Джерри нашел ее сидящей на выступе утеса и угрюмо смотревшей на океан. Он опустился рядом и начал следить за полетом чаек. Оба молчали. Наконец Джерри сказал:

— Ной не хотел делать вам больно. Он просто ничего не мог с собой поделать.

— Я знаю, — тихо ответила Энн. — Ной никогда никому намеренно не сделает больно, никогда никого не обидит.

— Нет, я имею в виду, что он должен был уехать. Но обязательно вернется!

Лицо Джерри было напряженным.

— Ты ведь знаешь, где он находится, Джерри! — задыхаясь, воскликнула Энн, хватая мальчика за руку. — Знаешь, не так ли?

— Нет. Во всяком случае, не точно. Но знаю, что он уехал не для того, чтобы расстаться с вами.

В глазах Джерри она читала просьбу, почти мольбу больше ни о чем его не спрашивать. Но внять этой мольбе у Энн уже не было сил.

— Что тебе известно, Джерри? — потребовала она.

— Я не могу… — зашептал мальчик. — Пожалуйста, не спрашивайте меня! Я обещал Ною… И не могу его предать!

— Ты прав, Джерри. Я знаю, как много для тебя значит Ной. И никогда не стану просить нарушить данное ему слово.

— Я просто хотел, чтобы вы знали: он уехал не потому, что не хотел быть рядом с вами. И, наверное, очень бы переживал, увидев вас в таком настроении!

— Что ж, Джерри, спасибо тебе. Мне уже стало легче после твоих слов.

— Значит, теперь все опять хорошо? — заулыбался мальчик.

— Да. Я снова начну думать о своей работе. А то я ее совсем забросила.

— Мартин очень беспокоится об этом.

— Сама виновата. Надо будет с ним поговорить.

Энн почувствовала угрызения совести. Из-за нее нервничает Джерри. Из-за нее же ночами не спит Мартин. Так не годится!

На четвертый день после бегства Ноя Энн мыла пол в главном здании приюта. Было утро. Розмари отказывалась вставать с кровати. И хотя Энн предложила посидеть рядом, старая женщина отказалась, грубо сказав, что не хочет видеть рядом с собой незнакомку, пялящую на нее глаза. Энн решила не принимать эти слова близко к сердцу и долго искала, чем бы заняться. Наконец решила вымыть полы.

Из кухни ее изгнал Эд, сказав, что ему надо печь булки, чего он никогда не делает в чьем-либо присутствии. Энн это показалось смешным, но одновременно подняло настроение. Все дети уже были на берегу. Она могла бы присоединиться к ним. Но подумала, что своим пасмурным видом только будет им мешать. А потому старательно терла тряпкой половицы. Делать это она умела не лучше, чем готовить или стирать. Но надо было чем-нибудь заняться, чтобы хоть немного отогнать от себя мрачные мысли.

Энн пришлось одной переживать внезапное исчезновение Ноя. Можно было бы понять этот жест, если бы он хотел избавиться от ее присутствия. Но судя по тому, что сказал Джерри, дело было никак не в ней. Тогда в чем же?

Во всяком случае, решила Энн, когда Ной вернется, следует быть с ним очень доброй и внимательной. А сейчас… Кто знает, может быть, у него возникли срочные проблемы с работой, требующие отлучки, и он просто не успел ее предупредить? Впрочем, не надо заранее паниковать!

Она поднялась на второй этаж и пошла по коридору, везя за собой пылесос. Проходя мимо кабинета Ноя, Энн невольно задержалась. Оглянувшись и удостоверившись, что поблизости никого нет, она повернула ручку двери, которая неожиданно открылась. Видимо, Ной так спешил, что даже забыл запереть кабинет. Энн вошла и втащила за собой пылесос, решив немного там убраться.

Подойдя к столу Ноя, она нагнулась над бумагами, надеясь найти хоть что-нибудь, объясняющее его внезапное исчезновение. И задела локтем стопку каких-то документов, которые упали под стол. Наклонившись, чтобы их поднять, Энн неожиданно увидела под столом большую картонную коробку, упакованную в доме Лейверти. Определить это было тем более легко, что сама же Энн и паковала ее. На одной из сторон была приклеена широкая белая лента с надписью: «Гостиная: видеокассеты со съемками во время отпусков».

Энн присела на корточки. Зачем Ною понадобилась эта коробка? Почему он перетащил ее в свой кабинет? Она открыла коробку и перебрала все лежавшие там кассеты, надеясь получить ответы на эти вопросы.

В коробке не было ничего, кроме кассет с записями, которые Энн всегда делала во время отдыха. Мамонтовы горы, 1980. Ванкувер, Канада, 1981. Сан-Франциско, 1982. Новая Англия, 1983. И наконец, Вашингтон, 1984 — съемки их последнего семейного отдыха перед гибелью матери и брата.

Энн долго держала в руках эту кассету, глядя куда-то в пространство…

— Нашла что-то очень интересное? — раздался за ее спиной усталый голос.

От неожиданности Энн чуть не потеряла сознание…

Опомнившись, Энн вскочила на ноги. Глаза ее горели негодованием с некоторым оттенком замешательства.

— А, Ной Тэйлор! Очень приятно вас видеть!

Она засунула руки в карманы шортов и вызывающе посмотрела на Ноя, что не могло в данной ситуации его не удивить.

— Ты нашла, что искала? — спросил он уже чуть мягче.

Боже, как она была хороша! Ной только сейчас понял, что скучал без нее даже сильнее, чем мог представить.

— Откровенно говоря, — с насмешкой в голосе ответила Энн, — я действительно обнаружила в этом кабинете кое-что очень интересное.

Ной стрельнул глазами на раскрытую коробку и стиснул зубы.

— Ты снова суешь нос не в свои дела, Лейверти!

— Ты угадал, это действительно так. Отец с матерью всегда говорили, что любопытство — мой главный порок. И еще предупреждали, что именно благодаря ему я однажды отправлюсь на тот свет.

— Это еще может случиться, — сказал Ной неожиданно мягким, даже нежным тоном. — Энн…

— Спокойно, дорогой! — ответила она, отступая на шаг. — Мне хотелось бы знать, как здесь оказались мои вещи? И зачем тебе понадобились видеосъемки моей семьи?

— Неужели ты совсем не рада меня видеть? — с легкой насмешкой ответил Ной. — Даже не интересуешься тем, где я был в последние дни!

И он взял ее за руку.

— Нет, — решительным тоном сказала Энн, стараясь высвободить руку. — Отойди!

— Не могу.

Ной еще крепче сжал руку Энн и привлек ее к себе.

— Я чертовски счастлив тебя видеть, Энн.

Он наклонился к ней и только сейчас заметил в глазах Энн слезы.

— Что случилось, Лейверти? Или это слезы радости от встречи со мной?

— Нет!

Энн толкнула его в грудь, и это вынудило Ноя отпустить ее руку.

— Но что все-таки случилось? Опять что-нибудь ужасное?

— Ничего не случилось. Все так же прекрасно, как и до твоего отъезда. А теперь изволь объяснить, зачем тебе понадобились мои вещи? Пока я не надавала тебе пощечин.

— Ты злишься, что я уехал, не сказав тебе ни слова, но…

— Меня не интересует твой отъезд. Единственное, что я хочу знать, так это почему мои вещи оказались в твоем кабинете? Все эти кассеты мне очень дороги, Ной. Они…

Энн вдруг замолчала и дрожащей рукой закрыла себе рот. Ной же почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется от обиды. Ведь он так жаждал рассказать, почему уехал, что ему удалось разузнать, и после этого обсудить с ней, как теперь быть. А главное, что результатом его поездки стало ошеломляющее разоблачение.

— Ладно, — скороговоркой сказала Энн, направляясь к двери, — мне надо идти.

— Я расскажу тебе, зачем взял эту коробку, — мягко сказал Ной, загораживая ей дорогу. — Но есть кое-что еще, что…

Энн резким движением отбросила его руку и перепрыгнула через большую связку каких-то папок.

— Подожди! — крикнул Ной, начиная терять самообладание и перешагивая через другую пачку бумаг. — Я хочу сказать нечто важное!

Но Энн уже добралась до двери и выскочила в коридор.

— Вот дерьмо! — беззлобно пробормотал Ной, запустив пятерню в свою густую шевелюру и глядя на закрытую дверь. — Но я все-таки люблю тебя!

И он с силой ударил носком по стоявшей рядом пустой коробке. В этот момент дверь медленно отворилась. Ной с надеждой оглянулся, но тут же разочарованно вздохнул. На пороге стоял Мартин.