Мы заново родились на свет.
Девственность должна быть всеобъемлющей. Для обложки альбома я сделал несколько фотографий, на которых мы оба полностью обнажены. Мы не стали выбирать ни самую красивую из них, ни самую выигрышную. Мы хотели предстать перед зрителем в беспощадной откровенности своей чистоты. Покончить со всеми ухищрениями. Показать себя такими, какие мы есть, со всеми нашими недостатками и несовершенствами, — Джон и Йоко. Я хотел выпустить пластинку на нашем лейбле. Но все вокруг ударились в панику. Особенно из-за обложки. Это было нечто новое, как и все, что мы делали потом. Я не понимал, почему на нас так набросились. Мы любили друг друга и хотели поделиться своей любовью — что тут плохого? Но я сразу увидел, какую это вызывает ненависть. Что-то раздражало людей, шокировало. До меня не сразу дошло, что с Йоко возникнет проблема, — она станет самой ненавидимой женщиной в мире.
Все выглядели подавленными. Пол говорил, что я спятил. Что из-за моих идиотских выходок пострадают «Битлз». Дочки и мамаши от нас отвернутся. И на этом все кончится. Но меня не интересовало их мнение. Я твердо решил выпустить эту пластинку, все, точка. Разразился грандиозный скандал, в некоторых странах пластинку запретили. Сегодня, когда кто угодно позирует нагишом, вообще непонятно, из-за чего они устроили такой базар. Сегодня, чтобы шокировать публику, надо сняться в глухой водолазке! Несмотря на наши заявления насчет наркотиков и песни вполне определенного содержания, нас все еще воспринимали как милых мальчиков. Но на сей раз я твердо решил сорвать стоп-кран. И стать наконец самим собой. Разумеется, всяким козлам было по барабану, художники мы или нет. Они не восприняли наше послание о красоте и любви. Шум полемики перекрыл все остальное. При этом как-то забылось, что под обложкой — пластинка. Да вряд ли кто ее и слушал. Люди слишком увлеклись обсуждением наших тел, которые сочли безобразными. Все говорили только о непристойной обложке. Об этой фотографии, которая разрушала мой образ.
Мы поселились в квартире, предоставленной нам Ринго. До нас в ней жил Хендрикс. Мы часами, если не днями напролет валялись в постели. Пили шампанское. Для нас настал период секса и забвения. Как ни парадоксально, полоса подлинного душевного благополучия, в которую я вступал, ознаменовалась тем, что я впервые серьезно подсел на героин. Мы с Йоко жестко заторчали. Возможно, это объяснялось тем, что мы чувствовали враждебность окружающего мира и пытались от нее защититься. А может, в нашем союзе объединились две боли. Все возможно. Знаю лишь, что в тот момент моя уязвимость, мои параноидальные страхи только усилились. Я ни с кем не хотел разговаривать. Любопытно, что буквально пару дней назад я обсуждал все это с Ринго. Он сказал, что в те дни все ходили вокруг меня на цыпочках, боясь, что я сорвусь. Сегодня я принимал себя за Христа, а назавтра высматривал окно, из которого удобнее прыгнуть.
Бесспорно, под влиянием героина наша потребность не разлучаться только возросла. У торчка легко возникает ощущение, что без собрата по дури ему каюк. В Лондоне в это время началась настоящая охота на наркоманов. Я всегда считал ее позором. Не понимаю, с чего они потребителей причисляют к преступникам. Не разумнее ли задаться вопросом, почему люди садятся на иглу? Как они приходят к осознанию непереносимости обычной жизни? Почему она становится для них тяжким бременем? Вместо этого какой-то говенный коп вбивает себе в башку, что должен засадить за решетку всех рок-звезд. Что это, как не охота на гениев? Один человек предупредил нас, что к нам собираются нагрянуть с обыском. Мы, как ненормальные, принялись наводить в квартире порядок. Но мы очень боялись — до нас здесь жил Хендрикс, а до него еще куча торчков, — что копы обнаружат где-нибудь под диваном плюшку гаша или немного кокса. Так и случилось. Они нашли что искали. В дверь нам позвонили на заре, как к настоящим бандитам, чтобы не успели удрать. Нас арестовали, и я сейчас же подумал, что они запросто могут выслать Йоко, она ведь не англичанка. Поэтому я взял вину на себя. И заплатил штраф. Тем дело и кончилось. Сам того не подозревая, я совершил самую большую в своей жизни глупость. Тот факт, что я признал свою вину, впоследствии обернулся для меня кучей проблем.
Мы хотели просто тихо жить и наслаждаться счастьем, но всегда находился кто-то, кому не терпелось ткнуть нас мордой в дерьмо. Потом мы узнали хорошую новость: Йоко забеременела. Я от радости чуть с ума не сошел. Не уверен, что смогу это объяснить. Любовь подарила мне чувство отцовства, прежде мне неведомое. Йоко приходилось вести себя очень осторожно, потому что до этого у нее уже было несколько абортов. А дальше… Дальше был ужас. Выкидыш. Мы оба были как пришибленные. Я упал на пол в больничной палате и лежал там, не в силах пошевелиться. Я думал об этом ребенке, который никогда не появится на свет. Врачи сказали, что вряд ли Йоко снова сможет забеременеть. Они намекали, что ее организм разрушен наркотиками. Мне было больно думать, что наша любовь останется бесплодной.
Примерно тогда же мы записали «Белый альбом». Заранее никто не знал, в каком виде воплотится этот проект. В конце концов, учитывая количество песен, мы решили выпустить двойник. И назвать его просто «Битлз». Мне кажется, в нем собраны мои лучшие песни. За это время кое-что произошло. Даже Джордж вырос как композитор. Скажем прямо, он не слишком торопился. Раньше, когда он предлагал нам что-то свое, мы со смущением прятали глаза. Но теперь прогресс был налицо. Надо сказать, что ему наверняка помогло то обстоятельство, что он на протяжении многих лет близко общался с двумя такими гениями, как Пол и я. Ему уже становилось тесновато в группе. В нем бурлили свои песни. While My Guitar Gently Weeps— это все-таки очень приличная вещь. Ему надо было самому играть соло, а не просить Клэптона. Наверное, нам следовало дать ему больше места на этом альбоме. Во всяком случае, позже я понял, что ему не очень понравилось, что мы с Йоко заняли столько времени нашей Revolution 9,которую он считал авангардистским дерьмом.
Йоко присутствовала на каждой записи. Даже когда она болела, мы ставили в студиях «Эбби-Роуд» кровать для нее. Я, конечно, видел, как это всех бесит. До сих пор ни одна женщина не имела доступа в святая святых. Но здесь было совсем другое дело. Повторяю: она не сопровождала меня, мы с ней были одно. Я с огромным уважением относился к ее работе. Мне казалось, к ее мнению стоило прислушиваться. Она могла оказать на нас огромное влияние. Но остальных ее замечания, напротив, страшно раздражали, в том числе ее манера говорить не The Beatles, а просто Beatles.По моему убеждению, она хотела как лучше и искренне не понимала, почему ей нельзя войти в состав группы. Первым не выдержал и сорвался Джордж. Он исчез, и никто не знал, где он. Потом он вернулся. После него настал черед Ринго, который сел на яхту Питера Селлерса и уплыл. Я уже не помню ни точных дат, ни конкретных поводов каждого инцидента. Помню только, что напряжение между нами постоянно нарастало. Но потом Ринго тоже вернулся. По идее, мы должны были окатить его ледяным презрением. Но все случилось с точностью до наоборот. Мы усыпали его ударную установку цветами, чтобы показать, как мы его любим. Все эти мелкие размолвки служили предвестием большой. На самом деле группы уже не существовало. Было четыре отдельных человека, связанных общим прошлым. Мы просто вместе нянчились с ребенком по имени «Битлз». Если послушать альбом, то нельзя не понять, насколько мы стали разными. Хотя в то же время результат поражал своим внутренним единством. Думаю, в этом и заключалось наше чудо. В согласии несогласий.
