Лестница вела в маленькую комнату. Коттен пересекла ее и заглянула в короткий тоннель, переходящий в просторное помещение. Там стояли двое. Один — слегка сгорбленный, седой, в пыльной рубашке цвета хаки и линялых джинсах. Наверное, это Арчер, подумала она, потому что второй человек был смуглым и в арабском наряде.

Коттен протиснулась в узкий проход.

Арчер стоял в дальнем углу гробницы, рядом чем-то вроде алтаря, как показалось Коттен. Она заметила бурые кости и блеск металла. Доктор держал открытую шкатулку, на которую оба пристально смотрели.

Коттен уже открыла рот, чтобы позвать его, как вдруг араб достал из-под одежды пистолет. Девушка застыла. Араб навел оружие на Арчера.

— Отдайте это мне! — потребовал он.

Арчер закрыл крышку и отступил, крепко прижимая к себе шкатулку. Глаза его расширились, лицо побелело.

— Так вы один из них.

Коттен вжалась в деревянную опору. Они покачнулись, и на землю посыпались камешки и песок.

Мужчины обернулись на звук и секунду смотрели на нее. Арчер уронил шкатулку и потянулся к оружию. Он бросился на араба, и оба упали на грязный пол.

Араб ткнул пистолетом в голову археолога. Арчер выбросил локоть, сбив прицел, и выстрел в каменной комнате прозвучал оглушительно.

Араб навалился на Арчера, прижимая пистолет к щеке старика. Громко захрипев, Арчер толкнул араба, пнул его коленом и с силой ударил головой об стену. Оглушенный противник на миг ослабил хватку, и Арчер выбрался из-под него. Араб поднял пистолет, прицелился, но археолог увернулся и тяжело навалился на противника. Оружие оказалось между ними.

Раздался второй выстрел, но на этот раз грохот заглушили тела.

Коттен задержала дыхание; оба мужчины лежали без движения. В комнате стало тихо, лишь кровь стучала у девушки в ушах и сердце колотилось в груди.

Наконец Арчер пошевелился и медленно откатился от араба. Его рубашка была испачкана красным. Из груди араба сочилась кровь.

Арчер с трудом поднялся и склонился над убитым, вытирая рукавом лицо. Грудь его тяжело вздымалась. Затем поднял шкатулку и сжал ее так, что побелели костяшки пальцев.

Потом закашлялся и выпрямился, уставившись на Коттен. Он прищурился, сделал несколько неловких шагов и упал.

— Сердце, — произнес он, хватаясь за грудь.

Коттен выронила сумку и осторожно двинулась вперед, оглядываясь. Проходя мимо тела араба, она пристально взглянула на него.

— Что сделать? — спросила она, опускаясь на колени рядом с Арчером. — Я позову на помощь.

— Нет. — Арчер взял ее за руку. Снова закашлялся, и Коттен положила его голову к себе на колени. — Шкатулка… Возьмите ее. — Он оглянулся на мертвеца. — Теперь они ни перед чем не остановятся.

— Кто? О чем вы говорите?

Его лицо исказилось от боли. Дрожащими руками он протянул Коттен ящичек. Кожа его побледнела, губы потемнели.

— Не отдавайте им шкатулку.

— Что это? — спросила она.

— 26, 27, 28, Матфей, — слабеющим голосом прошептал мужчина.

— Я не понимаю.

Арчер не ответил — похоже, он смотрел сквозь нее. Потом потянул к себе, и она склонилась, чтобы расслышать его шепот.

Недоуменно покачала головой.

— Но это же бессмысленно. Вы хотите, чтобы я остановила солнце… зарю?

Он явно собрался с силами, поднял голову и произнес неожиданно окрепшим голосом:

— Geh el crip.

Коттен пошатнулась. Он просто не мог этого сказать. Это невозможно. Невозможно. Арчер говорил на языке, которого она не слышала с детства. Один-единственный человек говорил с ней на этом языке — ее сестра-близнец.

Ее умершаясестра-близнец.

Откуда вы знаете эти слова? — дрожащим голосом спросила Коттен. Но глаза Арчера уже закрылись. Руки его разжались, голова медленно откинулась назад, дыхание остановилось.

Археолог был мертв.

Лампочки мигнули и погасли. Должно быть, в генераторе кончилось топливо, догадалась Коттен. Она осторожно сдвинула голову Арчера с колена. Ему ничем не поможешь, а времени терять нельзя, остался только один грузовик.

Она зажала шкатулку под мышкой и, стараясь не споткнуться о камни, стала пробираться в темноте, надеясь, что двигается к коридору. Неожиданно земля задрожала, стены закачались. Коттен села на корточки и прикрыла голову, думая, что потолок рухнет. Посыпались песок и пыль, оседая у нее в волосах и на тыльной стороне рук. На спину падали мелкие камешки. Может, где-то рядом бомбят?

Грохот затих, и она поползла дальше. Ее сумка не так уж далеко, но в угольно-темном помещении двигаешься медленно.

Руки коснулись пола, и она отпрянула.

Кровь араба.

Коттен поежилась и вытерла руки о штаны мертвеца. Добравшись до стены, она ощупью нашла дорогу к выходу из тоннеля, где остались ее вещи. Пошарила в нейлоновой сумке, достала фонарик и повернула кончик, но лампочка мигнула и погасла.

— Ну же! — воскликнула она, встряхивая фонарик. Он снова засветился, но совсем слабо.

Зажав фонарик в зубах, Коттен выложила несколько кассет и еще кое-какие вещи на грязный пол и убрала шкатулку Арчера в сумку. Пока она снова укладывалась, свет опять погас. Девушка провела рукой по полу, проверяя, все ли собрала.

Помещение снова содрогнулось, потом еще и еще. Коттен явственно услышала хлопок — такой же, как в своем сюжете о современном вооружении ВВС: с подобным грохотом истребители преодолевают звуковой барьер.

— Арчер, — позвал мужской голос из прохода. — Мы больше не можем ждать.

Пауза.

— Вы слышите меня, Арчер? Мы уезжаем!

— Подождите, — закричала Коттен, застегивая молнию сумки и вскакивая на ноги.

Спотыкаясь в темноте, она добралась до прохода. Грузовик взревел и выехал на шоссе, когда она вылезла из руин.

— Стойте! — заорала она и побежала к нему.

В кузове поднялся турок и начал махать Коттен. Подбежав к грузовику, она подбросила свою сумку. Турок подхватил ее, потом нагнулся и рывком втянул девушку в кузов.

— Быстро бегаешь, — сказал он.

Она нервно засмеялась и села, тяжело дыша.

— А где Арчер? — спросил он, запинаясь: машина подпрыгивала на ухабистой дороге.

Брезент, натянутый на деревянные стойки и частично прикрывавший кузов, хлопал от ветра, мотор рычал, заглушая слова.

— Умер. Сердечный приступ. — Коттен показала на грудь.

Турок покачал головой и перевел новости нескольким мужчинам, ехавшим с ними в грузовике.

В темном небе ревели самолеты, над горизонтом выстрелили два оранжевых луча. Она смотрела и со страхом ждала, что ракеты попадут в американские истребители, если это они. Но ничего не случилось. Ракеты пролетели над пустыней и сгорели, словно падающие звезды.

Грузовик ехал на север, к турецкой границе, Коттен сжалась в углу, обхватив колени руками. Она пыталась осознать, что произошло в гробнице: один человек хотел убить другого из-за шкатулки с неизвестным содержимым. И эти странные слова умирающего, которые можно принять за бред, если бы не одно «но». Он обратился к ней на языке, который знали только она и ее сестра-близнец — сестра, умершая при рождении.

Ее разбудили чьи-то крики. Утреннее арабское солнце поднялось уже высоко и ослепило девушку, когда она села в кузове. Турки-землекопы выбирались из грузовика, словно муравьи. Коттен приподнялась и осмотрелась.

Люди шли вдоль шоссе, шагали по склонам, выходили из-за окрестных гор. Беженцы, подумала она, уходят, пока не началась война. Женщины, прижимая младенцев к груди и крепко держа за руки старших детей, обступили грузовик, нахлынули, как приливная волна. Коттен вглядывалась в их застывшие лица. Вот что должны увидеть американцы.

Она схватила сумку и спустилась на асфальт. Обогнув грузовик, увидела вереницу других машин с заглушёнными двигателями, с пустыми сиденьями и кабинами. Коттен поняла, что добралась наконец до турецкой границы — должно быть, где-то возле города Заху. Вдоль холмов тянулась высокая ограда из проволочной сетки, шоссе у пропускного пункта сужалось; дорогу преграждали танки и машины с вооруженными людьми. Сотни турецких солдат, все с оружием в руках, подгоняли беженцев к узкому проходу, где тех быстро досматривали и проверяли документы, прежде чем пропустить.