После переговоров «с дверной охраной» я в подходящий момент выскакиваю из клетки и скрываюсь за дверью. Теперь задача состоит в том, чтобы загнать Бамбу в передний, ближний к двери отсек клетки. Наш гость стоит наготове, держа в руках поливальный шланг. К дверям уже подтащили насос и ведро с теплой водой. Приоткрыв щелку в двери, целимся в Бамбу. Резкая струя воды поначалу производит на него сильное впечатление. Но у шимпанзе ведь нет врожденной водобоязни, и, опомнившись от первого испуга, Бамбу снова переходит в атаку: бросается на дверь с новой силой, а мы ее не успели еще даже запереть! Приходится втроем навалиться на нее снаружи, а гость наш, полюбопытствовавший, что делается внутри, и заглянувший в этот момент в «глазок», украшен теперь здоровенной ссадиной на носу и на время выбывает из игры.

Я меняю тактику. Пока Бамбу передыхает, сидя на корточках в дальнем углу комнаты, я быстренько заношу в клетку плошку со сладкой кашей. Проголодавшийся Бамбу тут же заходит в клетку, но не принимается есть, а берет плошку осторожно двумя руками и выносит ее наружу, ставит на подоконник и принимается преспокойно ужинать. А мне приходится ждать, пока он доест.

Тем временем наш раненый гость смазал пугач и он все-таки заработал. Ну что ж, попробуем так. Я начинаю забрасывать в клетку кусочки нарезанного яблока. Они столь малы, что выносить каждый из них наружу обезьяне на захочется. Бамбу и не выносит их, но, подбирая кусочки одной рукой, другой держится за дверь. Вот теперь надо действовать, если вообще хочешь надеяться на какой-нибудь результат. Я захожу в комнату и наступаю на Бамбу, держа наготове палку. Его лицо искажается, превращаясь в злобную маску, он начинает раскачивать дверь своей клетки взад и вперед. Тогда я поднимаю пугач и стреляю ему прямо в лицо. Он пугается, отскакивает назад, но все еще не сдается, а собирается на меня напасть. Еще один выстрел — и он наконец отпускает дверь, а я тут же ее запираю и навешиваю сверху висячий замок. Уф-ф!

Только теперь я вспоминаю об Ове, а она уже бежит ко мне, приветливо смеясь всем лицом, и обнимает меня. Наконец мы можем праздновать победу, а нашим гостям уже пора идти домой. Они впервые у нас в доме, но успели ознакомиться только с передней и лестницей в подвал. Мокрые и запачканные с головы до ног, а муж еще вдобавок с разбитым носом, они отправляются восвояси. Вот так им повезло.

Мы же с женой падаем без чувств в кресла и еще долго не можем прийти в себя. Мы ужасно боялись за маленькую Муши! Ведь взрослый самец-шимпанзе — очень опасное животное. Так, в Мюнхенском зоопарке жил один шимпанзе по кличке Юлиус, очень злобный и вспыльчивый. Когда он однажды удрал из клетки, только ручному слону удалось его загнать обратно. Одна из жен Юлиуса родила детеныша, и ее оставили вместе с ним в одном помещении. Юлиус проявлял себя долгое время как заботливый и нежный папаша. Черное «лесное страшилище» ласково брало малютку в свои огромные лапищи и даже помогало ему при его первых шагах по земле. Но однажды, когда он играл с малышом, мамаша потребовала его отдать. А он не пожелал. Маленькая семейная неурядица перешла в потасовку, и на Юлиуса накатил приступ необузданной злобы, характерной для половозрелых самцов. Он швырнул своего детеныша изо всех сил об стенку, и тот через два дня скончался из-за перелома основания черепа.

К чему самцам-шимпанзе эти приступы бешенства? А ведь в них есть определенный смысл: они должны способствовать тому, чтобы держать свое окружение в страхе. И они действительно этому способствуют! На воле, в местах их естественного обитания, самки с детенышами в таких случаях спасаются, залезая высоко в кроны деревьев, на более тонкие ветви, туда, где тяжеловесные самцы их не в состоянии преследовать. Наша Ова обычно залезает в такие моменты вверх по решетке и, скорчившись, висит там в каком-нибудь углу, вопя от страха душераздирающим голосом. Чаще всего Бамбу тогда беснуется внизу, не обращая на нее никакого внимания.

Когда у Овы насморк, она сморкается, зажимая пальцем попеременно то левую, то правую ноздрю. Когда я протягиваю ей свой носовой платок, она использует его именно так, как полагается. Потом прикладывает его мне к носу, чтобы я тоже высморкался.

Я бросаю кусок хлеба сквозь решетку, и Ова тотчас же прикрывает его ладонью. Но Бамбу уже увидел это и преспокойно вытаскивает хлеб из-под руки своей супруги. А та верещит что есть мочи, но сделать ничего не может. Если Бамбу намеревается что-то взять, Ова никогда не решается выхватить это у него из-под носа. Когда я подаю ей еду недостаточно, по ее мнению, быстро, она начинает издавать громкие вопли, следующие быстро один за другим и заканчивающиеся протяжным, на высокой ноте визгом. Такой же спектакль устраивается, если я дам что-нибудь одному Бамбу, а ей нет.

Но вот настает день, когда я решаюсь выпустить Ову из клетки и взять ее наверх, в жилые комнаты. Увидев, что я подхожу к ней с ошейником и цепочкой в руках, Ова бежит мне навстречу, вся сияя, и подставляет голову, чтобы мне было удобней застегнуть на ней ошейник. По дороге наверх она быстренько заскакивает в ванную комнату, кидает в воду сорванное с крючка полотенце и мимоходом крадет яблоко. Перед зеркалом в передней она испуганно отшатывается, но только на один миг, затем, не удостаивая его больше вниманием, тянет меня через открытую дверь в столовую. На всякий случай я убираю подальше фигурку «Присевшая» скульптора Кольбе, но забываю спрятать кое-что не менее существенное для нас — пакетик с выданным по карточкам маслом (недельный паек). Он не ускользнул от пытливых глаз Овы, и вот она уже запихивает его в рот.

Теперь надо ей показать, что меня она должна слушаться по крайней мере так же, как своего Бамбу! Я ударяю ее собачьей плеткой, она издает злобный визг, поворачивается и хочет на меня напасть! Я стегаю еще раз, и с нее довольно, она решает со мной не ссориться. Плача, возвращает мне надкусанный пакет масла, даже вытаскивает изо рта откусанный кусок и возвращает его мне! Должен сказать, что после этого инцидента мне никогда больше не приходилось наказывать Ову. Она слушалась меня с первого слова, даже с первого взгляда.

В комнате, лежа на ковре, мы с ней возимся, как два щенка. Я хватаю ее за ноги и кружу вокруг себя. Потом мы с женой хватаем ее за руки и за ноги и раскачиваем вверх и вниз так, как это проделывают и с маленькими детьми. Ова смеется, ликует, она счастлива безмерно. Разыгравшись, она прыгает мне на колени вниз головой и ногами попадает в лицо. Смущенно берет мою руку, а затем и подбородок в свой широкий рот, чуть придавливая великолепными, ослепительно белыми зубами.

Ова боится щекотки. Я чувствую, как ее сотрясает беззвучный хохот, когда я щекочу ей шейку под подбородком. Но справиться с ней совсем не просто — у нее ведь четыре «руки», которыми она отталкивает мои две. Когда я, уже совсем обессиленный, лежу на полу, она — бултых! — сваливается на меня с ближайшего стула и отпускает мне напоследок пару шлепков.

Но наконец и у нее иссякли силы. Ова присаживается возле меня на ковре, бережно убирает своей жесткой рукой мои волосы с разгоряченного лба и все снова и снова гладит по голове. При этом она причмокивает губами (точно так же, как это делают маленькие дети, когда исполняют что-то особенно старательно). Потом она расстегивает одну за другой все пуговицы на моем пиджаке и на рубашке, закатывает кверху рукава и брючины, исследует содержимое всех карманов.

Очень довольный, я отвожу ее наконец назад к Бамбу. Ова наверняка легко впишется в наш дом. А вот Бамбу? Как нам быть с Бамбу, ее вспыльчивым супругом?

К сожалению, «побеги» Овы и Бамбу на этом не закончились. Дело в том, что, как я уже упоминал, крепкие железные клетки, годами верой и правдой служившие моим подопытным волкам, не рассчитаны на силу, а главное, на изобретательность таких животных, как человекообразные обезьяны, в особенности на такого шалопая, как Ова, которая непрерывно только и занята тем, чтобы разыскивать слабые места в этой железной конструкции. В один прекрасный день дужка висячего замка оказывается согнутой: Ова раздобыла себе на пару часов, которые оставалась без присмотра, крепкую палку и, разумеется, тут же использовала ее в качестве рычага. В другой раз обе обезьяны вместе так долго и дружно трясли решетку, что крепления, соединяющие две решетчатые стенки клетки, постепенно расшатались и соскользнули вниз. В образовавшуюся щель и протиснулась наша предприимчивая парочка. Уже спустя час в цокольном помещении все выглядело так, словно кто-то бросил туда бомбу. Даже зацементированные в стене болты эти архаровцы умудрились вырвать! После этого мне пришлось специальными болтами укреплять всю стену.