— Извини, дорогая. У меня была срочная работа.

— Почему ты мне ничего не сказал?

Снова — молчание в трубке.

— Росс! Ты должен был рассказать мне о своих подозрениях в отношении поджога.

— Я бы рассказал, дорогая, если бы… Если бы был уверен, что ты… Что ты нормально себя чувствуешь и лишнее волнение не повредит тебе…

— Я прекрасно себя чувствую, — вновь прервала его Энн, скрежеща зубами.

Ох уж эти отцы! Они всегда живут в каком-то нереальном мире! Вот и сейчас Росс несомненно хочет избавить ее от ненужной нервотрепки и головной боли. И не понимает, что его молчание раздражает еще больше!

— У тебя есть какие-нибудь улики? Ведь должны же быть!

— Энн, — снова вздохнул Росс, — идет расследование.

— И поэтому ты ничего не хочешь мне сказать? Росс, не надо жалости! Ведь все это касается меня не меньше, чем тебя!

— Дорогая, умоляю тебя! Вот закончится расследование, и я расскажу тебе все, что сам буду знать.

Энн задумалась, машинально перебирая в руках телефонный провод.

— Ты куда пропала? — послышалось в трубке.

— Я здесь. Хорошо, Росс. Ты мне обещаешь рассказать все до мельчайших деталей после завершения следствия?

— Обещаю.

— Но, Росс, это может быть тот же самый тип. Так?

Росс опять тяжело вздохнул. Энн представила себе, как он в этот момент откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол.

— За долгие годы работы, Энн, я нажил себе немало врагов. Может быть, этот поджог — дело рук целой группы людей. Ведь я передал в суд сотни дел, а о тысячах подозреваемых сообщил властям. Кое-кто из них мог попытаться мне отомстить. Я хотел просто пощадить твои нервы. Особенно потому, что ты уже пережила одну подобную трагедию.

— А кто пощадит тебя, Росс? Разве тебе не тяжело?

— Со мной ничего не случится, дорогая. — Росс подумал несколько мгновений и потом добавил: — Сегодня я буду занят до поздней ночи. Но могу сделать перерыв на обед. Если желаешь, мы сможем повидаться.

В голосе Росса Энн послышались просящие нотки, боль и сожаление.

— Хорошо, Росс. Делай то, что наметил. А я пока останусь здесь. Ты не возражаешь?

— С Ноем?

Энн улыбнулась. Росс был настоящим отцом.

— Нет, Росс. Ной поселил меня в одном из приютских коттеджей. Я буду здесь одна.

— Я пошутил, — хмыкнул Росс. — Рад, что у тебя будет компания поинтереснее моей.

— Твоя компания мне очень даже по душе, Росс. Поэтому я… я останусь здесь еще на неделю. Помогу тебе решить, что стоит сохранить в доме, что упаковать и… Мало ли что еще!

— Прошу тебя, не надо! Я не хочу.

— Но я хочу.

Энн знала, что он не сможет сделать все в одиночку. Правда, отнюдь не была уверена и в себе. Но твердо решила попытаться помочь отчиму. Однажды она уже бросила его в трудный период, который длился более десяти лет. Такое больше не повторится…

— У меня есть неделя, — добавила она. — Пожалуйста, не отвергай мою помощь.

— Но при одном условии: ты никогда не пойдешь в этот дом одна. Никогда. Только со мной.

— Обещаю.

Энн повесила трубку и тут же набрала нью-йоркский номер своего редактора. Это была очень компетентная в своем деле женщина, возглавлявшая один из отделов журнала. Звали ее Сью. К Энн она относилась с большой теплотой, и та об этом знала.

— Как вы там, милая? — раздался в трубке ее прокуренный голос.

— Пока все в порядке, Сью.

Энн вкратце рассказала ей о случившемся. Сью терпеливо выслушала и с беспокойством еще раз спросила:

— Но сами вы не пострадали? Честно?

— Нет.

— Хорошо. Тогда быстренько сворачивайте там ваши дела и возвращайтесь.

Энн рассмеялась. Поистине надо было очень любить эту милую, очаровательную и преданную своему делу Сью!

— Ваше участие в высшей степени трогательно! — съязвила она.

— Энн, — строго ответила Сью, — вы работали бок о бок со мной не один год. И знаете, как я всегда сочувствовала вам, как переживала за ваше одиночество, жизнь без семьи и тепла. Неделю назад вы огорошили меня трогательным рассказом о своем отчиме, вознамерившемся продать дом, в котором еще живет память о вашей матери и брате. Конечно, я раскисла и разрешила вам задержаться.

— Но все это было правдой.

Энн улыбнулась, зная, как любит Сью драматические эффекты.

— Я не сомневаюсь, что это правда. Но сейчас вы поведали мне новую историю — о пожаре. О чем будет следующая? Вам нужно еще время? Что ж, желание вполне справедливое! Никто не заслужил этого больше, чем вы. Я это знаю. Вы уже несколько лет не пользовались отпуском. Такое усердие не может не вызывать восхищения. Но получается, что следующий номер выйдет без колонки разъездного корреспондента. Без статьи, которую вы, напоминаю, должны были прислать еще из Лондона, но не сделали этого. И даже не предупредили меня, что корреспонденции не будет.

— Я это помню.

— Тогда поторопитесь и срочно возвращайтесь. Вы — моя должница!

— Вернусь на следующей неделе, — пообещала Энн и повесила трубку.

На лице ее появилась улыбка, но тут же исчезла, как только Энн увидела Ноя, спрятавшегося за большим холодильником и, наверное, шпионившего за ней. Это было уже слишком! Ной открылся ей с еще одной стороны. И не лучшей! Хотя и не перечеркивавшей такие его добрые и благородные дела, как трогательная забота о Розмари, воспитание приютских детей, которыми он себя окружил, или спасение ее самой из горящего дома с риском для жизни. При этом Ной возненавидел бы Энн, если бы узнал, что в душе она считала его героем. Тем более она никак не могла понять того, что произошло сейчас…

— Ной, — сказала Энн, чувствуя, что от негодования у нее даже перехватило дыхание, — я не подозревала, что ты здесь!

— Я хотел попить, — поспешил оправдаться Ной, размахивая банкой с «пепси-колой». — Здесь очень жарко. — И он демонстративно начал потягивать напиток, потом взглянул на Энн и спросил, нахмурившись: — Что ты на меня так смотришь? Прекрати сейчас же!

Энн спохватилась, что действительно по-идиотски таращит на него глаза, и отвела взгляд. Теперь уже Ной уставился на нее, не понимая, что произошло.

— Ты сейчас играл в теннис, — ни с того ни сего убежденно заявила Энн, сама понимая, как глупо это звучит.

— Я? До чего ж ты сообразительна! Прямо сил нет! Видимо, тебе стало лучше?

— Лучше? Чем когда?

— Чем тогда, когда я наткнулся на тебя, бледную и дрожащую, в полусгоревшем доме. Или когда оставил в коттедже. Ты выглядела, совсем как та маленькая девочка, которая потеряла новую куклу.

Энн улыбнулась. Ной напомнил о давно ушедших в прошлое временах. Ей тогда было всего пять лет. Как-то раз она забыла на берегу Сьюзи — свою любимую куклу. Приливной волной игрушку унесло в море. Тогда Энн проплакала целую неделю. Джесси и Ной скинулись и купили ей новую куклу. Но Энн хотела непременно ту самую. Прошла еще неделя. Может быть, даже больше. Энн взяла новую куклу, пошла на берег, выкупала ее в морской воде, и та стала, точь-в-точь как прежняя. Единственно, выпал один глаз и отвалилась нога. Но за это Энн стала даже больше ее любить…

…Она посмотрела на Ноя. Его лицо вновь стало хмурым, даже злым. Его что-то очень тревожило. Энн уже не сомневалась, что причиной тому было ее состояние. И не совсем уверенно сказала:

— Я хорошо себя чувствую. — По глазам Ноя она поняла, что тот ей не поверил, и принялась убеждать: — Честное слово! У меня все в порядке…

Энн не успела опомниться, как Ной схватил стоявший рядом у стола стул, повернул его и, присев, притянул к себе ее ногу.

— Ты что?! — испуганно вскрикнула она.

— Спокойно! Я хочу осмотреть твою коленку.

— Там все в порядке! Я же уже сказала!

Не обращая никакого внимания на ее протесты, Ной приподнял бинты, чтобы осмотреть ожог. Но Энн негромко вскрикнула и отдернула ногу.

— Больно?

— Да. Бинт прилип к волоскам на коже.

— Я только слегка дотронусь. Кстати, в следующий раз побрей коленку, прежде чем забинтовывать.