Роберт Мэрфи, заведующий ларингологическим отделением госпиталя Святой Варвары, высокий, стройный, темноволосый мужчина в возрасте чуть за тридцать, вошел в палату, выкрашенную в бледно-салатовый цвет. Очки в тонкой золотой оправе, сдвинутые на кончик носа, блеснули, отразив дотронувшийся до них луч солнца. Очки он носил скорее для солидности, чем по необходимости. За Робертом следовала молоденькая медсестра, имя которой Роберт постоянно забывал, с толстым блокнотом в руках.

— Сьюзан Прест, семьдесят девять лет, поступила три дня назад, левосторонний отит, — доложила медсестра четким, твердым голосом, на секунду заглянув в блокнот.

Умолкнув, она замерла и приготовилась записывать рекомендации доктора.

Роберт кивнул. Он помнил эту больную. Сьюзан Прест из тех пациентов, о которых так просто не забудешь. Он был в курсе, когда и с каким диагнозом эта дама поступила в отделение. В тот день, вернее ночь, было как раз его дежурство. Только он собрался насладиться недолгим затишьем и выпить кофе, как загорелась кнопка вызова. В приемное отделение поступил новый пациент.

— Я сейчас, только кофе выпью, — буркнул Роберт, нажав на кнопку селектора. Дожидаться ответа от медсестры приемного отделения он не стал, сразу же отключился. Ничего страшного, если его немного подождут.

Шлепнулся в кресло, закинул уставшие ноги на стол и, отпив из кружки, прикрыл в блаженстве глаза. Дежурство сегодня выдалось на редкость хлопотное. За ночь в его отделение поступило несколько больных, а все с жалобами на боль в ухе. Словно город охватила эпидемия ушных болезней.

Роберт злился на ночных пациентов: неужели нельзя дождаться утра? Конечно, боль в ухе дело неприятное. Но все-таки потерпеть можно.

Кофе допить ему не удалось, сигнал вызова раздался вновь.

— Доктор Мэрфи, пожалуйста, не могли бы вы прийти побыстрее? — Голос медицинской сестры подозрительно дрожал, видимо, у них создалась неординарная ситуация.

Действительно, в приемном покое стоял крик, его Роберт услышал еще в коридоре. Распахнув дверь, Роберт замер на пороге, пытаясь определить причину.

На кушетке лежала пожилая дама и кричала дурным голосом. И не просто кричала, а кричала с каким-то подвыванием, добавляя в него еще и постанывания. Над ней склонилась медицинская сестра, рядом топтался мужчина в черном безукоризненно выглаженном костюме и белой рубашке. Мужчина был так бледен, что казалось, будто он сию минуту упадет в обморок. Роберт даже подумал, не оказать ли ему помощь в первую очередь.

— Что тут происходит? — Вопрос Роберта утонул в крике, но медсестра, с нетерпением ожидавшая прихода врача, его услышала.

— О, доктор Мэрфи! — с облегчением выдохнула она. — Вот…

Она кивнула на лежащую на кушетке даму. Та при появлении Роберта на мгновение замолчала, оценивающе оглядела его с ног до головы, а затем вновь закричала. Молодой доктор, по всей видимости, не внушил ей доверия.

— У мамы страшные боли. — Мужчина в черном костюме подскочил к Роберту, схватил его за руку и потащил к кушетке. — Помогите, доктор! Она умирает.

Роберт поморщился и вырвал руку.

— Я не могу работать в таком шуме, — сердито сказал он. — Мэм, прошу вас замолчать.

Никакой реакции. Роберт набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул так, что, казалось, вздрогнули стены:

— Молчать!

Дама закрыла рот и быстро села, свесив худые ноги с кушетки. От удивления она мгновенно забыла о боли. Роберт знал, что для того, чтобы принести человека в чувство, иногда необходимы кардинальные меры.

Не глядя на нее, Роберт взял у медсестры заполненную карту.

Сьюзан Прест, семьдесят девять лет, сильные боли в левом ухе. Ничего особенного, из-за чего стоило бы так кричать.

С большим удовольствием Роберт Мэрфи отправил бы скандальную даму домой, но он был врач, а значит, обязан терпеть все выходки пациентов. Осмотрев ее, Роберт принял решение госпитализировать миссис Прест.

У ее сына вырвался вздох облегчения. По всей видимости, и его достали капризы мамаши.

Сегодня миссис Прест не кричала, но выглядела сердитой и недовольной.

— Как вы себя чувствуете? — Роберт изобразил на лице заинтересованность. Быть внимательным с больными входило в его профессиональную обязанность.

— Ужасно, — выдала, не задумываясь миссис Прест. — Ужасно! Да и как я могу здесь себя чувствовать? Отвратительное место!

— У вас какие-то претензии? Вы недовольны лечением? — Как заведующий отделением, Роберт обязан был интересоваться мнением больных.

— У меня миллион претензий! — Глаза миссис Прест загорелись от возбуждения. — Я вам сейчас такое расскажу…

— Лучше изложите в письменном виде, — остановил ее Роберт. Нет, выслушивать бредни старой маразматички он не в силах. — Если вам трудно самой изложить свои претензии, могу прислать санитара.

Миссис Прест надула губы.

— За кого вы меня принимаете? Неужели вы считаете, что я не в состоянии изложить свои мысли на бумаге?

— Нет, что вы. — Роберт отступил назад, словно опасаясь, что возмущенная женщина бросится на него. — Я распоряжусь, вам принесут бумагу.

— Да уж, будьте добры. Мне есть что написать. — Миссис Прест потерла руки, предвкушая момент, когда она сможет высказать все, что думает об отделении ларингологии и окружающих ее людях.

Дав молоденькой медсестре дополнительные указания, Роберт Мэрфи с облегчением покинул палату. Он был недоволен собой, его все раздражало. Особенно вот такие скандальные пациенты. Раздраженный врач — никуда не годный врач. Роберт с университетской скамьи четко усвоил это правило, но ничего не мог с собой поделать. Он устал как никогда, и эта усталость выливалась в раздражение. С каким бы удовольствием он разогнал своих пациентов по домам, прочь со своих глаз!

Как врач, придерживающийся традиционных взглядов на медицину, Роберт не любил рассуждений дилетантов о всяких синдромах типа предотпускного. Человеческий организм — всего лишь обыкновенный механизм. Он болен только тогда, когда выходит из строя какая-то деталь — орган. А все эти синдромы придуманы для оправдания своей раздражительности и к болезни никакого отношения не имеют. Но сейчас он готов был поверить в предотпускной синдром. Последние дни перед долгожданным отпуском действовали на него удручающе. Раздражительность лезла из всех щелей, выливалась в виде усталости и недовольства всем и вся. Нервы были напряжены до предела.

Закончив обход, Роберт кивнул на прощание молоденькой медсестре и направился в свой кабинет. Скрыться от всех за его дверью он мечтал уже с самого утра.

Но его мечтам не суждено было сбыться. Там, вальяжно развалившись в кресле и закинув ноги на стол, сидел Майкл Клоу, лучший друг Роберта, с бумажным стаканчиком кофе в руках. Майкл работал в терапевтическом отделении, расположенном этажом выше, и часто забегал в кабинет Роберта. Роберт всегда любил поболтать с другом, но сегодня предпочел бы, чтобы Майкл не приходил.

— Погано выглядишь, — вместо приветствия заявил Майкл. — Пациенты достали?

Сам он выглядел отлично. Никакой усталости, никакого тебе предотпускного синдрома, будь он неладен. Майкл являл собой человека, полностью довольного судьбой.

— Что есть, то есть, — согласился Роберт, подходя к кофейному аппарату. — Глаза бы мои на них не смотрели, а уши не слышали. Иногда мне кажется, что в наш госпиталь попадают самые скандальные личности Нью-Йорка, словно в высших сферах идет специальный отбор.

— Не принимай близко к сердцу. — Майкл дернул плечом. — Если все воспринимать слишком близко, можно и не выдержать. Я так всегда слушаю вполуха. Все претензии наших пациентов спокойно можно делить на четыре.

— И я стараюсь. Не всегда, правда, получается. — Роберт нажал на кнопку аппарата и наклонил голову, следя за черной струйкой жидкости, весело сбегавшей в кружку.