ПосвящаетсяНэнси — за спичку,Гэри Гивенсу — за искру,Кэрол и Томми — за пламя.

Авторы хотят поблагодарить следующих людей за то, что эта история выглядит достоверной:

Доктора Марка А. Эрхарта, профессора молекулярной биологии, Чикагский Университет

Дактора Кена Винкеля, директора Австралийского центра по изучению ядов, кафедра фармакологии, Университет Мельбурна, Австралия

Доктора Джозефа У. Барнетта, профессора и заведующего кафедрой дерматологии, Медицинский факультет университета Мэриленда

Дж. X., пожелавшего сохранить анонимность в силу требований профессиональной этики.

Князь тьмы — недаром князь…

Уильям Шекспир, «Король Лир», акт III, сцена IV [1]

Создав небо и землю, Бог сотворил по образу и подобию своему первого человека и назвал его — Адам. Потом призвал Он все воинства Небесные, всех ангелов и архангелов, и повелел им склониться пред Адамом и почитать его, ибо хотел Бог наделить Адама властью над всей Землей и тварями ее. Но Люцифер, прекраснейший среди ангелов, позавидовал и отказался поклониться Адаму. Он собрал вокруг себя других, думающих так же, ^образовалось огромное воинство, восставшее против Создателя. Ужасная битва разразилась меж Божьими ангелами и теми, кто отвернулся от Него. Пролилось столько крови, что две великие реки потекли по знойной пустыне. В конце же великий воин, архангел Михаил, и все воинство Небесное одолели Люцифера и изгнали его и мятежников с Небес.

Падшим ангелам было запрещено впредь появляться на Небесах. И спустились они на Землю, и стали тайно ходить среди людей. Шли годы, ненависть их росла, и Люцифер поклялся, что однажды отомстит.

Но был меж них один, кто раскаялся и втайне стал искать прощения у Господа. Имя ему было Фурмиил, Ангел Одиннадцатого Часа. За его раскаяние Бог подарил ему смертность и позволил прожить оставшиеся дни как человеку. Дух Фурмиила не мог вернуться на Небеса, и Господь дал ему дочь, чтобы призвать ее при рождении занять место отца среди ангелов. Но поскольку Бог предчувствовал, что близится время Люциферова отмщения, он позволил жене Фурмиила произвести на свет близнецов, дабы другая дочь жила на Земле. Она выросла, не подозревая о том, что по венам ее течет кровь нефилим.

И назначено ей быть призванной — голосом своей крови.

Вылезай! — раздался в машине тонкий высокий голос водителя-иракца. Автомобиль затормозил, взметнув песок и пыль.

Коттен Стоун выпрямилась — сон как рукой сняло.

— Что? — Она пыталась хоть что-нибудь разглядеть в надвигающихся сумерках.

— Вон! Американцев не вожу.

В радиоприемнике визжал возбужденный голос иракского диктора.

— В чем дело? — спросила она. — Что-то не так? Водитель распахнул дверцу и побежал к багажнику.

Коттен стала дергать ржавую ручку, и та наконец со скрипом поддалась.

— Эй, что выделаете? — воскликнула она, выпрыгивая.

Тот открыл багажник и швырнул обе ее сумки на обочину шоссе.

— Вы что, хотите оставить меня здесь? — Она обошла машину сзади. — Посреди этой чертовой пустыни?

Водитель прислушался к радио. Коттен подняла большую сумку, в которой лежали ее видеопленки, и засунула обратно в багажник.

— Послушайте, я отдала вам все деньги. У меня больше нет наличных. — Она вывернула карманы. Почти не приврала. Она приберегла около двухсот долларов, спрятав их в пустой коробочке от пленки. Запас на крайний случай. — Понимаете? Видите, больше нет денег. Я вам заплатила, чтобы доехать до границы.

Водитель ткнул ее в плечо указательным пальцем.

— Конец дороги для американки.

Он снова вытащил сумку и швырнул ей. Коттен попятилась и споткнулась. Потом водитель обогнул машину, уселся за руль и заскрежетал передачами, разворачивая старый «фиат».

— С ума сойти, — произнесла Коттен. Она уронила сумку на землю рядом со второй и, глядя на удаляющиеся габаритные огни, заправила за ухо выбившуюся прядку волос цвета чая.

Ветер пустыни с тихим шелестом нес первую вечернюю прохладу, а розовое январское небо становилось темно-синим. Коттен вытащила куртку с капюшоном и надела ее, уже чувствуя, как холод пробирается внутрь.

Она попрыгала на месте, глубоко засунув руки в карманы. Темнота, густая, как сырая иракская нефть, наползала на пустыню. Кто-то обязательно проедет мимо — должен проехать, подумала она.

За десять минут не появилось ни одной машины. В конце концов она схватила сумки и пошла. Камешки и песок хрустели под ее походными ботинками, будто осколки стекла. Она оглянулась, надеясь увидеть свет фар, но там была только темная, бесплодная пустыня.

— Напрасно я поверила этому типу. — Ее голос прозвучал ломко и сухо. Должно быть, он что-то услышал по радио и до жути испугался. Коттен знала, что американская армия готовится ко вторжению. Несколько недель среди иностранных журналистов об этом ходили слухи, а в Вашингтоне и Лондоне все громче били барабаны войны. Не секрет, что в стране уже находились маленькие передовые отряды американцев и британцев. Вторжения можно ждать еще несколько месяцев, но было сложно скрыть, что в арабских странах у южных границ Ирака наращивают силы. На местном арабском новостном канале постоянно говорили о том, что среди ночи тут и там появляются и исчезают диверсионные и разведывательные отряды. Совершали стратегические облеты даже истребители, беспилотные «предаторы» и высотные разведывательные аппараты, которые испытывали эффективность иракских ракет и радарных установок. Коттен поддернула лямку.

— Сама виновата, — сказала она. — Все твое дурацкое упрямство.

Несколько недель назад она стояла в кабинете Теда Кассельмана, директора отдела новостей CNN, и умоляла, чтобы тот послал ее освещать влияние экономических санкций на женщин и детей в Ираке. Она считала это важной темой, и ее не волновала нестабильность в регионе. Американцы должны видеть, что их санкции делают с невинными людьми. И, говорила она Кассельману, если США собираются атаковать Ирак, она хочет быть там, в эпицентре событий.

Коттен не упомянула, что еще она хочет быть подальше от Торнтона Грэма. Она не сказала об этом Кассельману, потому что знала — если придется объяснять, она может расклеиться. Душевная рана была еще слишком свежа. Ее желание делать сюжет на такую тему было понятно само по себе — энергичная, жадная до славы журналистка хочет получить задание, чтобы попасть в заголовки мировых новостей.

«Сэтеллайт Ньюс Нетворк» не посылает новичков в горячие точки, повторял Кассельман. Да, он признавал, что у нее есть талант и есть будущее. Да, он понимал, что она способна работать в сложных условиях. И да, он соглашался, что задание на Ближнем Востоке именно в этот момент — прекрасная возможность начать успешную карьеру. Но Коттен не просто новенькая, она — женщина, а о том, чтобы в такое время послать женщину в Ирак, не может быть и речи. После начала войны туда отправлялись только те журналисты, которых отобрали сами военные и прикомандировали к действующим частям. И только мужчины. Правила есть правила, поэтому — нет.

Она возмутилась и разразилась тирадой о том, как это все несправедливо.

Кассельман прервал ее еще одним твердым «нет».

Успокоившись, Коттен смогла наконец убедить шефа отпустить ее с группой журналистов хотя бы до турецкой границы. Там она могла бы сделать репортаж о положении беженцев, которые устремятся на север с началом конфликта.

Он пришел в ярость, когда узнал, что она поехала дальше, в Багдад.

А сегодня утром позвонил и приказал ей уезжать.

— Скоро станет опасно. Хватай свои прекрасные ноги в руки и убирайся оттуда любыми способами. И я хочу тебя видеть сразу же, как только вернешься. Ясно?