Евсевия, так же как и ее муж, и Константин Великий, поддерживала ариан. Причиной этого называли влияние при дворе одного из арианских священников, но дело было вовсе не в этом. Констанций II поддерживал эту доктрину еще при жизни отца, а Евсевия, как и пристало лояльной жене, разделяла его взгляды. Однако известно, что она также пыталась помочь епископу Рима Либерию, приговоренному к изгнанию во Фракию за его непримиримую позицию по отношению к арианству.
Он, однако, отказался принять у нее деньги, зловредно добавив при этом, что лучше пусть она отдаст их арианским епископам.
Во время одного из епископальных синодов, которые во времена правления Констанция II проводились очень часто, произошло достаточно характерное для придворного церемониала тех времен событие, которое свидетельствовало о нарастании конфликта между светской и церковной властью. Епископы оказывали свое почтение императрице, принимавшей их, как и всех прочих подданных. Не явился на аудиенцию лишь Леонций, епископ одного из городов Малой Азии – кстати, тоже арианин, как и большинство в то время на Востоке. Евсевия дала понять, что она ожидает также и его появления, если он хочет получить ее финансовую поддержку на строительство храма. Епископ в ответ на это поручил передать ей, что все, что императрица делает для епископов, она делает не для них, а для себя самой. Далее он отметил, что готов прибыть к ней на аудиенцию, если она примет его с почестями, приличествующими епископу. То есть она должна встать с трона, когда он войдет в зал, и глубоко ему поклониться, чтобы получить от него благословение, и стоять покорно, пока он займет свое место, сев лишь тогда, когда он даст ей на то разрешение, подав знак. Оскорбленная этим императрица пожаловалась мужу, но тот, как говорили, лишь похвалил епископа за смелость, позволил себе подшутить над ее типично женской реакцией и посоветовал жене заниматься своими женскими делами. Известный церковный историк Наин де Тиллемон, живший в XVII веке, склонявшийся к янсенизму, которому было свойственно особое внимание к простоте и скромности в жизни христианина, пересказывает в своем труде эту историю и при случае слегка упрекает – косвенным образом, однако достаточно явно, – вовсе не Евсевию, а Леонция. Он делает такое замечание: «Представителю церкви не стоит бороться с чужой гордыней, демонстрируя еще большую собственную». Стоит ли после этого удивляться, что официальная церковь осудила янсенизм?
Важнейшую роль, действительно имевшую большое историческое значение, Евсевия сыграла, оказав решающую помощь молодому человеку из императорской семьи в тот момент, когда решалась его судьба. Этим молодым человеком был Юлиан, впоследствии ставший императором. Его отец, сводный брат Константина Великого, пал жертвой бойни, устроенной в 337 г. Юлиана и его сводного брата Галла, который был чуть старше него, пощадили тогда лишь потому, что они были совсем еще малы. Галл, которого Констанций II впоследствии сделал цезарем и правителем Востока, в 354 г. был обвинен в жестокости и организации заговора, а затем казнен в Пули. Его судьбу мог разделить и Юлиан, хотя он занимался только учебой и держался в стороне от политики. Но он был ближайшим к Констанцию оставшимся в живых мужским представителем правящего семейства и поэтому оказался под строжайшим надзором: император все еще сомневался. Сам Юлиан впоследствии так описывал этот период 355 г.: «В течение целых семи месяцев Констанций таскал меня (за собой) по разным местам, и все это время я постоянно был под стражей. Приказ освободить меня он дал очень неохотно. Я бы не вышел живым из его рук, если бы кто-то из богов не смилостивился надо мной.
И эта милость богов подарила мне благосклонность красивой и доброй императрицы Евсевии».
Почему же Евсевия проявила такую благосклонность к юноше, которого она тогда даже не знала? Возможно, это случилось в результате хитросплетения придворных интриг. Дело в том, что против Юлиана выступал влиятельный придворный – препозит императорской спальни – который был враждебно настроен по отношению к Евсевии, поэтому она сочла своим долгом окружить своей опекой находившегося под угрозой молодого человека.
И, таким образом, благодаря ее заступничеству Юлиан был освобожден из-под домашнего ареста, а впоследствии даже получил разрешение на учебу в Афинах. «Евсевия знала, как сильно я хотел учиться, и понимала, что те места, куда я отправлялся, благоприятствуют серьезным занятиям. И я молился, чтобы бог дал полное благополучие ей, а прежде всего императору, в награду за то, что дали мне возможность увидеть настоящую родину».
В своих любимых Афинах Юлиан, однако, пробыл всего лишь три месяца. Ранней осенью 355 г. он был срочно вызван в Милан, в резиденцию императора. Решался вопрос: как противостоять нашествиям германских племен, от которых страдала Галлия. И здесь опять свою роль сыграла Евсевия, убедив мужа послать туда Юлиана. Зачем она это сделала? Одни утверждали, что она просто боялась путешествия в столь дальние края. Другие считали, что она сознательно продвигала Юлиана, считая, что родственникам всегда следует покровительствовать в первую очередь, предпочитая их посторонним людям. Евсевия считала, что если Юлиан успешно справится с германцами, все скажут, что это заслуга императора, сумевшего совершить правильный выбор. Если же он потерпит поражение и погибнет, то Констанций останется единственной опорой империи и не останется больше никого, кто мог бы претендовать на трон.
Юлиан так вспоминал эти дни: «Приехав в Милан, я поселился на окраине города. Евсевия часто туда ко мне присылала посыльных, заверяя в своем ко мне расположении и призывая смело писать обо всем, что мне только понадобится».
В конце концов, Юлиан вынужден был согласиться принять цезарский пурпур. Церемония состоялась в Милане 6 ноября 355 г. В жизни недавнего студента начался новый период – период дворцового заключения. Больше всего раздражало его отсутствие книг: «У меня их с собой почти не было, поскольку, уезжая из Афин, я думал, что мне очень скоро удастся туда вернуться. И тогда Евсевия прислала мне множество книг разного содержания. Это были и труды философов, и произведения разных писателей, риторов, поэтов. Таким образом, императрица полностью удовлетворила мои желания, хотя я просто ненасытен, когда речь идет об этой разновидности интеллектуального общения. Благодаря ее книгам Галлия превратилась для меня в храм эллинских муз». И эти слова, конечно же, являются самым прекрасным памятником интеллекту самой Евсевии.
В ноябре все того же 355 г. молодому цезарю пришлось исполнить еще один семейно-политический долг: он женился – разумеется, по повелению императорской четы, – на сестре Констанция Елене, которая была по крайней мере на несколько лет старше Юлиана.
В начале декабря Юлиан покинул Милан всего лишь с несколькими сотнями воинов, которые, как он сам позднее писал, молиться умели куда лучше, чем воевать. Одним из них был человек, ставший впоследствии святым Мартином Турским. И, несмотря на это, Юлиан никогда не забывал о расположении к нему Евсевии. Наиболее ярко это выразилось в двух его речах. Первая из них, произнесенная в 357 г., была прямо-таки панегириком Евсевии, а вторая, адресованная народу Афин, также содержала немало теплых слов об императрице.
Весной 357 г. Констанций и Евсевия находились в Риме. Туда же приехала и жена Юлиана, Елена. Обе высокопоставленные дамы, одна из которых была замужем уже пять лет, а вторая два года, детей не имели. Ходили слухи, что именно тогда, в Риме, Евзевия тайком подсыпала в питье Елены зелье, вызывающее выкидыши, опасаясь, как бы та не родила возможного наследника трона. Сама Евсевия никак не могла забеременеть, и как поговаривали, воспользовалась услугами знахарки, но снадобья, которыми та пыталась ее лечить, стали причиной тяжелой болезни детородных органов, и Евсевия страдала от страшных болей. Пытаясь найти средство, способное облегчить мучения, она пригласила известного в то время терапевта. Им был епископ Теофил. Он родился у границ Индии, а в то время, о котором идет речь, пребывал в изгнании, поскольку навлек на себя немилость императора. Он лечил Евсевию наложением рук, что, конечно же, приносило лишь временное облегчение.
