Из одной машины стали вытаскивать какую-то аппаратуру, а из другой выскочила молоденькая девчонка и резво направилась к руководителю демонстрантов. Она почти подбежала к нему и стала горячо в чем-то его убеждать, показывая в сторону машин и в сторону заходящего солнца.
Не хватает света для картинки, догадался Ральф и цокнул языком. Процесс затягивался… Сейчас они начнут выставлять осветительные приборы, потом интервью… Да! Но он только поежился от налетевшего свежего ветерка и продолжал сидеть. В девчонке было столько энергии, что он невольно посочувствовал ей. Пусть работают, он не торопится. Он всегда уважал верность своему делу, поэтому стал внимательно рассматривать девушку, которая так горячо доказывала свою правоту.
Короткие кудрявые рыжие волосы, чуть курносый нос, наверное, можно увидеть веснушки, если подойти ближе, худенькая как подросток, хотя ей конечно же не девятнадцать. Одета смешно: коротенькие джинсы с какими-то картинками, коротенький розовый топ, легкая курточка с бахромой, розовенькие носочки и белые кроссовки. Школьница, ухмыльнулся он. Он любил подростков и своих студентов. В них было много жизни, уверенности, жадности к впечатлениям, радости. Разговор со студентами он никогда бы не променял на умные беседы со степенными учеными. В детях больше свежести и понимания. Они интуитивно схватывают то, до чего взрослые доходят путем вычислений и логики. Как это у них получается? И куда все пропадает, когда они взрослеют?
Ральф поймал себя на том, что рассуждает как старик, который ностальгирует по молодости, а ведь ему чуть больше тридцати. Он просто слишком давно стал взрослым.
А это девочка ничего. Моментально организовала съемку, построила всех в нужном ей порядке, а теперь непринужденно болтает с организаторами акции. Ральф не слышал слов, но даже издали было видно, что для нее это не проходная работа, а действительно интересная ситуация. Она искренне кивала головой и участливо разводила руками, совершенно не заботясь о том, как она будет выглядеть в кадре. Казалось, она совершенно не замечает камеры. Волосы растрепались, и она нетерпеливо убирает их за уши, потому что они мешают ей слушать разглагольствования организатора акции. Вот он-то очень даже видит камеру и старается как может…
Ральфу стало смешно. Девушка и этот напыщенный гусь как бы поменялись местами: она размахивает руками и возмущается, а он стоит как завороженный и величественно улыбается в глазок.
Ладно, пусть работают, решил Ральф, приду сюда завтра. Он отряхнул ноги, надел туфли и зашагал к своей машине. Она стояла рядом с подъехавшими машинами телевизионщиков, и Ральфу пришлось осторожно переступать какие-то шнуры, чтобы не задеть их и не сорвать съемки. Он уже почти открыл дверь своей старушки, как позади него что-то бухнуло и раздалась фраза, состоящая из одних ругательств. Потом бухнуло еще раз, еще… Он повернул голову и с ужасом увидел, что все три осветительных прибора лежат на песке, задрав ножки, и дымятся. Вся группа кинулась к ним, пытаясь понять, что произошло.
Но первым все понял Ральф… Виноват был он. Сосредоточившись на том, чтобы аккуратно открыть машину и бесшумно отбыть, он не заметил самый толстый шнур, который соединял осветительные приборы. Именно его он и подцепил ногой. Самый ближний прибор свалился первым, а потом началась цепная реакция…
Через несколько минут это поймут все. Уже поняли: ассистенты направлялись в его сторону. Съемка, естественно, была сорвана. Мало того, приборы тоже были загублены. Ральф вздохнул, проклял сегодняшний день и приготовился объясняться.
Он не боялся того, что ему придется заплатить, но ужасно жалко было девушку, работе которой он невольно помешал.
— Мистер, — грозно начал парень, который, судя по всему, был главным.
— Простите меня, — быстро перебил его Ральф, — это полностью моя вина. Я возмещу все убытки. Вот моя визитная карточка. Думаю, что мы все решим без проблем и без промедления. Мне очень жаль.
Парень внимательно читал имя этого странного человека, который даже не стал спорить, хотя мог бы перевернуть ситуацию и отвечать пришлось бы им. Когда он понял, чье имя он только что прочитал, лицо его даже засияло. Перед ним был сынок мистера Грина, который фактически являлся владельцем телекомпании. Значит, им сегодня невероятно повезло… Вот только эта девчонка… Она…
Он не успел додумать до конца, как услышал возмущенный голос Шэрон.
— Черт побери! Рон! Я тебя убью! — налетела она, не притормозив. — Ты будешь вечно глазеть на сиськи или займешься делом? В который раз ты срываешь репортаж? Или ты специально издеваешься надо мной?
— Прости, любовь моя, — торжествующе остановил ее Рон, — но в этот раз претензии не по адресу. Да и подходящих сисек здесь нет… Посмотреть не на что.
Шэрон отлично поняла, что он имеет в виду ее скромную фигуру, но ей было глубоко наплевать. Этот урод, которого ей навязали в редакции, не умеет ничего, кроме как говорить сальные комплименты всем бабам подряд и раздевать их своими противными масляными глазками.
— И кто же на этот раз виноват? Господь Бог? — язвительно спросила Шэрон.
— Ну, если ты считаешь, что этот господин похож на Господа Бога, тогда да. — Рон отступил на шаг, предоставляя возможность этой бесноватой рыжей девице вылить свой гнев на этого богатенького хлыща.
Шэрон перевела взгляд на Ральфа, потом набрала побольше воздуха и…
— Мисс, я очень сожалею, что помешал вам работать… — Он не дал ей начать.
— Ха, «помешал работать»! — Она задохнулась от возмущения. — Вы мало представляете, что вы на самом деле сделали!
— Нет, я хорошо представляю, что именно я сделал, — перебил ее Ральф: ему хотелось сказать ей, что он очень сожалеет и готов искупить свою вину.
— Кто вас просил вообще появляться на этом пляже, маячить здесь? Вам что, больше заняться нечем? — Ей было наплевать, что он там бормочет.
— Может быть, вы позволите мне закончить? — опять попытался остановить поток ее красноречия Ральф.
— И не подумаю! — взвилась девушка. — Я три дня… как последняя дура… А вы… Да как вы можете возражать мне?!
— Простите, — пожал плечами Ральф, который начал злиться. Девица оказалась задиристой и ужасно упрямой… — Я не совсем понимаю, что сделал три дня назад. Меня вообще не было в этом городе.
— Вот и отлично! И не надо было сюда приезжать! — Девушка сжала руки в кулаки.
Ральфу вдруг стало смешно. Он представил, как она бросается на него и начинает изо всех сил молотить его этими кулачками.
— Но я случайно… — улыбнулся он. — Повторяю, совершенно случайно… задел ваши провода и явился причиной срыва съемок, это просто недоразумение. Я готов искупить.
— Да что вы теперь сможете искупить… — Она вдруг обмякла и обреченно махнула рукой. — Ничего не поправить. Просто я всегда попадаю… Господи, зачем я вам все это объясняю. Лучше бы вы никогда не приходили сюда.
— Вот мои координаты, — миролюбиво проговорил Ральф и протянул ей визитку. — Если вы решите, чем я могу быть вам полезен, всегда к вашим услугам. А о возмещении убытков мы уже поговорили с этим господином.
Шэрон покрутила визитку в руках, не понимая, чем может быть ей полезна эта бумажка, потом бросила ее на песок, резко повернулась и пошла ко второй машине.
Ральф не обиделся, а скорее расстроился, что ничем не смог утешить девушку. Она была так трогательна и в своем гневе, и в своем отчаянии. В последний момент он заметил, что ее глаза вдруг покраснели, а когда она направлялась к машине, худенькие плечики вздрагивали. Он посмотрел на Рона. Тот довольно ухмыльнулся и покрутил пальцем у виска. Ральф холодно взглянул на него и, не прощаясь, сел в машину. Он найдет способ встретиться с этой девушкой и понять, что же произошло на самом деле. Она не могла так отчаянно расстроиться из-за рядового срыва съемок. В конце концов, пока он сидел на пляже, она довольно долго говорила с руководителем демонстрантов. Этого материала вполне могло хватить для небольшого репортажа в выпуске новостей. Здесь какая-то другая причина. Его неуклюжесть просто спровоцировала взрыв.
