И вдруг Эванс остановился как вкопанный перед самой коляской. Глаза вылезли на лоб от страха. Его остановило лезвие сабли, прижатое к его шее. Громадный солдат скосил глаза и увидел рядом с собой лошадь и всадника. Не долго думая, он обратился в бегство.
Торри благодарно посмотрела на офицера в серой форме. Его нельзя было назвать красавцем, но у него было очень интересное и привлекательное лицо.
Ему было лет тридцать, лицо округлое. Спаситель Торри широко улыбнулся, и на щеках у него появились чудесные ямочки. Тонкий шрам, пересекавший правую щеку, придавал ему лихой вид.
Короткие темно-каштановые волосы вились. Густые брови и аккуратно подстриженные усы были золотисто-каштанового, цвета. Незнакомец посмотрел на Торри карими глазами, и сердце у девушки взволнованно екнуло.
– Я… я… – забормотала Торри Гамильтон. – Большое вам спасибо, – смущенно закончила она.
Офицер быстро снял шляпу и, нагнувшись с седла, поцеловал ей руку.
Потом она увидела, что доктор Гамильтон с трудом взбирается в коляску. Ей стало стыдно, что она совсем забыла о нем и не помогла.
– С вами все в порядке? – низким голосом поинтересовался всадник. Услышав, как он протяжно, по-южному, произносит слова, Торри мысленно задрожала от восторга. – Я капитан Лукас Монтгомери. Извините, что произошло это прискорбное недоразумение. – Он улыбнулся Торри. – Но я уверен, что вы защитили бы себя, мисс, и без моей помощи.
– Капитан, – прохрипел доктор Гамильтон, еще не пришедший в себя после падения, – мы перед вами в долгу. Я доктор Рандольф Гамильтон. Позвольте мне представить мою внучку, Викторию Гамильтон.
– Я очарован, – улыбнулся галантный капитан и подарил девушке взгляд, который очень красноречиво сообщил, как он очарован. Торри лихорадочно думала, что бы такое сказать… все равно что, лишь бы задержать его хоть на минуту.
– Кто был этот ужасный человек? – спросила Торри.
Капитан Монтгомери нахмурился:
– Хайрам Эванс, такой головорез, что не приведи Господь! Отпетый уголовник. Один из немногих уцелевших новоорлеанских зуавов.
– Кого, кого?
– Наверное, он произвел на вас такое сильное впечатление потому, что раньше вы их не видели. Какие-то идиоты в Новом Орлеане отправились в тюрьму и, сформировав отряд из преступников, послали его сражаться против северян. Власти предоставили им выбор: отсиживать срок до конца или пойти в армию. Нетрудно догадаться, что они выбрали. – Капитан вновь обворожительно улыбнулся. – Выйдя из тюрьмы, они могли убивать с разрешения правительства.
– Мне еще не доводилось слышать большей глупости! – с негодованием воскликнула Торри.
– Абсолютно с вами согласен. Но что делать, сейчас идет война. Во всей этой истории есть лишь один относительно положительный момент – большинство зуавов дезертировали или перебили друг друга в пьяных ссорах. Оставшихся сейчас можно пересчитать по пальцам. Они бродят по городу и постоянно скандалят.
– Но почему их держат в армии? – взволнованно спросила Торри, вспомнив наглое ухмыляющееся лицо Хайрама Эванса.
– Боюсь, сейчас, мисс Гамильтон, Юг нуждается в каждом мужчине, способном держать в руках винтовку, пусть даже это будет подонок типа Хайрама Эванса… Но давайте не будем больше говорить о неприятных вещах. Вы надолго к нам в Ричмонд? Надеюсь, вы пробудете достаточно долго, чтобы я мог предложить вам свои услуги в качестве охраны при передвижениях по нашему прекрасному городу?
Торри Гамильтон улыбнулась и почувствовала смущение.
– Да, мы приехали в Ричмонд надолго. Временно остановились в отеле «Ричмонд». Доктор Гамильтон будет работать в военном госпитале.
– А вы его медсестра? – с улыбкой поинтересовался бравый капитан.
– Да, медсестра.
Лукас Монтгомери выпрямился в седле и вздохнул:
– Эту информацию я буду держать в тайне, мисс Гамильтон.
– Почему? Что вы имеете в виду? – удивилась Торри.
Монтгомери слегка надвинул шляпу на глаза, взялся за луку седла, и в его карих глазах заплясали веселые огоньки.
– Разве вам не известно, сколько неприятностей доставляют в армии лентяи, которые притворяются больными, а на самом деле на них можно пахать? Когда же они узнают, что доктору будет помогать такая красивая девушка, в армии вспыхнет страшная эпидемия, какой Ричмонд еще не видел!
Торри весело рассмеялась, а бледный доктор Гамильтон перестал хмуриться.
– Так я и знал. У этой задумчивой и очаровательной леди чудесная улыбка и звонкий смех, – улыбнулся Лукас Монтгомери. – Спасибо за то, что оценили шутку. – Он приложил пальцы к краю шляпы и взял поводья, чтобы отъехать от них.
– Извините меня, капитан, – остановил его доктор Гамильтон, – но не смогли бы вы проводить нас до отеля? Сдается мне, Виктория захочет отдохнуть после этого ужасного происшествия. В вашем присутствии я буду чувствовать себя в большей безопасности. У меня до сих пор еще дрожат руки.
Торри повернулась и изумленно посмотрела на своего «дедушку». Было ясно, что потрясение, вызванное нападением пьяного солдата, прошло, но то, что Рандольф Гамильтон признался, будто чувствует слабость, значило, что шок от падения был сильнее, чем ему казалось. И тут Торри поразила мысль: как много сейчас для нее стал значить этот старик! Она полюбила его, полюбила почти так же глубоко, как своего деду. Если с Рандольфом что-то произойдет, девушка огорчится так же сильно, как огорчилась, когда Натаниэля Гамильтона увезли в санаторий.
Торри взяла руку доктора, который украдкой подмигнул ей. Девушка подавила улыбку, поняв истинные намерения старика. Конечно, он ничего не добьется, играя роль свата и пытаясь заставить ее позабыть о Джейке, но все равно она была ему благодарна за заботу. Да и как она могла обижаться на прапрапрадеда за то, что он нашел предлог, чтобы еще немного побыть в компании обворожительного капитана?
– Да, дедушка, – покорно согласилась Торри, – по-моему, это хорошая идея. Я действительно очень устала. – Она повернулась к Монтгомери. – Это не очень затруднит вас, капитан? – поинтересовалась девушка, отважившись встретиться с ним взглядом.
Лукас Монтгомери опять обворожительно улыбнулся, показав, что очень рад просьбе.
– Нисколько. Я с особым удовольствием провожу вас, мисс Гамильтон… Интересно, а позже… – Он замолчал, теребя в руках шляпу и опустив глаза.
– Да? – подтолкнула его к откровенности Торри Гамильтон.
– Нет, боюсь, вы посчитаете меня нахалом.
Ох уж эти жеманные правила ухаживания южан и чопорный этикет! Привыкнет ли она когда-нибудь к ним? Она ласково улыбнулась.
– Напрасно вы этого боитесь. После того как вы так доблестно спасли нас, мне и в голову не приходит такая мысль, – заверила его Торри.
Лукас Монтгомери широко улыбнулся, и Торри вновь удивилась своему волнению, вызванному его улыбкой.
– Я прошу вас оказать мне честь отужинать со мной сегодня вечером. И вас, конечно, тоже прошу, сэр, – торопливо повернулся капитан к доктору. – Извините меня, я, конечно, должен был сначала попросить разрешения у вас. Еще раз прошу простить меня.
Доктор Гамильтон махнул рукой, как бы умоляя не обращать внимания на такие мелочи.
– Не стоит о такой ерунде. Конечно, мы с удовольствием примем ваше приглашение и поужинаем с вами. Это самое маленькое, что мы можем сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить вас за вашу помощь.
Капитан Монтгомери поднес два пальца к краю шляпы и отдал честь.
– Не стоит благодарностей, доктор. Я просто сделал то, что на моем месте сделал бы любой джентльмен… Но подождите минуточку.
Монтгомери спрыгнул с седла, и Торри была вынуждена закусить нижнюю губу, чтобы скрыть свое волнение, когда он подошел к ней. Капитан обратился к Рандольфу Гамильтону, перегнувшись через нее, и у Торри появилось безумное желание поцеловать его.
– Что вы скажете, если я привяжу лошадь к вашей коляске и сам отвезу вас в отель? – предложил он старику. – Я не очень стесню вас?
Доктор Гамильтон с широкой улыбкой заверил его, что он их вовсе не стеснит. Следующие пятнадцать минут Торри провела, зажатая между Лукасом Монтгомери и Рандольфом Гамильтоном. Эти минуты оказались мучительным испытанием, поскольку бедро капитана Монтгомери прижималось к ее бедру, его левая рука слегка касалась ее правой груди, а даже самое легкое прикосновение капитана возбуждало ее так сильно, что это начало тревожить Торри. Наконец они добрались до отеля. Монтгомери взял ее за руку, чтобы помочь сойти с коляски, и Торри чуть не стало дурно.
