помочь!

Маринос поглядел на бумажку, потом на меня: это был номер нашего грузовика с животными.

Я в ужасе представлял себе, что во время этого страшного столкновения могло стрястись с моими несчастными Димой, Эпулу, Хеленой — лесной свинкой и с остальными сорока пассажирами!

Мы прибавили газу и через час догнали свой злосчастный грузовик. Разумеется, ни шофер, ни сопровождающие нас африканцы ни словом не обмолвились о столкновении; на кузове машины тоже, странным образом, не обнаружилось никаких повреждений, ни даже царапин! По-видимому, вся авария произошла весьма односторонне, к явной невыгоде той чужой машины…

К следующему утру мы добрались наконец до города, устроили животных и людей на постой, а сами заснули мертвым сном в княжеских хоромах отеля «Сабена» под огромными потолочными вентиляторами, которые крутятся весь день и всю ночь.

К нашему великому удивлению, на следующее утро заявился и Михаэль с нашим «Интернасионалем». Я не верил своим глазам: машина была снова на ходу!

Позже я встретил того греческого автомеханика, который держал маленькую механическую мастерскую в Бафвасенде.

— Мое почтение вашему сыну, — сказал он мне. — Вы знаете, что тогда было? У моего собственного сына в тот день была свадьба, и мы весь вечер пировали. Вы ведь знаете, как это бывает в деревнях и вообще в больших семьях. Мы пригласили вашего Михаэля к столу, и этот малый за ужином все время уговаривал меня, причем самым что ни на есть разлюбезным тоном, чтобы я согласился осмотреть вашу разбитую машину и привел ее снова в порядок. Это во время свадьбы, заметьте себе! И представьте — уговорил-таки. Сам до сих пор не могу понять, как это ему удалось заставить меня в брачную ночь моего сына пойти в мастерскую и до самого утра чинить вашу машину. Домой я тогда так и не попал, можете себе представить? Такого со мной и во сне-то никогда не приключалось!

Утро в городе началось с поспешного приготовления завтрака для наших питомцев: слоненку варилась молочная рисовая каша, для окапи и других животных срочно раздобывались зеленые ветки. Что касается свиней, то мы выпустили их на ночь в небольшой огороженный со всех сторон загончик с зеленой травой. Утром я пошел взглянуть, как они себя чувствуют.

О, Хелена, ты, чистая, щетками причесанная, всеми набалованная, обходительная свинка! Боже, как ты выглядела! Весь газон исчез: он был старательно перепахан — ничего, кроме рыхлой красной земли. Хелена, по-видимому, напряженно трудилась всю ночь напролет. Голова ее по самые уши была покрыта глиняной коростой, красивая белая бородка измазана в грязи. Она едва удостоила меня ответом — все еще была поглощена своей работой. Я подумал, что последний раз в своей жизни она роется в родной африканской земле.

Мне же срочно надо было бежать к зубному врачу. В африканских городах, где нет ни вывесок с названием улиц, ни нумерации домов, можно найти нужный адрес только с помощью такси.

Жена зубного врача сказала, что ее муж, наверное, будет очень рад снова иметь возможность поговорить по-немецки. Врача звали доктор Мюллер, но он оказался венгром из Будапешта. Через десять минут он вырвал моего мучителя совершенно безболезненно. Но, когда он дал мне зуб в руки, я разглядывал его с необъяснимой грустью: каждый раз, уезжая из Африки, я оставляю там кусочек себя. Чаще всего кусок своего сердца. А на этот раз и кусочек кости, который никогда снова не нарастет…

Возле вольер маленькой зоостанции в Стэнливиле валялся свежий череп слона. В самые последние дни здесь произошло несчастье. Станция по приручению слонов расквартировала тут на пару недель трех слонов, самца и двух самок, вместе с их корнаками. Животные уходили, как водится, на полдня пастись в лес, а потом возвращались домой. И хотя огромный слон-самец и был одним из самых прирученных среди всех слонов станции, именно с ним произошла эта ужасная история. Как только слон по приказанию своего корнака опустился на землю для отдыха, сзади на него набросилась одна из слоних. От рывка лопнул ремень, опоясывающий туловище слона, от чего корнак свалился на землю. Завидя это, начальник маленькой группы поспешно подскочил к животному, чем напугал его еще сильнее. Слон бросился на мнимого обидчика и, пропоров его бивнями, пригвоздил к земле, а затем растоптал ногами.

После этого страшного происшествия корнаки вернулись с обеими слонихами к месту их стоянки. Спустя два дня слон-убийца совершенно самостоятельно тоже вернулся назад — прошел один по улицам города и встал на свое постоянное место. Его прикрепили тремя крепкими цепями к столбам, но он снова стал нападать на каждого, кто к нему приближался. В первый же день разорвалась одна из цепей, на следующий — вторая. Положение становилось угрожающим. Тогда решили дать слону 27 граммов гарденала для успокоения. Но усыпляющее средство не подействовало на разбушевавшееся животное, и заведующий зоостанцией распорядился пристрелить его.

Наконец все позади: визы, разрешение на выезд, банк, таможня, полиция, ветеринарные свидетельства, прощание с нашим боем…

Из пассажирского самолета были вынесены все кресла. Они стояли аккуратной горкой в зале ожидания аэропорта. Два кресла остались привинченными к полу в углу салона — это для нас с Михаэлем.

При подобных перевозках животных всегда возникают трудности, которые заранее невозможно предугадать. Так, например, на аэродроме не оказалось весов, на которых можно было бы взвесить слона или окапи вместе с клеткой. Мое предложение прикинуть вес приблизительно служащие авиакомпании «Сабена» почему-то отклонили, и нам с нашим груженым фургоном пришлось спуститься вниз к реке Конго, где была фабрика, у которой имелись весы с платформой.

Слоны, антилопы, свиньи, окапи, как правило, много пьют. Соответственно этому они выделяют и много мочи. Пол в пассажирском Салоне отнюдь не водонепроницаем, а под ним проложена электропроводка самолета. Если провода намокнут, может произойти короткое замыкание и случится несчастье. Поэтому мы, прежде чем внести клетки, застилаем весь пол большим водоотталкивающим брезентом, посыпаем его сверху опилками, затем ставим на него клетки, а концы брезента загибаем кверху и привязываем. Получается нечто вроде ванны. Транспортные клетки необходимо закреплять на полу, чтобы они не ездили по помещению. Ведь стенки самолета только выглядят прочными, на самом деле они очень тонкие и их легко можно пробить. Я недаром так заботился о том, чтобы транспортная клетка для слоненка была сделана как можно прочнее. Был такой случай: один слоненок, которого везли в товарном вагоне по железной дороге, когда поезд переезжал через мост, пробил дырку в вагонной обшивке и упал с восьмиметровой высоты в реку Вуппер. К счастью, он ничего себе при этом не повредил. В нашем случае слоненку пришлось бы пролететь вместо восьми 3 тысячи метров, а самолет с разорванным боком полетел бы вслед за ним…