Коттен перемерила наряды Марии Антуанетты, Питера Пэна… и ангела. Она предстала перед Джоном в виде ангела, с крыльями из перьев, в белой полупрозрачной накидке, прошитой серебристыми нитями, и он резко выдохнул.

Коттен подняла брови.

— Решила, что надо хотя бы попробовать.

— Ты такая… красивая, — протянул он.

Это прозвучало, словно мысли вслух, поэтому она промолчала. Увидев себя в зеркале в полный рост, она подумала о Мотнис и о том, есть ли на самом деле у ангелов крылья. Костюм был чудесный, но хотелось чего-то не такого громоздкого, учитывая, что, возможно, придется убегать, если она вляпается в ловушку.

Словно внезапный удар, страшная действительность испортила все веселье.

Джон в конце концов выбрал черный плащ Призрака Оперы с маской из полупрозрачного пластика, а Коттен — синее платье Алисы в Стране Чудес и такую же, как у Джона, бесцветную просвечивающую маску, только с ярко-розовыми губами.

— Отличный выбор, — похвалила продавщица. — Сами понимаете, ассортимент уже невелик, но выглядите вы потрясающе. — Она выписала чек. — С вас сто четыре доллара.

Джон протянул ей две банкноты по пятьдесят и одну в пять долларов, продавщица дала ему сдачу.

— Мне нужен номер кредитки для залога, — сказала она.

— Но мы заплатили наличными, — воскликнула Коттен.

— Я знаю. Но бывает, что клиенты не возвращают костюмы. Таковы правила. Мы снимаем деньги с карточки, если костюмы не вернули через сорок восемь часов.

Джон обнял Коттен за талию, притянул к себе и широко улыбнулся.

— Мы с Джен начинаем с нуля, — заявил он. Джен?Коттен мысленно повторила имя, сдерживая порыв ткнуть его локтем.

— Когда мы только поженились, — продолжил он, — у нас возникли финансовые сложности. И когда мы расплатились с долгами, то закрыли все карты. Если не можем заплатить за что-то наличными, то не покупаем.

Такое у нас правило. Правда, солнышко? — Он улыбнулся Коттен.

— Точно, — ответила она.

— Может, мы оставим в качестве залога еще сотню долларов? — Он притянул Коттен еще ближе, заставляя прижаться к себе, и чмокнул в щеку. — Мы поклялись никогда больше не влезать в долги.

Продавщица смотрела, как Джон толкает через прилавок стодолларовую купюру.

— Управляющего сейчас нет, он бы решил, — произнесла она, оглядываясь. — Я даже не знаю…

— Мы честные люди, — заявил Джон. — Мы впервые на Марди-Гра. Копили весь год. Почти из штанов вылезли, чтобы попасть сюда.

— Пожалуйста, — попросила Коттен. — Мы с Бад-ди так долго этого ждали. — Она не удержалась и бросила взгляд на Джона. Джен и Бадди.

Девушка вздохнула:

— Ладно, но поклянитесь, что завтра их вернете.

— Обязательно, — сказал Джон. — Спасибо.

— Солнышко? Джен? — повторила Коттен, когда они вышли на улицу. — Да ты просто артист. Сладкоголосый… — Она оборвала себя.

— Дьявол? — продолжил он.

Коттен опустила глаза — опять сболтнула глупость.

— Немного подсластить мои слова не повредит.

— Кстати, я тоже проголодался, — заметил Джон. — Но, пожалуй, предпочел бы оладьи или пралине.

С костюмами в руках они прошли несколько кварталов, остановились у ресторанчика «Кейджунский мулат», съели по сэндвичу, потом взяли такси и поехали назад, в «Голубой залив».

— Парад Орфея начнется часа в три, — сказал Джон, читая брошюру о Марди-Гра. — Но у тебя встреча не раньше половины седьмого?

— Наверно, ему хочется, чтобы стемнело. Парад продолжается пять с половиной часов.

— Коттен, я буду в нескольких шагах от тебя, так что…

— Ты знаешь, что я не хочу, чтобы ты шел. Если из-за меня с тобой что-то случится…

В пять они нарядились и принялись изучать карту города.

— Он переоденется пиратом. Это все, что мы знаем, — сказала Коттен. — В половине седьмого на перекрестке Сент-Чарлза и Джексон, наверное, будет целая дюжина пиратов.

— Иди первая, — предложил Джон. — Я подожду, когда ты доберешься до перекрестка, и тоже выйду. Вероятно, этот тип уже знает, где мы остановились, и будет следить с самого начала. На третьем перекрестке подожди меня на углу. Повозись с костюмом или еще что-нибудь, чтобы я успел догнать. Только не оборачивайся, а то выдашь меня. Готова?

— Нет. Но я все равно пойду.

Джон открыл ей дверь, и Коттен вышла. Через несколько минут он последовал за ней.

Чем ближе они подходили к параду, тем плотнее становилась толпа.

У третьего перекрестка Коттен остановилась, чтобы поправить фартук из тонкой белой кисеи. Перевязав пояс, она воспользовалась возможностью и украдкой оглянулась. Народу было слишком много, и она не увидела, близко ли Джон.

Вдруг ее подхватил поток людей, словно листок на реке. Коттен постоянно налетала на кого-нибудь, ее пихали, и от этого пульс бился даже в кончиках пальцев. Она вспомнила уличный фестиваль в Майами, и сердце сжалось. Человек с автоответчика, тот, кто велел ей приехать в Новый Орлеан, тот, кто изменил голос, тот, кто, вероятно, хочет убить ее, мог идти рядом с ней, даже толкать ее.

Неподалеку взорвался фейерверк. Коттен подпрыгнула, в горле пересохло, словно в рот насыпали песка. Кожа под маской покрылась потом, капелька скатилась по спине.

Она продолжила путь в толпе. Мимо полз огромный помост, украшенный горгульями, сверкающими переплетенными нитками бус, искусственными золотыми дублонами и гирляндами. Сотни рук тянулись за сувенирами. На спину брызнула холодная струя. Коттен резко обернулась.

— Извините, — буркнул ухмыляющийся человек позади нее, поднимая над толпой пластиковый стаканчик с пивом.

Коттен отступила в сторону и преодолела еще несколько ярдов, медленно пробираясь к месту встречи. Ей хотелось оглянуться на Джона, но она сдерживалась. Коттен взмолилась, чтобы он не потерял ее из виду. Смешно, за последние дни она молилась больше, чем за десять лет.

Наконец она остановилась на нужном углу. Толпа давила, душила ее. В костюмах были не все — некоторые только в масках, другие в повседневной одежде, с болтающимися на шее нитками бус. Попадались странные типы — например, мужчина, который прошел мимо, сверкая голым задом в вырезе джинсов, или полуобнаженные девушки в одних бусах. Бусы носили все.

Коттен сняла маску и медленно повернулась кругом, рассматривая толпу, показывая свое лицо.

Сначала она заметила повязку на глазу, затем лиловые штаны, белую рубаху, бороду, усы, пиратскую шляпу и — немного не к месту — плотные рабочие перчатки. Сердце замерло, когда пират приблизился к ней и схватил за руку.

Она сопротивлялась, стала вырываться.

— Идем со мной, — сказал он. — Не бойся. Коттен пошла, рискнув обернуться. Если Джон и там, его скрывает толпа. Но ее внимание привлекло кое-что другое — грузный мужчина в костюме монаха и маске неуклюже продирался в толпе, расталкивая людей. Пират тянул ее вперед.

— Идем! — закричал он, заметив, что она медлит. Коттен встретилась взглядом с монахом, который тяжело шагал к ним.

Пират оглянулся через плечо, проследил заёе взглядом и застыл.

Очередной взрыв фейерверков испугал Коттен, она съежилась, подняв плечи и прикрыв лицо рукой. В ту же секунду монах достал оружие из-под коричневой рясы. Она услышала щелчок — громче и ближе, чем фейерверки. Увидела вспышку из дула пистолета и почувствовала, что захват на ее руке разжался. Пират рухнул на землю.

Коттен завизжала, в толпе началась паника. В кого целились, в нее или в пирата?

Люди падали, их сбивали с ног соседи, пытающиеся убраться из-под огня.

Кто-то прыгнул на вооруженного человека, чтобы вырвать пистолет. Монах ударил нападавшего локтем в лицо, взмахнул пистолетом, перешагивая через упавших.

В гуще толпы Коттен заметила, что к стрелявшему пробирается Джон. Прыгнув, он налетел на монаха со спины и повалил его на тротуар. Люди, оказавшиеся в этой давке, спотыкались, падали и с воплями разбегались.

Оба — и Джон, и монах — исчезли с глаз, затерялись в свалке. Коттен опустилась на землю рядом с пиратом. Кровь текла у него изо рта на искусственную бороду. Белая рубашка заалела.