Он уже в третий раз сказал мне расслабиться, и мне это начало надоедать. Ал взял меня за руку, и я застыла: на нем не было привычных белых перчаток. Демон поднес мою руку к губам, собираясь поцеловать ее. Чувствуя себя крайне некомфортно, я выдернула кисть, игнорируя веселое хмыканье Ала, и посмотрела на пришедших посетителей. Многие столы уже были заняты. И все это из-за меня?

Туфли все так же давили, и мне очень захотелось их снять. Демоны рассматривали меня, и мне это не нравилось.

— Ал, сколько лет должно быть гаргулье, чтобы она могла привязаться к, мм, ведьме? — спросила я его, подумав о Бисе.

Ал сделал жест «Позвони мне» одному из пришедших.

— Несколько столетий. А что? — безо всякого интереса осведомился он. — Если же связь установилась, они живут столько же, сколько и мы.

Я вертела в руках столовое серебро, ощущая чувство вины. Несколько столетий. Бис не мог быть так стар. Он вел себя как подросток, и, кажется, он как-то сказал, что ему пятнадцать.

Тихо зашуршала ткань, и Ал обернулся ко мне, на его волевом лице было написано удивление.

— Я спросил «А что», Рэйчел. Бикз стал к тебе липнуть?

Типа как засыпать на весь день у меня на кухне?

— Нет, — соврала я. — И его зовут Бис, а не Бикз.

Ал радостно потер руки.

— Так я и думал. Лишь те из них, кто не спит днем, могут установить прочную связь. Бис еще слишком молод.

У меня с лица ушли все эмоции. О, Боже. Именно это и происходило, хотела я того или нет. Бис привяжет себя ко мне, и мы оба застрянем здесь. Нет. Я не позволю этому случиться.

— Эй, Тритон пришла, — сказала я, чтобы сменить тему. Кажется, произнеся вслух ее имя, я привлекла ее внимание, и тонкая изящная шея Тритон повернулась в нашу сторону.

— Не смотри на нее! — воскликнул Ал. — Не надо… — застонал он, когда сумасшедшая демоница улыбнулась и направилась в нашу сторону. — Дерьмо, — добавил он, оседая. — Она идет к нам.

— А что? — смущенно спросила я. За нашим столиком было еще два свободных места. — Она единственный человек, кого я здесь знаю, помимо тебя.

Когда Тритон подошла к нам, Ал уставился в потолок, как будто испытывал сильную боль. Походка демоницы была одновременно провокационной и уверенной, а ее движения напоминали женские, хотя внешность казалась бесполой. На ней был черный деловой костюм, который сменился на серый, подстать моему, как только она подошла.

— А ты образумилась, — пробормотал Ал, отводя глаза от потолка. — Вот видишь, Рэйчел, ты уже оказываешь положительное влияние. — Натянув на лицо улыбку, он поднялся. — Тритон! Любимая, я не ожидал встретить тебя здесь! Пожалуйста, присоединяйся к нам!

— Сядь, Галли, — сказала она, подставляя щеку под его небрежный поцелуй. — Я же знаю, что ты ненавидишь меня вплоть до самой иРНК.

Ал пододвинул ей стул. На мгновение я встретилась с демоном глазами и приподняла брови.

— Ты сегодня невероятно осведомлена, — пробормотал он, приняв сумочку Тритон, которая только что появилась у нее в руке.

Демоница, у которой теперь были короткие светлые волосы, фыркнула.

— Удивительно, что можно вспомнить, если есть время, — своей длинной и тонкой рукой она сделал жест Брук, что бы та принесла ей напиток, и сосредоточилась на мне. В черных широко раскрытых глазах виднелось любопытство. — Ты принесла мне рулетку, Рэйчел?

От удивления я приоткрыла рот.

— Гм, я забыла, — сказала я. — Извини.

— Тритон, любимая, — Ал взял ее руку и поцеловал. — Давай не будем говорить о делах. Не сегодня.

Тритон быстро отдернула руку, на лице застыло отвращение.

— Нет, давайте не будем говорить о будущем. Я разве не упоминала, что могу видеть будущее? Я бы лучше послушала о твоем дне, Рэйчел Мариана Морган.

Я опустила глаза и промолчала. Она может видеть будущее, вот здорово. Но предвидеть, что я, как обычно, облажаюсь, было совсем не трудно.

Ал откашлялся, как будто его волновало, что я погрустнела, и Тритон снова попыталась разговорить меня.

— Рэйчел, — начала она, откидываясь на спинку стула со стаканом в руке, — тебе разве нравится быть похожей на ползающую по ступеням уборщицу, которая должна пожертвовать плодами своих яичников, чтобы обрести статус в мужском мире?

— Нет, — пробормотала я.

— Тогда иди и включи новую мелодию в музыкальном автомате, — сказала она, вручая мне монету. — Я плачу. Что-нибудь экзотическое и старое, чтобы напомнить о временах, когда женщин признавали богинями, которыми мы и являемся.

Глаза Ала расширились от удивления. Я взяла потертую золотую монету, которую она толкнула ко мне по столу. На ощупь металл был слегка липким. Я взглянула на Ала, прося совета. От меня что, хотят избавиться?

— Иди, — ободряюще сказал он, указав на точное подобие музыкального автомата времен сорок пятого года, заполненное цветными пузырьками. Автомат не вписывался в интерьер, но все равно, казалось, ему место именно в этом углу.

Я встала, не обрадовавшись улыбке на лице Тритон, которая, вероятно, была вызвана тем, что я взглядом попросила совета у Ала. Обувь жала, и я скинула тесные туфли, оставила их под стулом и пошла по ковру, высоко подняв голову и не глядя на наблюдающих за мной демонов, у которых теперь появилась тема для обсуждения.

— Она мила, — услышала я слова Тритон, когда отошла. — Смотри, ей страшно.

— Нет, ей не страшно, — пожаловался Ал. — В этом-то и проблема.

— Мм-м. Если у нее когда-нибудь будет с тобой секс, я убью тебя.

— А ты думаешь, я не знаю? — пробормотал он.

— Так отдай ее мне сейчас, и покончим с этим. Тебе с ней не справиться, — уговаривала Тритон.

— Да, мы все видели, как «легко» тебе удалось справиться с Ку’Соксом.

Я больше не могла их слышать, зато у меня появилось много новых тем для размышления.

Я остановилась перед музыкальным автоматом, крутя в руках грязную монету и раздумывая. Я никогда раньше не держала в руках кусочек демонской копоти, которому придали форму. И я смогу заказать на него песню?

Все в зале наблюдали за мной. Я чувствовала, как они разглядывают мою юбку длиной по колено, обычные колготки, волосы, скрученные в неказистый пучок, и мои босые ноги — отдельное спасибо Алу за то, что одел на меня туфли очень маленького размера. Думаю, они подошли бы Кери. Стоя к ним ко всем спиной, я заставила себя нагнуться и прочитать заголовки песен. Ни один из них даже отдаленно не казался знакомым. Там не было Барри Манилоу или Роба Зомби. Названия, казалось, были подписаны и пронумерованы тем, кто очень поверхностно владел английским.

— Это что, клинопись? — вслух размышляла я, хотя никогда не видела прежде, чтобы ее использовали. Другие символы были понадерганы из французского, немецкого и латыни. Я бросила монету и услышала щелчок, хотя не успела нажать ни на одну кнопку.

Позади меня свет в зале стал менее ярким. Голоса стали громче, а из бара послышались недовольные возгласы, когда современная музыка сменилась древней мелодией, исполняемой на барабанах и флейтах. Я сморщила нос, подумав, что чей-то ужин пахнет как навоз, и, обернувшись, удивленно замерла. Ничего себе.

«Большинство фамилиаров не способны отработать всю смену». Теперь я поняла, что Ал говорил не о длине смены, а об изменениях реальности. Ресторан преобразился. На земляном полу лежали тростниковые циновки, столы были сделаны из грубого дерева и освещались горящими свечами и металлическими лампами, наполненными горящим маслом и висевшими в тени над нами. Мы оказались на улице, и легкий ветер шевельнул прядь волос, выпавшую из пучка на затылке. На улице была ночь, и за границей света от центрального очага я увидела столько звезд, сколько никогда раньше не видела. Они заполнили весь небосвод, мерцая вплоть до самого горизонта, — ведь здесь не было огней города, чтобы приглушить их сияние. Ветер, принесший запах соли, был теплым. Все вокруг выглядело чрезвычайно правдоподобно. Это напомнило мне об офисе на побережье, в котором Дали работал каждую пятницу. У меня под ногами были крупный песок и тростниковая циновка, а душный жаркий воздух пах лошадьми и влажной шерстью.