2007 Антиюбилей М. Ульянова Ну что сказать мне вам, Ульянов, Повторы, знаю, слушать лень, Что вы полны идей и планов, Газеты пишут через день. А вот о чем они молчали, Об этом я вам расскажу, Позвольте коротко вначале Простые факты изложу. Вот вы недавно были в Штатах, Беседы с Рейганом вели, Узнав о разделенье МХАТа, Он вам сказал: «Свой не дели». В дни перестройки нашей славной И Рейган понял наконец: Сын не всегда быть может главным, Хоть главным был его отец. Но все же было трудновато Ему в проблемы наши влезть. У нас полегче жить, ребята, Пусть театров мало — «Дружба есть». Ну, с президентом вы коллеги, Он вас спросил: «Где пьесу взять, Чтоб вы в ней были, Миша, — Рейган, Как мне Шатрова повидать?» А вы ему — про режиссуру, Шатров далек от катаклизм, Что пишет он про диктатуру, Не зная ваш капитализм. Что он Ефремову обязан, Он сед, а ты, приятель, сер, Не сможет он работать сразу На США и СССР. Мы все еще свои проблемы Порой решаем кое-как, А в США на эти темы Не пишет ни один Маршак. Задумался немного Рональд И, почесав багровый нос, Сказал, что он восторга полон, Но у него еще вопрос. «Вопрос мой с каждым днем острее, И я хочу спросить у вас: Быть может, вправду все евреи Уже давно живут у нас?» Для президента было мукой, Не мог заснуть он пару дней, Когда узнал, что маршал Жуков — Тевье-молочник и еврей. «У нас в стране все люди чтимы, — Ульянов отвечал ему, — У нас сплошные псевдонимы, Кто сам, иной раз не пойму. И каждый человек свободен, С трудом узнаешь, кто таков, Свободин — вовсе не Свободин, А Розенбаум — Иванов. О чем не знаете, твердите, Мы друг от друга вдалеке, У нас открыто все — смотрите, Кобзон вот только в парике. Свободны мы и терпеливы, Наш горизонт необозрим, Мы даже про презервативы Теперь свободно говорим». Тут раздались аплодисменты. Документально, без прикрас, Хочу словами президента Закончить скромный свой рассказ. «Ульянов, вы большой оратор, В вас силы и таланта сплав, Такой возьмет не только театр, Вокзал возьмет и телеграф…» И все же Рейгану, не скрою, Было совсем не все равно, Что он беседует с героем Не только Театра и Кино. А дальше, говорят, что Миша Потом с ним пил на брудершафт, Я тут по надобности вышел. А сочинил все это ГАФТ. Еще раз о птичьем гриппе юбилей «Табакерки» Жизнь — испытания, проверка, Но за твоей, Олег, спиной, Великий МХАТ и «Табакерка» Живут как старый муж с женой. Как прежде в поисках неповторимый МХАТ, А, может быть, не стоило жениться?! Давно уж вырублен «Вишневый сад», И «Птица синяя» сама в окно стучится. У этой птицы тоже два крыла, Хоть голубых небес она не знает. Когда ее общиплешь догола, Синее птицы просто не бывает. Ведь это курица, она давно не птица, А мы за нею дружной вереницей. И с «Чайкой» могут быть проблемы, Ведь птичья все-таки эмблема. Нет, мне сегодня не до шуток, И даже как-то жутковато, — Недавно я смотрел на уток, В которых целились из МХАТА. Олег, чтоб театр не погиб, Играйте «птичьи» пьесы реже, Когда гуляет «птичий грипп», Зови Онищенко [1]в помрежи. 2007 Экспромт Может взять да удавиться, Не молюсь, а гнусь, как поп, Не хочу ходить лечиться, Ведь давно, как говорится, Выпрямляют поясницу Не врачи, а просто гроб. Нет во мне сопротивленья, Я лежу и чуда жду. Сверху жду я вдохновенья, Снизу болеутоленья. Но «по щучьему веленью» Скоро встану и пойду. Все когда-нибудь случится, На полу лежу спиной, Жизнь проходит стороной, Может, встать, поесть, напиться, Снова в Оленьку влюбиться? Перед тем как умереть, Телевизор посмотреть? Эх как скучно жить, ребята, Возраст или времена?! Болен — вот моя вина. Плюнуть бы в ладошки с матом, Взять бы в руки мне лопату, Только вот болит спина. А вообще-то я бездельник, Вот возьму, пойду к врачу — Прямо в этот понедельник Свои нервы подлечу! вернуться Онищенко — главный санитарный врач России. |
