Из головы не выходили слова Энн об окружавших его людях, которым он был нужен лишь в личных целях. Но ведь сегодня и ей он совершенно необходим, как бы яростно ни пыталась Энн это отрицать. А потому его объяснение в любви могло бы внушить ей подозрение, что сам Ной любит только тех, кто в нем нуждается. Однако парадокс заключался в том, что сейчас не только он ей, а она ему была нужна.

Итак, Ной заставил себя ждать, пока Энн не перестанет чувствовать себя такой беспомощной и не встанет на ноги.

Через несколько дней он нашел ее сидящей на постели среди множества цветов. Их присылали и приносили Энн все — дети из приюта, Розмари, начальник пожарной охраны округа. Ноя это раздражало. Он даже не мог найти нескольких минут, чтобы с ней поговорить, без того, чтобы кто-нибудь не ворвался в комнату со всякого рода растительными и прочими дарами.

— Что тебе принести? — спросил Ной.

Заметив, что Энн наклонилась на бок и вот-вот упадет, он бросился к ней и подложил под спину взбитую подушку.

— Не надо! — тихо, но раздраженно проговорила она. — И вообще, перестань вокруг меня суетиться!

— Это выше моих сил, — признался Ной, с трудом сдерживая рвавшуюся наружу обиду.

Но, видимо, что-то она продолжала скрывать, поскольку упорно отказывалась говорить о пожаре не только с ним, но и с кем-либо еще. Это угнетало Ноя до такой степени, что временами ему хотелось даже увидеть живым Росса, чтобы только узнать всю правду.

— Уходи, — прошептала Энн, отталкивая его руку. — У меня от тебя начинает болеть голова.

— Это потому, что ты сегодня еще ничего не ела, — напомнил Ной, не обращая внимания на капризное выражение ее лица. — Я сейчас приготовлю тебе завтрак.

Он повернулся и направился в маленькую кухню. Энн остановила его:

— Тебе вовсе не надо этим заниматься.

— Знаю.

Ной все-таки подошел к плите и стал колдовать над завтраком. Он подумал, что регулярное питание должно непременно вселить в Энн энергию и постепенно вернуть к жизни. Впрочем, тут же улыбнулся столь наивной мысли, сравнив себя с нервной мамашей, суетящейся около больного ребенка. Но сейчас действительно ей надо было что-нибудь съесть.

Через четверть часа Ной вновь появился у постели Энн с подносом, на котором стояли чашка куриного бульона, блюдце с только что поджаренным в тостере румяным хлебом и тарелка с нарезанными фруктами. Всем этим Энн сама пичкала Ноя, когда тот болел.

Ной посмотрел на Энн. Она спала. Он осторожно поставил поднос на ночной столик, а сам присел рядом на стул. Даже во сне лицо Энн выглядело усталым, напряженным, измученным болью и волнениями. Ной тихо сидел у изголовья девушки, готовый разорвать на куски каждого, кто постучит в дверь и нарушит ее покой. Наверное, он вдребезги разбил бы и телефон, если бы раздался звонок.

Ной взглянул на занавески, колыхавшиеся от проникавшего через открытое окно в комнату прохладного ветерка. Энн очень любила это время года. Что будет, когда лето кончится, а с ним — и полученное ею в редакции задание? Уедет ли Энн отсюда? Неужели у нее есть такое намерение? Нет, надо найти способ отговорить ее и убедить остаться! Он должен это сделать…

Часа через два Энн пошевелилась под одеялом. Ной уже принял решение. Она осторожно почесала под гипсом сломанную ключицу и открыла глаза. Увидев, что Ной все еще сидит, облегченно вздохнула.

— Прости меня. Я, наверное, слишком устала.

— Причина уважительная.

Ной знал, что Энн не спала ночь, но никогда не признается, что при этом хотела, чтобы он был рядом, — не позволят гордость и упрямство.

— Почему ты еще здесь? — как ни в чем не бывало спросила она.

Ной шумно вздохнул.

— Ты можешь вывести из себя кого угодно!

Он встал, наклонился над ней и, взяв на руки, понес к двери. Все это произошло настолько быстро, что Энн даже не успела начать протестовать и опомнилась только у самой двери.

— Что ты делаешь?!

Ной не стал отвечать на этот вопрос, так как с гипсовой повязкой и закутанная в толстое шерстяное одеяло Энн была очень тяжелой. Другая же причина его молчания ее наверняка удивила бы. И Ной очень хотел этого.

— Ной! — застонала Энн, барахтаясь у него в руках. — Опусти меня сейчас же!

Он наклонил голову и поцеловал ее в лоб.

— Помолчи, Лейверти.

Ной понес ее мимо Тэйлор-Хауса, теннисных кортов и спустился по лестнице к прибрежным утесам. Задержавшись на несколько мгновений, он взглянул на океан и жадно вдохнул соленый морской воздух. Энн застонала.

— Я сделал тебе больно? — встревоженно спросил Ной.

— Нет. Мне просто захотелось посмотреть на воду. Я так давно не видела океана!

На лице Энн появилось спокойное и довольное выражение. Ной посмотрел на нее и улыбнулся.

— Сказала бы. Я давно доставил бы тебе такое удовольствие. — Он осторожно опустился на выступ утеса, продолжая держать Энн на руках, вздохнул и произнес: — Энн, ты просто убиваешь меня!

Она удивленно посмотрела на него.

— Это каким же образом?

— Я вижу твои страдания и хочу разом все их прекратить. Покончить с этими ночными кошмарами, страшными видениями, ставшими результатом уже Бог знает какого из этих пожаров. Но ты ничего не хочешь рассказать. И это очень раздражает. Я могу быть только свидетелем твоих страданий. Вот что меня по-настоящему убивает. А мне очень хочется тебе помочь! Прошу тебя, Энн, поговори со мной!

Она долго смотрела на Ноя и наконец сказала:

— Прости меня… Все это время мне было так себя жалко… И я переносила это на тебя… — Она подняла на него свои влажные серые глаза. — Думаю, было бы уже слишком наивным надеяться на то, что ты окажешься джентльменом и станешь меня уверять, будто я была самой образцовой пациенткой с необыкновенно мягким характером.

— Я никогда не претендовал на звание джентльмена, — напомнил Ной с легкой улыбкой. — Кроме того, повторяю, ты можешь вывести из себя кого угодно!

— Могу.

В глазах Энн промелькнула смешинка. Ной удивленно посмотрел на нее.

— Ты что?

— Просто ты никогда не отличался терпеливостью. Меня очень удивляет, что ты столько времени со мной возишься. Если бы мне раньше об этом сказали, я бы не поверила.

«Потому что я тебя люблю», — чуть не выпалил Ной, но вместо этого сказал:

— Ой, как страшно!

— Вот увидишь! А сейчас признайся, ты все еще не в своей тарелке?

— Я просто привык постоянно видеть тебя рядом. Но теперь, Лейверти, давай поговорим серьезно. Ты мне расскажешь обо всем. Иначе будет плохо!

— Я продолжаю бояться, Ной.

— Но не Росса же?!

— Нет. Росс уже никому не сможет причинить вреда. — Она внимательно посмотрела на Ноя и сказала шепотом: — Ведь он меня спас. Ты этого не знаешь?

— Почему ты мне не сказала?

— Я была страшно зла на тебя.

— За что?

— За то, что ты без спроса взял те семейные видеокассеты.

— Но, Энн, я же…

— Спокойно, Ной. Я давно простила тебя. Не так-то легко сказать человеку, что его отец — поджигатель и убийца. Правда, к такому выводу я пришла чуть позже. После того как убежала из Тэйлор-Хауса. Только тогда до меня дошло, что у тебя были серьезные причины взять кассеты: ты хотел сравнить голос на уничтоженной пленке с записанным на них в разное время голосом Росса. И я тут же бросилась к нему. Мне удалось ворваться на чердак в тот самый момент, когда Росс хотел покончить с собой. Наверное, он больше не мог жить с этой маниакальной страстью к пожарам. Или же понял, что ты напал на след и уже не оставишь его в покое. Увидев меня, Росс чиркнул зажигалкой и чердак был охвачен огнем. Росс понял, что сама я оттуда уже не выберусь. Тем более что уже начала терять сознание от жара и дыма. Последнее, что помню, — Росс схватил меня в охапку и побежал к двери. Ему удалось выскочить на лестницу. Но уже на площадке пол провалился… Очнулась на первом этаже. Росса рядом не было. Видимо, он упал прямо в огонь и погиб.

— Боже, — прошептал Ной, в душе благодаря Создателя за то, что этот человек, как оказалось, любил свою падчерицу сильнее, чем огонь, на котором был помешан. — Итак, Росса тебе больше бояться не надо.