Он едва заметно покачал головой.
— Почему? Я разговариваю с вами и хочу, чтобы вы смотрели на меня. — Она протянула руку и отвела книгу от его лица. — Я получила письмо.
— Вижу.
Не обращая внимания на его подчеркнутое безразличие, Одри заявила:
— Халиган говорит, что я должна заплатить за восстановление земли в ее прежнем состоянии. Это абсолютная чушь! Там не было никакого состояния! Как по-вашему, он имеет на это право?
Маричелли бросил на Одри досадливый взгляд, а затем вновь принял равнодушный вид.
— Понятия не имею. Я не юрист.
— Я знаю, что вы не юрист, но у вас есть земля…
— Которой я не могу разрешить вам воспользоваться.
— Но почему? — взмолилась она. — Если он подаст иск, эта земля будет мне попросту необходима!
— Встречный иск, — пробормотал он, снова углубляясь в книгу. — Отказ съезжать с земли.
Я уже съехала с этой земли! И переехала на твою… Но разве она могла признаться в этом? Если бы он согласился, то никогда ничего не узнал бы!
— Витторио…
— Нет.
— Что «нет»?
— Вы не получите эту землю!
— Вы сказали, что я смогу взять ее, если там нет древнего поселения!
— Это вы сказали. Кроме того, эта земля не моя. Она принадлежит местному совету; просто мы имеем право проводить на ней археологические исследования.
— Но вы распоряжаетесь ею! Вы могли бы убедить их! Они прислушаются к вам! А мне это позарез необходимо!
Маричелли медленно поставил чашку, положил раскрытую книгу на край стола и посмотрел на Одри. Его лицо казалось высеченным из мрамора.
— Вам необходимо? Вы считаете, что на свете нет ничего важнее вашей персоны и ваших нужд? Вам безразлично, что эта земля представляет собой археологическую ценность? Вам наплевать на наследие прошлого!
— Но дикие животные — это тоже наследие прошлого! К тому же вам ничто не помешает заниматься раскопками. Копайте рядом. Черт побери, Витторио, это важно!
— Археология важнее.
— Но ведь вы же сказали, что вам некогда заниматься этим делом!
— Лично мне действительно некогда. Но кроме меня есть и другие. По моей просьбе вам подыскивают равноценный участок.
— Нигде поблизости такого участка нет! Я уже искала… Пригодные для использования участки расположены слишком далеко.
— Нет, — холодно повторил он, — это вы далеки от понимания. Вы хотите, вам нужно… Я потратил уйму времени, терпения и дипломатии, доказывая, что ваша работа имеет большое значение, и убеждая местный совет и ведомство по охране окружающей среды подыскать вам подходящий участок. Они делают это, оказывая мне личную услугу.
— Но они не там ищут! — повторила Одри. — Я знаю про ваши попытки и благодарна за них, но больше не могу оставаться здесь! Мне надо ехать!
Витторио хлопнул книгой об стол, поднялся на ноги и громоподобно рявкнул, поразив ее до глубины души:
— Поезжайте! Сегодня же! Я даже сам отвезу вас в аэропорт! Вы называете меня эгоистом и упрекаете в том, что я создаю в квартире хаос, но вам нет дела до того, как тяжело переживают Рико и Эмили вспышки вашего плохого настроения!
— Я не заставляю их переживать… — растерянно пролепетала Одри.
— Нет, заставляете! Вы сеете раздоры и нарушаете всеобщее спокойствие.
— Спокойствие? — беззвучно повторила она.
— Да, спокойствие! Рико сбился с ног, пытаясь ублажить вас и доставить вам удовольствие…
— Но мне не пришлось бы здесь оставаться, если бы вы позволили мне взять землю! И вообще не понадобилось бы приезжать!
— О да… Увы, они слишком хорошо это знают!
Она ахнула и отшатнулась.
— Что?
— Одри, сколько времени вы бы собирались приехать к ним в гости? Посмотреть, где и как они живут? Месяцы? Годы?
— Нет! Просто у меня мало свободного времени!
Он безжалостно усмехнулся.
— Зато у вас есть время преследовать меня.
— Я не преследую вас! Вы сами настаивали, чтобы я приехала!
— Да, — вкрадчиво согласился он, — настаивал. Если бы я этого не сделал, вы бы не приехали никогда. А как вы думаете, какие чувства испытывают ваша мать и Рико, зная, что вы приехали из-за меня, а не из-за них?
— Это нечестно!
— В самом деле?
— Нечестно, и если вы работаете у Рико, это еще не дает вам права разговаривать со мной так, словно я полное ничтожество!
— Я не работаю у Рико, — ледяным тоном поправил Маричелли.
— Да? Ну, ладно, это не имеет никакого значения. — Чувствуя себя виноватой, поскольку упреки Витторио попали в цель, она принялась защищаться. Этот человек обладал удивительным умением заставлять ее уходить в глухую оборону. — Если уж мы стали обмениваться обвинениями, как быть с вашей невнимательностью, вашим эгоистичным нежеланием считаться с чувствами других людей? Вам не приходит в голову, что моей матери и Рико до смерти надоели ваши кости, ваши камни и ваше постоянное присутствие в их доме? И…
— В моемдоме, — спокойно вставил он, но разгорячившаяся Одри не обратила внимания на эту реплику.
— Они женаты всего шесть месяцев! Я давала им время побыть вдвоем, а это гораздо важнее, чем вы думаете! Вы грубо и бесчувственно вторгаетесь в жизнь молодоженов, людей, любящих друг друга и вовсе не нуждающихся в том, чтобы вы заполняли их дом всяким хламом! Мать даже не может толком убраться! Ей приходится стирать и гладить на вас, как какой-нибудь… Ваш дом? — осекшись, прошептала пораженная Одри. — Ваш дом? Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что сказал. — Он перегнулся через стол, собрал свои бумаги, положил их в книгу, осторожно закрыл ее, сунул под мышку и ушел.
2
— Витторио!
Ошеломленная, растерянная, совершенно сбитая с толку, Одри устремилась следом, но вскоре увидела, что за ним захлопнулась входная дверь. Его дом?!
Обведя взглядом старые картины, античную мебель и дорогие ковры, она выбежала из гостиной и принялась лихорадочно разыскивать мать. Одри заглянула в спальню, на кухню и в конце концов обнаружила Эмили на балконе, где та оживленно болтала с соседкой. Мать обожала балконы. Но этот балкон принадлежал не ей.
Выйдя на широкую площадку с обвитой плющом чугунной решеткой, к которой крепились горшки с самыми разнообразными растениями, Одри тихо сказала:
— Мама, можно тебя на минутку?
Удивленная мать торопливо извинилась перед соседкой на недавно освоенном итальянском, испустила недовольное восклицание и загнала дочь в комнату.
— Одри! Ты до сих пор в ночной рубашке!
— Ну и что? — нетерпеливо спросила молодая женщина. — Я проспала…
— Рико ведь советовал тебе посетить Ватикан. Кажется, экскурсия начинается в одиннадцать.
— Я помню, но…
— Он очень расстроится, если ты не…
— Мама! Витторио сказал, что это его квартира!
— Ну да, — недоуменно подтвердила она. — Я говорила тебе…
— Ничего ты не говорила!
— Одри, — мягко возразила мать, — я говорила это, когда мы встречали тебя в аэропорту. Пожалуйста, не делай из меня дурочку. — Одри широко раскрыла глаза и готова была решительно запротестовать, когда мать продолжила: — Но с самого прибытия — точнее, с той минуты, как ты вышла в зал ожидания — ты вела себя так, словно окружена врагами: огрызалась, набрасывалась на всех, была отвратительно груба с Витторио, который, надо сказать, вел себя на удивление сдержанно… Впрочем, хватит об этом. Я знаю, ты волнуешься из-за своего приюта, беспокоишься о животных, но в этом не виноваты ни я, ни Рико, ни Витторио. Витторио вовсе не обязан сдавать тебе землю в аренду, у тебя нет никаких оснований требовать этого. Больно признаваться, но мне очень стыдно за тебя. Я не учила тебя плохим манерам, и если это влияние Пола, то тогда чем скорее прекратится ваша связь, тем лучше.
— У нас с ним нет никакой связи, — прервала ее Одри.
— Я молчала все это время, — решительно продолжала Эмили, — потому что… потому что испытывала неловкость.
Ошеломленная, едва не потерявшая дар речи, Одри прошептала:
