Я попыталась отделить себя от Ала, и нога ударила меня, бросив через комнату, как тряпичную куклу. Я ударилась о книжный шкаф, оцепенев. Мои пальцы были растопырены на груди, и я не могла дышать.

«Дерьмо, кажется у меня сломаны ребра», — подумала я и боком соскользнула на пол, моя щека горела от трения о ковер.

— Ты лгал мне! — заорала Тритон, и я попыталась закричать от боли, когда она подняла меня и снова стукнула о полку. — Я убила своих сестер за тебя!

Я шевелила губами, но не могла произнести ни звука. Моя голова свесилась, и зрение размылось. Линия, с которой я была соединена, исчезла, и мое кровяное давление подскочило.

И потом я закричала, когда линия, которую я тянула через Ала, заискрилась во мне.

«Tulpa!», — подумала я, пытаясь сделать для нее углубление, и слабо оттолкнула Тритон, чтобы скинуть с себя ее руки.

— Тритон! Стой! Это Рэйчел! — я услышала, как хрипло каркнул Ал, и резкий звук удара тела о тело. Мир покачнулся, и я снова упала на ковер.

Я лежала на полу помятой кучей, мои пальцы гладили мягкие ворсинки ковра. Мое дыхание входило и выходило, и это было приятно. Было приятно не гореть. Моя голова пульсировала, и я вытолкнула большую часть сохраненной энергии, облегченно расслабившись.

— Тритон, это не Ку’Сокс! — вновь закричал Ал, и я услышала грохот, запахло озоном и едким дымом горящих книг.

— Я убила своих сестер ради него! — прорычала Тритон. — Уйди с моей дороги, Галли!

Мягкая рука Ала коснулась моего плеча, и меня резко дернули вверх, усаживая. Ал в халате стоял рядом со мной, его подол дрожал. Тритон была перед нами, одетая в фиолетовый халат для боевых искусств, ее смешная шляпа со скошенным верхом лежала почти в огне. У нее снова были волосы, прямые черные пряди были подстрижены под пажа, и ее длинные, уродливые ноги были обнажены. Сложно сказать, на кого она смотрела, поскольку ее глаза были полностью черными, но я уверена, что смотрела она на меня, ненависть буквально выплескивалась из нее наружу.

— Это не Ку’Сокс, — повторил Ал, его голос дрожал, и я удивилась, почему он остановил ее. — Это Рэйчел. Она пахнет, как Ку’Сокс, потому что она дралась с ним. Это не Ку’Сокс!

Тритон посмотрела на меня. Потом ее черные глаза поймали взгляд Ала.

— Она выжила? Ты уверен? Возможно, Ку’Сокс надел ее кожу. Он это умеет.

Ал перевел дыхание, выдохнув длинно и низко. Он убрал руку, касавшуюся моего плеча, и я осталась сидеть на том же месте, волосы падали мне на лицо. Я пыталась сделать Алу больно, чтобы он оставил меня в покое, и думаю, что я, возможно, перестаралась. Протянула через него линию, как через фамилиара, и почти сожгла его маленькую кошачью душонку.

— Это она, — сказал Ал с сожалением, и я подняла взгляд, чтобы увидеть, как он медленно отправился расставлять мебель перед камином и упал на стул, подальше от меня.

Выражение лица Тритон стало близким к замешательству.

— Неужели я снова что-то забыла? — спросила она подозрительно. — Мне показалось, что она убивала тебя. Или вы двое?..

Она помедлила, а затем приложила ладонь к своему рту и засмеялась.

— Галли! Пес ты этакий! Ты пытался соблазнить ее?

— Она прожила на моей кухне почти год, — угрюмо ответил он. — Прости мужчину за то, что он удовлетворил свое любопытство. Она не кричала. И сейчас меня зовут Ал. Помнишь?

— Любопытство! — повторила я за ним, раздраженная. — Ты почти уложил меня на пол.

Я была бы в ярости, если бы не отдала ему столько же, сколько он дал мне. Боже! Мужчины такие свиньи.

Ал нахмурился, вынужденный смотреть через весь диван между нами.

— Ты выглядела так, будто наслаждаешься этим. Лично я наслаждался.

— И поэтому ты кричал как маленькая девочка, да? — рявкнула я, потом сгорбилась и схватилась за свои ребра. Ох. Да, мне это понравилось. Но не с ним, никогда.

— Это пижамная вечеринка, Галли? — спросила Тритон, и волна черного безвременья накрыла ее. Мое ци заныло, когда Тритон стала уменьшаться, пока безвременье не ушло, придавая ей вид ребенка в ярко-красной пижаме. Ее волосы исчезли, глаза запали. Она выглядела больной, и с неожиданным потрясением я узнала в ней девочку из «звезд» госпиталя — она была той, кто простил мне использование черной магии. Она умерла, прижимая к себе одну из моих мягких игрушек. А Тритон носила ее облик так, будто это ничего не значило.

— Это не мило, — сказала я, и Тритон улыбнулась, как прекрасный лысый ангел с мудростью целого мира, причиняя мне еще большую боль.

Тритон засмеялась снова, на этот раз с высокой, детской невинностью, заставляя меня задрожать и забыть причину моей злости. Она подошла ко мне и протянула свою маленькую руку, чтобы помочь встать, и я сама поднялась на ноги, желая избежать ее прикосновения.

— Я пытался заставить тебя защищаться, — громко сказал Ал из-за дивана. Он провел рукой по волосам, выглядя одновременно неловким и озабоченным. — Меня беспокоит Ку’Сокс. Тритон, раз уж ты здесь, что ты об этом думаешь? Способна ли она защититься?

— Поскольку она чуть не убила тебя, я бы сказала, что у нее есть спортивный шанс, — ответила Тритон своим детским голосом, и я подавила еще одну волну дрожи.

— Вот и здорово, — выпалила я, медленно отойдя от Тритон и направившись к огню. Боже, моя жизнь отстой. — Значит, теперь я могу вернуться, да? — спросила я угрюмо, поднимая свое зеркало вызова и садясь. Дерьмо, мне было больно. Возможно, мне придется забинтовать ребра. К завтрашнему суду они опухнут.

— Ооо! Зефирчики!

Обезумев, Тритон чуть ли не прыгнула к переполненной чашке у огня, лицо умирающего ребенка по какой-то причине шло ей.

— Ал? — напомнила я, держась за ребра. Кажется, он раздробил мне еще и колено.

Ал сполз со своего кресла, пока его задница чуть не соскользнула с подушки. Его халат распахнулся, и я не удержалась от взгляда. Чувак… Он висел как у коня, и его румяное тело было почти черным там. Ему никогда не удастся приблизить ко мне свой инструмент.

— Хорошо, — проворчал Ал, явно осознавая, что он болтается в воздухе. — Если Тритон говорит, что ты в достаточной безопасности, то можешь идти, — сказал он мрачно. — Все равно через двадцать четыре часа ты вернешься.

«Да!», — подумала я победно. Мне придется принять долгий душ, чтобы избавиться от вони жженого янтаря, но думаю, они принесут еще шампуня, если я позвоню вниз.

Тритон обернулась, сидя на корточках перед огнем со слегка поджаренным зефиром на конце палки.

— Принеси с собой линейку, когда вернешься, — сказала она, ее голос был высоким и детским. — Безвременье сжимается. Но я не смогу доказать этого, пока у меня не будет рулетки из реальности. Все, что находится здесь, тоже сжимается.

Прижав к себе зеркало вызова, я заметила, как поежился Ал.

— Сжимается? — переспросила я.

— Медленно, — ответила она, отставила мизинец и сплющила зефир, проверяя его готовность. — Скорость будет расти в геометрической прогрессии, и от нас будет оставаться все меньше и меньше. Приливы и отливы энергии между реальностью и Безвременьем изменились. Сила возвращается не полностью. Где-то есть дыра.

Она посмотрела на меня своими черными глазами, и я вздрогнула.

Ал сел прямее и запахнул халат. Слава Богу.

— Линии были сбалансированы миллионы лет назад. Ничего не изменилось, — сказал он, но его голос был слишком уверенным, слишком твердым.

Тритон улыбнулась красивым лицом мертвого ребенка, неловко села перед огнем и скрестила ноги.

— Ты давно не был на поверхности.

Отвернувшись, она положила вилку обратно в пламя, неудовлетворенная готовностью лакомства.

— Я стараюсь избегать ее, — фыркнул Ал.

— Здания, — продолжила Тритон так, будто он ничего не говорил, — рушатся с поразительной скоростью.

Вспомнив здания Лас-Вегаса в Безвременье, я вздохнула, и Ал стрельнул на меня глазами, приказывая молчать. Взволнованная, я потрогала выпуклости линий на своем зеркале вызова.